Сергей Минаев - Р.А.Б.
– «Любой ценой мы конкурентов победим! Со мной друзья, товаааааааааарищи, каааллегиии!»
Мы стоим, уперев руки в свои рабочие столы, а некоторые, как Леша, даже вытянулись по стойке смирно, зажмурив глаза, что практически приравнивает исполнение корпоративного гимна к исполнению государственного. Шесть человек в одинаковых серых костюмах, белых рубашках (синие также допускаются) и синих, в красную диагональную полоску галстуках, старательно выводят слова Гимна Корпорации.
Мы делаем это каждое утро. Перед планеркой. С девяти утра до девяти десяти. Двери, разделяющие «open spaces», и двери, выходящие в коридор, открыты – чтобы каждый отдел слышал своих соседей. И осознание того, что вместе с тобой сейчас поют все тридцать пять этажей здания (или три тысячи человек) заставляют тебя трепетать внутри, делая неуязвимым. А потом из офисных динамиков донесется чуть хрипловатый голос Президента, который каждое утро не ленится лично (за исключением тех дней, когда он в командировках) поприветствовать нас, Сотрудников Корпорации, и мы в нем растворимся.
«Каждое утро мы вспоминаем о личных победах, сделанных вчера, об этих маленьких кирпичиках, которые каждый из нас вкладывает в Общую Победу», – говорит Борис Семенович Врубель, и я улыбаюсь, потому что эти слова обо мне. И еще о Нестерове, и о Керимове, и о Загорецком, и о Захаровой, и о Евдокимове (лучшем из нас), и даже об этом клиническом идиоте Старостине, чей отдел вот уже второй месяц заваливает план продаж. Все мы здесь – одна команда менеджеров, членом которой я счастлив быть уже полтора года. А вместе с нашей командой еще логистика, склад, финансы, служба безопасности, планирование, маркетинг, внутренняя логистика, тренеры, эйчар, мерчандайзинг…
«И я не устаю с гордостью повторять: мы не просто большая, но Великая Компания!», – вторит моим мыслям голос Врубеля. А я думаю о том, что работать в такой компании после четырех лет маяты старшим торговым представителем в разных фирмах, это как переехать из разрушенной деревни в город. Даже не так. Как из нищей страны – в процветающее Государство!
«Я счастлив и горд тем, что вы доверяете мне управлять нашим кораблем вот уже пятнадцать лет. Поверьте, нет ничего важнее доверия граждан нашего маленького государства – компании “Республика Детства”! Всем вместе нам обязательно повезет, потому что по-другому быть не может!»
Да что там! Мне, например, уже повезло – я оказался здесь. Конечно, бывает еще более редкое везение, например, получить значок «лучший работник месяца» из рук самого Врубеля. Но такая удача – одна на миллион. Всего двадцать сотрудников за всю историю компании удостоились получить вымпел из рук Президента, а не генерального или коммерческого директоров. Девятнадцать давно на пенсии, остался только Севидов Юрий Николаевич, из логистики, которого я видел один раз, мельком, на корпоративе. Да бог с ним, со значком. Просто работать здесь – уже большая удача.
«Но мы не будем также забывать и о допущенных нами ошибках, – чуть понизив голос, заканчивает Врубель, – в детальном анализе ошибок – залог наших будущих побед! Желаю вам хорошего дня, коллеги! Удачи!»
– Курить идем? – поинтересовался Старостин, ни к кому конкретно не обращаясь.
– До планерки пятнадцать минут. Спускаться-подниматься. Не успеем, короче, – сухо ответил Керимов.
– Тогда пойду за кофе, – все тем же безразличным тоном сказал Старостин. В самом деле, с головой у него не все в порядке. Предложение курить я слышу от него каждое утро перед планеркой. И ему уже никто из нас не отвечает, кроме вежливого Керимова.
А потом нас вызвали на совещание, и мы пошли в переговорную, понуро неся скорбные лица и папки с бумагами, которыми никто никогда не пользовался на планерках. В моей лежали отчеты о дебиторской задолженности месячной давности, ксерокопии журнальных статей о продукции нашей компании, и, на всякий случай, сводка с цифрами продаж последнего месяца.
Рассаживались за овальным столом псевдовишневого дерева в строгой очередности. По правую руку от кресла начальника садился Нестеров, Потом Загорецкий, Потом Захарова, потом Керимов, потом Старостин, потом я, а замыкал нашу семерку Евдокимов, садившийся слева от кресла Львова. В ожидании руководителя мы дружно насупили брови и зашелестели бумагами, большая часть которых, как я уже говорил, не имела отношения к обсуждаемому вопросу. Загорецкий параллельно с кем-то эсэмэсился, Захарова изучала лак на ногтях, Старостин зачем-то подглядывал в мою папку, Керимов непонимающим взглядом уставился в карту страны, покрытую флажками, обозначающими дистрибуторские центры корпорации. Только Нестеров сосредоточенно смотрел на стену, и лицо его не выражало ни единой эмоции.
Львов стремительно влетел, глядя на часы и одновременно громко ругаясь по мобильному. Кивком он поприветствовал нас, плюхнулся в кресло, бросил в трубку что-то типа «это даже не обсуждается», сунул телефон в нагрудный карман пиджака и принялся нас рассматривать. Так, будто мы впервые встретились. Это было стандартным началом наших планерок.
Руководитель нашего департамента Андрей Львов был обаятельным сероглазым тридцатисемилетним парнем с фигурой, по которой можно было решить, что он проводит все свободное время в спортзале, и лицом кинозвезды, прожигающей жизнь в ночных клубах. Его немного портили дерганые движения и глубокие синяки под глазами, что наводило на мысль о злоупотреблении стимуляторами, но, учитывая кокаиново-спортивный облик большей половины топ-менеджеров Москвы, это было в рамках допустимого.
Он был не слишком жестким в сравнении с руководителями соседних департаментов, но и в рубаху-парня не играл. Его нельзя было упрекнуть в крысятничестве премий или подставах подчиненных, он не злоупотреблял нескончаемыми отчетами, как, например, руководитель департамента маркетинга. Но также не был щедр на похвалу, который год уже совершенно отстранился от выездов к клиентам, часто штрафовал, а в последнее время был дико нервным и срывался по пустякам.
И его можно было понять – второй квартал подряд наш департамент не выполнял план продаж. Этот ужас в сочетании с еженедельными выволочками у коммерческого директора, растущей ценой на бензин и наркотики и повышающимися ставками ипотечных кредитов сведет с ума любого, даже самого толерантного руководителя. Все шло к тому, что мы завалим годовой план. Для всех это означало примерно одно и то же: отсутствие годового бонуса, антидепрессанты, неподписанные отпуска, штрафы, снова антидепрессанты, возможные увольнения – в целом ничего нового. Для Андрея это означало конец карьеры в корпорации…
