Данил Гурьянов - Любовь языком иносказаний
Мы все стали рассаживаться по автомобилям, чтобы эскортом поехать к Институту, в столовой которого должен был состояться банкет.
С того дня, когда Ульяна напилась на новогодней вечеринке, прошло три года. В моей жизни за это время не произошло ничего нового — добавилось только радости за Тамару, когда ты вышла замуж и родила дочку. Кроме того, Вера Сергеевна, наша начальница, уходила на пенсию и стало известно, что ее место, возможно, займу я. Что еще было особенного? Да, пожалуй, только мой шок, когда однажды в начале рабочего дня счастливая Ульяна прохихикала: «Девочки, поздравьте меня, мы с Наилем решили пожениться!» С того момента я беспрестанно чувствовала себя дурой. В течение всех последующих рабочих дней, и всех последующих домашних вечеров, и всей брачной церемонии и даже сейчас, когда я уже сидела на свадебном банкете, это ощущение собственной никчемности и обойденности не покидало меня.
После той новогодней вечеринки Наиль больше никогда не проявлял к Ульяне интереса, мне даже казалось, будто они обижены за что-то друг на друга, но месяца два назад наш отдел заметил, что они вдруг стали уверенно сближаться.
Я занервничала на это, и Тамара раздраженно сказала мне, что Ульяна в отличие от меня действует и потому добивается всего, чего хочет. После этих слов мне было очень плохо, неужели окружающим так трудно понять, что каждый человек — это индивидуальность и нельзя от одной индивидуальности требовать быть похожей на другую. Когда же дело у Наиля и Ульяны дошло до свадьбы, я просто разозлилась: «Ну и пускай! — выкрикнула я дома своему отражению в зеркале. — По крайней мере хотя бы какая-то динамика в этой истории, черт возьми!»
Динамика! Ха! Да от такой динамики мне хочется выть! Однако, вместо этого я кому-то улыбаюсь, киваю, поддерживаю беседу, ем салат, слушаю музыкантов, поглядываю на новобрачных, сидящих во главе протяженного свадебного стола, выстроенного в форме буквы «п» из множества маленьких столиков.
Атмосфера застолья была веселая и непринужденная, то и дело произносились тосты, после них молодожены вставали и целовались под крики «Горько!» Дошла очередь произносить тост от имени нашего отдела. Это должна была сделать Вера Сергеевна, но она куда-то исчезла, и потому возникла небольшая заминка. Так как в скором времени место Веры Сергеевны должна была занять я, то все из нашего отдела стали смотреть на меня и делать мне знаки, чтобы тост произнесла я.
У меня все похолодело внутри. Нет, ни за что! Ни за что! Но меня уже чуть ли не толкали! Неужели никто из них не сможет сказать пару слов? Мне стало неудобно перед новобрачными за эту паузу на их свадьбе, я почувствовала себя обязанной спасти ситуацию, а не выставлять на передний план личные чувства.
Я встала. В зале воцарилась полная тишина, мне показалось, что все присутствующие знают о моей любви к Наилю. Я взглянула на Наиля, мне показалось, что он избегает смотреть в мои глаза. Я взглянула на Ульяну, мне показалось, что она глядит на меня с торжеством победительницы. Нет, лучше ни на кого не смотреть вообще.
— Может быть, я скажу немного грустную вещь, но зато справедливую, — с паузами начала я, — все люди желают найти свою любовь и порой это происходит. Но бывает так, что человек не умеет оценить ту любовь, которую ему дарят. Он отворачивается от этой любви и даже не подозревает, что теряет самое ценное, потому что не может быть ничего дороже самой искренней любви, — я перевела дыхание. — Так что давайте поднимем бокалы за то, чтобы в отношениях новоиспеченных супругов никогда не произошло подобного.
Боже, какая я дура.
Зазвенели бокалы, снова появился шум голосов, затем опять раздались крики «Горько!» Ульяна и Наиль встали, поцеловались, улыбнулись всем, сели под шум аплодисментов, снова заиграли музыканты, все опять начали есть и разговаривать.
Я механически положила себе что-то в тарелку, но не могла и думать о еде, потому что сгорала от стыда: как я могла сказать такие унизительные и разоблачающие меня слова? Как? На меня просто что-то нашло. Теперь я надеюсь только на то, что мои слова никто не понял!
Музыканты, расположившиеся со своими инструментами в углу зала, вдруг стали играть зажигательный мотив «Ламбады». Усидеть под популярную мелодию было просто невозможно, и потому постепенно все стали вставать из-за столов, чтобы задвигаться в танце. Улыбки, смех, визги, крики, жирные пальцы, пьяные физиономии, энергичные движения — все это окружило меня, когда я окунулась в толпу танцующих, завлекаемая полной розовощекой Тамарой и ее худым икающим Геной. Неожиданно откуда-то появилась вдребезги пьяная Вера Сергеевна с красным как помидор лицом. «У-ух!» — Начала выкрикивать она, разводя в стороны локти и по-русски притоптывая каблуками. Несмотря на мелодию «Ламбады», Вера Сергеевна начала визгливо выкрикивать частушки. Наши женщины тут же окружили ее, чтобы тоже притоптывать каблуками в такт и поддерживать своими голосами ее «У-ух!» Музыканты были вынуждены остановиться.
