Пол Теру - Моя другая жизнь
— Я как-то сидела в Лондоне на конференции премьер-министров стран Содружества и заглянула в повестку дня. На обратной стороне был список Содружества. Я достала ручку. И пометила все страны, где побывала. — Взяв в одну руку воображаемый список, в другую — воображаемую ручку, она начала ставить воображаемые галочки: — Здесь была. Здесь была. Здесь была. Здесь не была. Здесь была. Здесь не была. Здесь не была. Так я просмотрела весь список. Потом отдала своему секретарю и сказала: «Я хочу поехать во все страны, где еще не была». Так все и вышло.
— Лучший способ быть в курсе событий, — заметил кто-то.
Ее Величество явно не согласилась, но прямо этого не выразила. Вместо этого она сказала:
— На Самоа прошел жуткий шторм.
— При вас, Ваше Величество?
— Нет, вчера! — ответила она довольно резко. Впервые за вечер она хоть как-то выдала свое раздражение. И добавила: — Западному Самоа вечно достается. А до вас, до американского Самоа, эти страшные шторма не докатывают.
— Я бы очень хотел съездить на тихоокеанские острова, — сказал я.
— Так поезжайте.
Мне хотелось продолжить разговор. Но чей-то голос — как оказалось, Бёрдвуда — шепнул мне на ухо:
— С принцем Филиппом никто не разговаривает. Пожалуйста, подойдите к нему.
Бёрдвуд представил меня высокому человеку, стоявшему в стороне от всех заложив руки за спину. Представил и тут же удалился. Филипп, герцог Эдинбургский, не спросил меня, над чем я сейчас работаю. Он вообще ничего не сказал. Он улыбался, но так улыбаются люди, которым не по себе. Или у него тоже геморрой? Я попытался завязать беседу:
— Королева как раз рассказывала нам о поездке в Новую Гвинею.
Герцог промолчал.
— Когда хлынул ливень, — напомнил я. Никакой реакции. — И град. И, помните, этот австралиец, «хвала кралеве»? Так забавно!
Он слушал недоверчиво. А потом произнес с глубочайшим скептицизмом:
— Вы и вправду так думаете?
— Но ведь и вы наверняка присутствовали…
— Меня там и близко не было. — В голосе — капризная обида.
— Но в Новой Гвинее-то вы бывали, Ваше Высочество?
Он пожал плечами и фыркнул, раздув ноздри, что, по всей видимости, означало: «Разумеется».
— Потрясающее место.
Он снова пожал плечами. Воистину этот человек отменно умел показать, насколько ему скучно. Чтобы продемонстрировать, как неинтересен ему наш разговор, он произвел жевательное движение челюстями, потом, словно распробовав нечто неудобоваримое, поморщился и изобразил процесс глотания этой гадости.
— Первый раз меня привезли в какую-то деревню, — неохотно процедил он. — Девицы выстроились танцевать. Все, конечно, с голой грудью, зубы сияют. Восторг. Туда я в следующий раз и вернулся. В ту же деревню. А они все в рюшечках-оборочках, в дурацких платьях. Ужас.
— Не одобряете, Ваше Высочество?
— Зачем одеваться в такой жаркой стране? Всё миссионеры проклятые…
— Говорят, Вануату — очень интересное место.
— Вы так считаете? — спросил он укоризненно.
— Я, собственно, не знаю. Но говорят, в Вануату есть целое племя, где в каждой хижине висят ваши портреты.
— Знать ничего не хочу.
— Они вас обожают.
— Я не хочу об этом слышать. — Он уже не улыбался. Потом из его рта исторгся еще какой-то звук.
Это был смех, унылый и лающий. Похоже, герцог смеялся, чтобы меня напугать. Он по-прежнему стоял глядя мимо, и я по-прежнему смотрел на него в профиль, и нос его торчал на лице, как ручка.
— Я подумываю туда съездить, Ваше Высочество.
— Ну и что вас останавливает? — требовательно спросил он.
— Далековато.
— Вы полагаете? — уточнил он недоверчиво.
— Около десяти тысяч миль.
— Глупости, — пробормотал он не повернув головы.
Мне захотелось открутить ему нос.
— Значит, вы считаете — надо поехать?
— Да какого черта вас туда несет?
Его безжалостное всеотрицание смутило меня окончательно. О чем же с ним говорить, чтобы не навлечь на себя критики, причем в самой грубой и резкой форме?
— А куда бы вы посоветовали мне поехать, Ваше Высочество?
— Откуда я знаю?
— Я просто спросил, сэр. Я рассчитывал, что вы — кладезь такого рода информации.
— Да ну?
Он нахмурился и снова фыркнул, раздув ноздри. Теперь ясно, отчего никто не желал с ним разговаривать и зачем Бёрдвуд притащил меня к нему знакомиться.
