Рэй Брэдбери - Дзен в искусстве написания книг
И теперь, пока Муза насыщается, остается решить вопрос, как ее удержать.
Муза должна иметь формы. Чтобы придать ей формы, нужно писать по тысяче слов в день в течение десяти или двадцати лет, учиться грамматике и принципам построения сюжета — так, чтобы это вошло в подсознание, не сдерживая и не искажая вашу Музу.
Живя полной жизнью и наблюдая за ней, много читая и проникаясь прочитанным, вы кормите свое единственное и неповторимое «я». Практикуясь в писательском мастерстве, вновь и вновь упражняясь, подражая хорошим примерам, вы создаете чистую, хорошо освещенную комнату, где будет жить Муза. Вы предоставляете ей место, где она может развернуться. Постоянные тренировки научат вас расслабляться настолько, чтобы не таращиться во все глаза, когда в комнату войдет вдохновение.
Вы научитесь без промедления садиться за пишущую машинку и сохранять вдохновение, перенося его на бумагу.
И вы узнаете ответ на вопрос, который мы задавали ранее: какие голоса нравятся Музе, громкие или тихие?
Похоже, громкий и пылкий голос угоден ей больше. Повышенные тона, конфликт, столкновение противоположностей. Садитесь за пишущую машинку, подбирайте героев самого разного толка, пусть они сшибаются лбами. И уже очень скоро проявит себя ваше тайное «я». Нам всем нравятся твердость и решительные заявления; громогласные вопли за, громогласные вопли против.
Это не значит, что исключаются тихие истории. Тихие истории тоже бывают волнующими и страстными. В спокойной, тихой красоте Венеры Милосской заключен неизбывный восторг. Зритель здесь так же важен, как сама вещь, на которую смотрят.
Будьте уверены: если в вас говорит истинная любовь, если вы проявляете истинное восхищение, если нарастает волнение, если ненависть клубится дымом — творческая удача вам обеспечена навек. Ядро вашей творческой изобретательности должно быть тем же, что и ядро созданной вами истории, и главного героя этой истории. Что хочет ваш персонаж, о чем он мечтает, что он собой представляет и как выражает себя? И то, в чем и как он себя выражает, и есть воплощение его жизни — а значит, и вашей жизни как Творца. В то мгновение, когда извергается правда, подсознание превращается из корзины для мусора в ангела, пишущего в золотой книге.
Значит, смотрите в себя. Задумайтесь обо всем, чем кормили себя за прошедшие годы. Это был пир горой или полуголодная диета?
Кто ваши друзья? Они в вас верят? Или сдерживают ваш рост насмешками и неверием? Если ответ на последний вопрос «да», значит, у вас нет друзей. Заведите себе настоящих.
И наконец: хорошо ли вы тренировались, чтобы суметь сказать то, что хотите сказать, не запинаясь на каждом слове? Исписали ли вы достаточно страниц, чтобы суметь расслабиться и позволить правде освободиться, не тушуя ее застенчивой сдержанностью и не искажая ее из желания стать богатым?
Чтобы расти, надо хорошо питаться. Чтобы сохранить то, чему вы научились, в наивысшей кондиции, надо много и постоянно работать. Опыт. Труд. Вот две стороны одной монеты, которая, если ее крутануть, будет не опыт и не труд, а миг откровения. Из-за оптической иллюзии монета превращается в шар, в яркий кружащийся шар жизни. Это мгновение, когда тихонько потрескивают качели на веранде и звучит голос. Все затаило дыхание. Голос звучит то громче, то тише. Отец рассказывает о своей юности. Тени былого срываются с его губ. Подсознание просыпается и протирает глаза. Муза, преодолев робость, пробирается в папоротники под верандой, где летние мальчишки, распростертые на лужайке, слушают во все уши. Слова превращаются в поэзию, и никто против этого не возражает, потому что никому не приходит в голову назвать ее так. Здесь время. Здесь любовь. Здесь история. Хорошо накормленный человек сберегает и спокойно передает другим свою крошечную долю вечности. Летней ночью она кажется необозримо огромной. Она и вправду огромная, как это и было извечно, всегда, когда появлялся кто-то, кому есть что сказать, а рядом случались мудрые, тихие люди, готовые слушать.
В заключение
Первый киноактер, которого я запомнил: Лон Чейни.
Мой первый рисунок: скелет.
Мой первый благоговейный восторг: звезды на летнем небе в Иллинойсе.
Первые рассказы, которые я прочитал: научно-фантастические рассказы в «Amazing».
Впервые я уехал далеко от дома: в Нью-Йорк на Всемирную ярмарку «Мир будущего», заключенную в Перисферу под сенью Трилона[3].
Первое решение о будущей профессии я принял в одиннадцать лет. Я собирался стать фокусником и объездить весь мир со своими представлениями.
Второе решение я принял в двенадцать лет, когда мне подарили на Рождество игрушечную пишущую машинку.
И я решил стать писателем. Но между решением и его воплощением в жизнь лежало восемь лет, пока я учился в средней школе, старшей школе, продавал газеты на улицах Лос-Анджелеса и написал три миллиона слов.
Впервые мой рассказ приняли в журнале Роба Вагнера «Script», когда мне было двадцать.
Во второй раз меня напечатали в «Thrilling Wonder Stories».
В третий раз — в «Weird Tales».
С тех пор я пристроил 250 рассказов почти во все журналы США и плюс к тому написал сценарий «Моби Дика» для Джона Хьюстона.
Я написал о Лоне Чейни и людях-скелетах для «Weird Tales».
Я написал об Иллинойсе и его первозданной природе в романе «Вино из одуванчиков».
Я написал об этих звездах над Иллинойсом — о звездах, к которым стремится новое поколение.
Я создал миры будущего на бумаге, очень похожие на тот мир, который я видел мальчишкой на Всемирной ярмарке в Нью-Йорке.
И я, хотя и запоздало, решил, что никогда не откажусь от своей первой мечты.
В конце концов, в каком-то смысле я — и фокусник тоже, единокровный брат Гудини, крольчонок — сын Блэкстоуна, родившийся, как мне нравится думать, при свете экрана в старом кинотеатре (мое второе имя Дуглас — Фэрбенкс был на пике славы, когда я родился в 1920-м) и возмужавший в лучшую из эпох, когда человек сделал последний и величайший шаг за пределы — прочь от моря, давшего ему начало, от пещеры, укрывавшей его, от земли, что поддерживала и питала его, и от воздуха, что призвал его и уже никогда не оставлял в покое.
Короче, я — гибридное детище века массовых сдвигов, массовых развлечений, одиночества в нью-йоркской толпе.
Это прекрасное время, чтобы в нем жить и умереть в нем, или же за него, если так будет нужно. Любой стоящий фокусник скажет вам то же самое.
1961
Пьяный за рулем велосипеда
В 1953 году я написал статью для «The Nation» в защиту своих научно-фантастических произведений, хотя научная фантастика составляет всего примерно треть моей ежегодной «продукции».