«У забора
в темном месте, —
пронзительно и на весь зал начала Вера Сергеевна следующую частушку,–
Наиль Ульянку
лишил чести,
теперь Ульянка
у забора
каждый вечер
ждет повтора! У-ух!»
Весь зал ахнул, кто-то взорвался смехом, в основном же все по-идиотски заулыбались. Вера Сергеевна продолжала выкрикивать «У-ух!» и, поставив руки в бока, кружилась на месте.
— Озорница наша, озорница! — слащаво смеясь и пробираясь к начальнице, восклицала Ульяна. — Дай я тебя поцелую, голубушка моя!
— Я тебе не голубушка! — отрезала Вера Сергеевна, продолжая кружить на месте, но уже делая это напряженно.
Ульяна захихикала:
— Шутница! Шутница наша! Ну давайте все танцевать! Музыку! Музыку!
Вера Сергеевна внезапно остановилась и, уставившись на Ульяну пьяным взглядом, тяжело произнесла:
— Вот за то, что ты мужиков отбиваешь, я тебя никогда не прощу! — не соблюдая координацию, Вера Сергеевна помахала перед лицом Ульяны пальцем. — Никогда!
Внутри меня все словно оборвалось. Значит, Вера Сергеевна давно догадалась о моих чувствах к Наилю.
— Вы что говорите, Вера Сергеевна? — Ульяна по-простецки удивилась и затем делано махнула рукой. — Господи, с ума уже все посходили, — с этими словами она хотела отойти от Веры Сергеевны, но та схватила ее за руку.
— Правда-матка глаза режет, да?
«Вера Сергеевна, миленькая, не надо! — кричала я в мыслях начальнице. — Переживу я и это, что же вы так реагируете?»
Ульяна стояла бледная и с внезапно постервеневшим лицом.
— Так, Вера Сергеевна, успокойтесь, — говорил Наиль, пытаясь встать между женщинами, словно они намеревались подраться.
— Что я тебе сделала? — зло и громко вдруг сорвалась Ульяна, не обращая внимания на Наиля. — Что ты меня так ненавидишь?
— Мужиков не надо отбивать.
— Ты че говоришь-то?! Кого я отбила?!
— Наиля, — Вера Сергеевна говорила тихо, переводя дыхание.
— У кого это я его отбила, дура?!
— Ты сама знаешь.
«Вера Сергеевна, не надо, пожалуйста, не надо!» — я стояла в невероятном напряжении.
— Ничего я не знаю! Что ты несешь! Жрет тут на халяву и еще будет че-то вякать! — зло прокричала Ульяна.
— Ульяна!.. — Наиль еле сдерживал ярость. — Хватит… Вера Сергеевна, успокойтесь.
— Нет, мы это не будем заминать! — нервно выкрикнула Ульяна. — Вот пусть она перед народом говорит, у кого я тебя отбила! Пусть говорит! Кем она меня выставляет, сволочь такая!
— А я скажу! — приняла вызов Вера Сергеевна.
Мне казалось, что я сейчас умру со стыда. Мне нужно как-то вмешаться, успокоить их, ведь это все происходит из-за меня!
— Ну, говори, говори! — вспотев, не отступала Ульяна. — У кого я его отбила, а?
— У Алевтины, — осторожно произнесла Вера Сергеевна.
В зале стало тихо, слышалось только икание тамариного Гены.
«А причем тут Алевтина?» — растерянно подумала я. Причем тут Алевтина?! Я не понимаю… Я непроизвольно посмотрела на Алевтину. Та стояла с каменным лицом.
— Мне эти твои медвежьи услуги… — вдруг злым голосом начала Алевтина, обращаясь к Вере Сергеевне, — вот уже где сидят! — сорвалась она на крик и стремительно поспешила к выходу.
— Довольна? — ехидно обернулась Вера Сергеевна к Ульяне.
— Она же мужу рога ставила, кого ты защищаешь? — с ядом произнесла Ульяна.
— Аля разводиться собиралась, — Вера Сергеевна замолчала, раздираемая желанием высказать все, но не зная, с чего начать. Ее голова нервно подрагивала, вдруг она с горечью махнула рукой: — Быть в этом Институте больше не могу! Гадюшник проклятый! Ой, да тьфу на вас всех! — Вера Сергеевна поспешила вслед за Алевтиной.
