Банана Ёсимото - Цугуми
– Прибыла нахлебница!
Пуч начал лаять за забором, и тётя Масако, улыбаясь, появилась из дома со словами:
– Цугуми, так говорить нехорошо. Выскочила также Ёко, радостно приветствуя меня:
– Привет, Мария, давно тебя не видела.
Я сразу почувствовала себя как дома, и сердце учащённо забилось.
У входа в гостиницу стоял ряд пляжных сандалий, и чувствовалось, что последний летний сезон проходит очень активно. Исходящий из дома запах заставил меня вспомнить рабочий ритм, которым живёт гостиница.
– Тётя, чем-нибудь помочь? – спросила я.
– Нет-нет, заходи и попей чаю с Ёко. – И тётя Масако побежала на кухню, из которой доносились громкие звуки.
Это предложение прозвучало как раз вовремя, так как Ёко должна была что-то перекусить перед уходом на работу, а тётя и дядя находились в самом разгаре процесса подготовки ужина для гостей. Каждый день в гостинице протекал в одном и том же ритме.
Внутри Ёко ела рисовые шарики, но, увидев меня, достала мою старую чашку и налила чаю.
– Мария, хочешь рису?
– Дурочка, ты хочешь этой ерундой испортить шикарный ужин, который её ожидает.
Цугуми сидела в углу комнаты, опершись спиной о стену и вытянув ноги. Она перелистывала журнал и даже не смотрела на нас, когда говорила.
– Это верно. Мария, тогда я принесу домой пирожные, ладно? – предложила Ёко.
– Это будет здорово, – согласилась я. Мимо открытых окон гостиницы проходили возвращающиеся с моря постояльцы, громко и весело разговаривая. В это время во всех гостиницах города начинался ужин, и, казалось, что всюду кипела работа. Небо ещё оставалось светлым, и по телевизору передавали вечерние новости. Слабый ветерок приносил с собой запах моря и далёкие крики чаек. Был обычный летний вечер, но я уже знала, что ничто не может быть вечным.
– Мария приехала? – раздался голос, и послышались приближающиеся шаги. Из-за занавески появилось лицо дяди.
– А, правильно сделала, что приехала. Отдыхай спокойно. – Улыбнувшись, он снова исчез.
Цугуми встала, подошла к холодильнику, налила ячменный чай в стакан с изображением Микки-Мауса, который ей довольно давно подарили в винной лавке. Выпив чай, она ополоснула стакан и поставила его на полку.
– И с такой рожей он собирается открыть пансион. Наш отец только и хочет, что создать всем неприятности.
– Это была его давняя мечта, – произнесла Ёко, опустив глаза.
Всё, что нас окружало, казалось таким солидным и крепким, и не верилось, что следующим летом здесь уже ничего не будет. Этого я не могла понять и думаю, что девочки тоже не могли себе это представить.
Каждый день, проведённый в этом маленьком рыбацком городке, был для меня удачным или неудачным. Я здесь ложилась спать, утром вставала, питалась – в общем, жила. Смотрела телевизор, влюблялась, училась в школе, но обязательно возвращалась в этот дом. Вспоминая эти, похожие друг на друга дни моей прежней жизни, я вновь осознала, что они останутся в моей памяти как что-то тёплое и чистое, подобное нагретому солнцем песку.
Ощущая нежную теплоту уходящего дня и чувствуя усталость от поездки, я позволила себе погрузиться в рассеянные мечты о предстоящем лете, которое уже наступило, но никогда не повторится вновь. Это понимание вряд ли заставило бы нас иначе проводить отпущенное нам время, но мы остро чувствовали, как оно, это время, уходит. Мои чувства были настолько обострены, что становилось грустно, но в тоже время я была необъяснимо счастлива.
Когда после ужина я отнесла свои вещи в отведённую мне комнату, послышалось радостное повизгивание Пуча. Из окна моей комнаты был виден задний двор гостиницы, и, посмотрев вниз, я заметила, как Цугуми пристегивала поводок к его ошейнику. Заметив меня, она спросила:
– Ты пойдёшь с нами гулять?
– Иду, – ответила я и бросилась по лестнице вниз.
Хотя на западе небо было ещё светлым, уже зажглись уличные фонари. Как и раньше, Пуч тянул Цугуми вперёд.
– Сегодня ты устала, поэтому дойдём только до входа на пляж, – заговорила Цугуми.
– Вы гуляете каждый вечер? – с удивлением спросила я, зная, как слаба Цугуми здоровьем.
– Это потому, что ты приучила Пуча. После твоего отъезда он каждое утро, когда подходило время для прогулок, начинал громко лаять и греметь Цепью. Конечно, маленькая Цугуми с её хрупким здоровьем просыпалась. А что мне оставалось делать? Но мы уговорили Пуча перенести прогулки на вечер и теперь выгуливаем его вместе с Ёко.
– Это здорово.
– Я сама чувствую, что для моего здоровья полезно, когда Пуч таскает меня на своем поводке, – рассмеялась Цугуми.
Цугуми постоянно жила с болью в какой-либо части своего тела, но она никогда не упоминала об этом даже в шутку. Она замыкалась в себе, а потом выплёскивала свои страдания на окружающих и в одиночестве ложилась в кровать. Но она никогда не падала духом. Я считала, что она ведёт себя мужественно, но, откровенно говоря, иногда это действовало на нервы.
Хотя уже совсем стемнело, жара всё ещё не спала. На берегу там и сям дети запускали петарды. Мы прошли до конца дороги, покрытой гравием, пересекли мост и, выйдя на берег, взобрались на дамбу и отпустили Пуча. Нас приятно обдувал ветерок с моря, на бегущих волнах кое-где появлялись отблески уже почти зашедшего солнца, лучи которого пробивались сквозь бегущие облака. Однако темнота завоёвывала всё большее пространство. Пуч убежал так далеко, что мы потеряли его из виду, но затем он вернулся с обеспокоенным видом и начал лаять на Цугуми. Она улыбнулась и, протянув руку, потрепала его по голове.
– Вы действительно превратились с Пучем в хороших друзей, – сказала я, тронутая тем, что их отношения стали теплее, чем были прошлым летом. Цугуми ничего не ответила.
Когда она молчала, то, в самом деле, становилась похожа на двоюродную младшую сестру. Однако через некоторое время Цугуми вдруг заявила с кислой миной:
– И это не шутка. Самое плохое, что я чувствую себя как обольститель, который оказался привязанным своим чувством к девственнице и по рассеянности женился на ней.
– О чём это ты? О своих отношениях с Пучем? Мне казалось, я догадываюсь, что она имеет в виду, но мне хотелось, чтобы она высказалась полнее, поэтому и спросила её. Цугуми ответила:
– Именно так. Я содрогаюсь от мысли, что подружилась с собакой. Объективно говоря, это довольно неприятно.
Я рассмеялась:
– И из-за этого ты чувствуешь себя неловко?
– Не шути. Ты, оказывается, меня совсем не понимаешь. Сколько лет мы провели вместе. Пошевели немного мозгами, – сказала Цугуми, ехидно улыбаясь.
– Я понимаю. Я только подшучивала над тобой, – сказала я. – Но знаю, что ты не можешь не любить Пуча, не так ли?
