Чабуа Амирэджиби - Гора Мборгали
Пятый лагерь был мужским, шестой - женским. Их, как обычно, разделяла огневая зона с ограждением из колючей проволоки. Вечерами к зоне с обеих сторон сходились женщины и мужчины, в основном земляки. Если кто получал весточку из дома, обменивались новостями. Были заигрывания, шутки, люди отводили душу... Часовые смотрели на это сквозь пальцы. Если мне память не изменяет, это случилось вечером третьего или четвертого мая тысяча девятьсот пятьдесят третьего года; парни, по обыкновению, балагурили с девушками, переириниваясь через зону, и вдруг часовой открыл по ним пулеметный огонь. Несколько человек упали - кого убило, кого тяжело ранило. Чаша терпения переполнилась. Представителей администрации вышвырнули из лагеря...
Мы объявили всеобщую забастовку. На другое утро к нам присоединились все лагеря полуострова Таймыр.
Остановилось все: строительство Норильска, добыча и переработка меди, угля, железа, кобальта и других цветных металлов. Прекратились работы по погрузке и разгрузке морских и речных судов. Свободное население охватила паника. Лагерь обнесли окопами, установили огневые точки. На сторожевых вышках поместили динамики. Появились какие-то полковники, попытались начать переговоры. Лагерный забастовочный комитет отказался разговаривать с мелкими сошками. Тогда пожаловали генералы с материка. Помню, какие у них были удивленные морды: из-за чего, дескать, сыр-бор! Мы требовали представителей правительства, хотели официально, из рук в руки, передать наши требования.
Пообещали пойти и на эту уступку!
На заседании комитета мы доработали документ - Обращение к Политбюро Компартии, Совету Министров СССР. За преамбулой на трех страницах следовало двенадцать пунктов требований:
1. Упразднить номерную систему; то есть спороть номера, заменяющие нам фамилии, имена, отчества, с груди, левого рукава, правой штанины и шапки.
2. Упразднить заведенный порядок, в соответствии с которым заключенные в бараках сидели взаперти с семи часов вечера до шести утра.
3. Снять решетки с жилых помещений.
4. Предоставить свободу переписки; официально мы имели право посылать два письма в год, но на самом деле и этого не было.
5. Признать заключенных официальной стороной; мы хотели добиться, чтобы все злободневные вопросы решались с администрацией на основе соглашений.
6. Установить восьмичасовой рабочий день.
7. Отправить всех иностранцев на родину для отбывания срока в соответствии с законами их стран.
8. Перевести в отдельный лагерь занлюченных-краткосрочников на время принятия решения касательно их будущего.
9. Немедленно освободить инвалидов. (Три последних пункта имели свой подтекст: мы готовы стоять до последнего и хотим уберечь от кровопролития людей, которым недолго ждать освобождение.)
10. Освободить женщин с малолетними детьми, независимо от приговора, исключая случаи преднамеренного убийства и приравненные к ним преступления.
11. Ликвидировать ОСО - Особое Совещание МВД СССР - орган, наделенный правом выносить заочно приговор от трех лет до расстрела включительно на основании заключения, представленного Комитетом госбезопасности.
12. Пересмотреть все политические дела, которые когда-либо рассматривались Комитетом госбезопасности. Без исключений.
Обращение мы передали начальству.
Никакой реакции! По мнению Святополка, текст следовало зачитать лагерникам. Я принес документ на площадь, там никого не оказалось. Пошел на стадион. Народу собралось видимо-невидимо. Святополк стоял возле трибуны с членами комитета. Я передал сообщение и спросил: "Почему назначили митинг на стадионе?" "Площадь плохо просматривается, пусть чекисты видят наше единодушие!" - ответил Святополк, поднимаясь на трибуну, и стал читать документ.
Люди слушали, затаив дыхание. За колючей проволокой сгрудилось высокое начальство - такого скопления офицеров нам не приходилось видеть. Стояли, слушали. Едва Святополк кончил читать, как среди чекистов поднялся переполох - в них полетели намни. Это действовала шайка Киприна, их было человек десять...
– Прекратить! - заорал Святополк и, повернувшись ко мне, приказал: Сбегай, утихомирь подлецов! - Он соскочил с трибуны, спасая свою шкуру.
Я сорвался с места. Пробежал почти полпути, как раздалась команда: "Огонь!!!" Застучал пулемет. Митинг не то что рассеялся - испарился...
– Отставить! - послышалась команда. Стрельба прекратилась. На стадионе лежали несколько десятков раненых и убитых, среди них и Марат Киприн, исключенный из университета за сочинение и распространение пасквилей...