— У меня, знаете ли, есть эта штука новомодная, компьютер. Такие вопросы я обычно задаю ему.
— Отвечает?
— Естественно нет. Совершенно бесполезная вещь. Толком не знаю, как включать. По старой привычке обхожусь карандашом.
— Я никогда не пользовался компьютером.
— Значит, понятия не имеете, какая это дрянь.
Эту реплику я пропустил мимо ушей. Пора было кончать беседу. Но тут я вспомнил, что герцог — президент Всемирного фонда защиты дикой природы.
— Должно быть, Фонд защиты дикой природы устраивает вам интереснейшие поездки.
— Впервые о нем слышу.
— Вы — президент этого фонда, сэр.
— Бредни.
— Разве это не так?
— Откуда вы взяли?
На меня он по-прежнему не смотрел.
— По-моему, я это где-то читал. Разве вы не ездили в Африку? Понаблюдать за животными на воле?
— Впервые слышу.
— Так вы не президент фонда?
— Ну, раз вы читали…
Сказав это, он повернулся ко мне спиной и засигналил своим носом, как семафор. Но Ее Величества в гуще поклонников уже не было.
Герцогу помог рост: Лейрд Бёрдвуд заметил его сигналы, тут же подскочил и принялся многословно благодарить за визит. Герцог улыбался — с прежним недоверчивым неодобрением. Я боком-боком отошел и, стремясь побыстрее скрыться от этого жуткого типа, оказался в соседней комнате, лицом к лицу с королевой. Она поправляла платье. Вздрогнув от неожиданности, она вздернула подбородок — точь-в-точь как на почтовой марке — и, похоже, вспомнила, кто я такой.
— Судя по всему, вы попали в жуткий переплет, — сказала она.
— Вы правы, — кивнул я, да и был ли смысл отрицать?
Она, конечно же, все знала.
Мне, непонятно отчего, стало очень страшно, а когда она приблизилась, я задрожал.
— Если просто слоняться себя жалеючи, ничего хорошего не выйдет. — Она склонила голову, сердито насупив брови, непослушная тугая грудь ее натянула жесткую кисею шитого бисером платья, и взору моему на миг явилась заветная ложбинка. — Вам, молодой человек, нужна цель в жизни.
— Да, мадам, — выдохнул я, с трудом удерживаясь от безрассудства: мне безумно хотелось коснуться этой груди.
— То, что происходит с вами, происходит со многими. Уж я-то знаю. И не воображайте, что ваши горести дают вам какие-то особые права.
Я не смел взглянуть ей в глаза, но смотреть на распирающую платье грудь было еще страшнее.
— Вы, кажется, пишете книги?
— Да, мадам.
— Вот и займитесь своими книгами.
И, протянув руку к моей ручонке, дрожащей возле выреза ее платья, она прикоснулась, просто прикоснулась — я ощутил что-то наподобие укуса пчелы и невольно распрямил пальцы.
— Хорошо, мадам.
Сильная рука герцога распахнула дверь. За ним вошли лорд и леди Эйрли, следом — Бёрдвуды.
— О господи! — сказал герцог.
— Я как раз прощался, — поспешно произнес я.
— Он пишет книги, — сказала Ее Величество.
— Доброй ночи, Ваше Величество. Доброй ночи, Ваше Высочество.
— Чего ж тут доброго? — возмутился герцог. Я растерялся. А он добавил, с ужасной своей улыбкой: — Вы нам мешаете!
Проходя мимо меня, королева сказала с изысканным британским акцентом:
— Не откладывайте, поезжайте на острова.
Я пообещал, что поеду непременно. А себе сказал: хоть это-то обещание сдержи.
— Может, и не вернетесь, — добавила она.
А потом напряжение в комнате вдруг спало, точно на потолке открылся невидимый клапан. Королевская чета бок о бок прошествовала к дверям. Маленькая миссис Бог и ее высокий супруг, принц-консорт, — целая процессия. Со спины они выглядели немного глупо и как-то беззащитно. Облеченные высшей властью и одновременно простые смертные. С ними следует обращаться бережно, а то еще разобьются, точно хрупкие античные вазы. Ее я полюбил, а над ним чувствовал превосходство.
Больше никто ни с кем не прощался. Бёрдвуды поблагодарили меня за то, что приехал.
Я вышел, поискал остановку автобуса, но снова заморосил дождь, и я сдался. Взял такси до Эрлз-корт и Букингемского, то бишь Сандрингемского дворца, где, пока я шел по коридору, из-за каждой двери неслись жалобы. А в моей комнате опять разговаривали стены.
— Разве ты ты понимаешь? Уже поздно. Я не хочу, чтобы ты возвращался, — из комнаты справа.
— Потому что мне от тебя тошно, вот почему, — из комнаты слева.