– Нострадамус! - пробормотал я, потрясенный, не в силах двинуться с места.
– Возглас венценосной дамы, не так ли? - заметил Чан Дзолин.
Обернувшись, я машинально откликнулся:
– Екатерины Медичи!
Он стоял понурившись, будто был соучастником этого ужасного побоища. Мне припомнилась наша беседа накануне и его предупреждение: "Берегись!"
Раненые кричали, стонали, взывали о помощи, но поблизости никого не было. Я сделал движение подойти. Это не было сколько-нибудь четко осознанным решением, я только знал, что нужна помощь, и двинулся.
Чан Дзолин схватил меня за руку:
– Не ходи! Видишь, они все еще там, что-то замышляют... Киприн, само собой, знал больше положенного. Святополк послал тебя не потому, что ты был первым в списке тех, кого надо убрать с дороги, не думай. Ты просто попал ему под руку, стоял ближе других. Роберт Сорский и тот простодушный энтузиаст... Как его? Оппозиционер!
– Дискант.
– Дискант! Вот кого он хотел убрать, они могли оттеснить Святополка на задний план. Не вышло.
Офицеры со знанием дела осмотрели стадион. Отдали еще какие-то распоряжения и оставили поле боя.
Над бараками взвились черные флаги. Три-четыре дня плакали и выли все лагеря Таймыра. Голосили женщины, шесть тысяч одновременно! Забыть это невозможно. Такое дано услышать раз в жизни, да и то не каждому! Мы вырыли на стадионе братскую могилу. Траурные митинги продолжались неделю. Искренно, с горечью и болью двести тысяч заключенных оплакивали новые жертвы ГУЛАГа.
Я спросил Чан Дзолина, зачем чекисты пошли на такое дикое преступление.
– Порой в процессе революций, на некоторых этапах, цели освободительного движения и реакционных сил совпадают. Более того, кое-какие процессы и ход событий на руку обеим сторонам. Случается, что лидеры двух противных сторон действуют заодно. В условиях нашей лагерной революции подобная ситуация может сложиться в самом ближайшем будущем. А пока, думаю, просто совпали цели сторон, противники не сговаривались заранее о побоище. Цель Святополка ясна - кровь! Чекистами двигало нечто иное. Они знали, когда голову поднимет оппозиция и страсти поутихнут, придется пустить события на самотек или принять меры устрашения.
Офицеры, думаю, пришли на митинг не слушать. Акция была запланирована, мы дали повод. Верх одержал Святополк, лагерной администрации не представился случай прибегнуть к репрессивным мерам. Отныне они будут действовать заодно, согласованно!..
После того как на стадионе расстреляли Киприна с его людьми, переговоры с начальством прервались. До этого и после, по возобновлении, они проходили так. Часовой с вышки оповещал: "Прибыло начальство, от вахты на двадцать метров отступить!" Мы выделяли от нас двух добровольцев-златоустов, на которых возлагалось одно: твердить, что наши требования справедливы, правительство должно удовлетворить их все без исключения. Противная сторона тянула резину: требования, дескать, рассматриваются, вот-вот будет вынесено решение, вам нужно успокоиться и возобновить работу. Вот и все. Наши посланцы, люди битые, держали ухо востро. Начальству случалось во время переговоров обмолвиться о чем-то важном для нас, посланцы все мотали себе на ус и пересказывали нам.
Прошло десять дней, и вот наконец часовой с вышки крикнул: "Прибыло начальство, отступить на двадцать метров от вахты!" Отступили. Ворота распахнулись, мы застыли: генерал в сопровождении двух штатских, двойной ряд охраны - и все! Ни единого офицера. Нависла тишина, муха пролетит, и то слышно. Мы смотрели на них с изумлением, они - с плохо скрытым страхом.
– Здравствуйте, работяги! - крикнул штатский.
Снова наплыла тишина. Не скажу, обратил ли кто внимание на это обращение, но лично я пропустил его мимо ушей. Чан Дзолин насторожился.
– Со времен революции нас всегда называли зэками. "Работяги" должно что-то значить! - шепнул он мне.
– Да, действительно!.. - отозвался Святополк, не сводя глаз с прибывших.
– Ну что, будем говорить или как? Где ваши... как их... представители?
Наши посланцы в ожидании указаний обернулись на Святополка, - идти им или нет? Тот по-прежнему не сводил глаз с прибывших. Тогда один из посланцев вопросительно посмотрел на меня, я кивнул: "Ступай!"
