Кирилл Дубовский - Planktonus Vulgaris
Про писательство я никому не рассказываю.
***
Нам нужен еще один экономист, на производство. На эту должность берут девушку Олю, она только окончила университет. Я начинаю догадываться, что ставку у нас делают не на молодых, а на тех, кому можно меньше платить. Меня просят ввести ее в курс дела, показать, что да как. Я с интересом жду возможности покрасоваться перед молодой сотрудницей своей искушенностью в экономических делах.
Нас представляют друг другу. Оля ― милая девушка, но не вполне в моем вкусе. Несколько дней мы проводим перед моим монитором и вместе обедаем. После чего ее отправляют трудиться в Колядичи, где располагаются производственные цеха фирмы.
***
На работу к нам устраивается новый главный инженер, ему лет 50. Первым делом он ставит на свой стол флажок с эмблемой группы «Роллинг Стоунз» ― задорный язык высунут из приоткрытых губ. Думаю, он единственный, кто слушает «Роллинг Стоунз» на этой фирме.
***
Офис подпольного радио находится недалеко от универсама «Рига», потому мы с Леной теперь часто обедаем в столовой БГУИР. Лена рассказывает, что на работе они могут засидеться и до десяти вечера. Я удивлен.
— Понимаешь, — рассказывает она, — у нас такая классная атмосфера, нет никакого принуждения. И нет ощущения, что нужно оттуда быстрее бежать.
У нас совсем не так. Рабочий день официально оканчивается в шесть. Без пятнадцати минут все начинают собираться, мыть свои кружки, складывать бумаги. Без трех минут, все уже сидят одетыми. Без одной минуты нажимают в пуске «завершить работу», и ровно в шесть закрываются двери большинства кабинетов.
***
Я впервые по-настоящему задумываюсь о том, чтобы уйти. Меня останавливает то, что я не представляю, чем бы я еще мог заниматься. К тому же я привык к тому, что регулярно получаю зарплату. Но неужели литература меня не прокормит? Я кажусь себе интересным разносторонним человеком, неужели мое предназначение — это ежедневное прозябание в старом двухэтажном здании ветеринарной станции? Мне кажется, что вот-вот кто-то меня заметит, оценит, и жизнь пойдет совсем по-иному пути.
***
В комнате с общим чайником стоят Хомяков, Лесько и Вася и что-то обсуждают.
Заходит главный инженер с кружкой.
— На концерт Марка Нопфлера в Москву никто случайно не собирается?
Вопрос звучит настолько неуместно, что ему даже никто не отвечает.
***
В конце месяца наши менеджеры составляют специальные отчеты о проделанной работе, по которым им выплачивают зарплату. Из тех, про кого я знаю: у Юли в этом месяце получается 550$, у Андрея — 600$. На их фоне мои 350$ выглядят весьма бледно.
***
На фирму приходит с проверкой налоговая в обличии двух молодых парней. Их надо куда-то посадить, потому для этого освобождают наш с Васей кабинет. Меня отправляют в бухгалтерию, где сидят Захаровна, ее дочь Света, Олеся и новая сметчица, которую удалось отыскать с большим трудом.
***
Теперь я сижу спиной к двери, потому все время вздрагиваю, когда она открывается и кто-то заходит. Захаровне постоянно кажется, будто я что-то от нее прячу.
— Я видела, ты закрыл окно на компьютере, когда я вошла. Ты, наверное, лазил по интернету и не хотел, чтобы я заметила.
— Порнуху смотрел, — хохочет оказавшийся рядом Хомяков.
***
Стою на крыльце, курю. Рядом мужики из соседней фирмы. Один из них рассуждает:
— Вот я всегда говорил, что если человек получает меньше чем 400 баксов, то в работе он не заинтересован.
***
Захаровна-младшая в очередной раз бросает мне лист с данными сверки материалов. Он перелетает стол и падает на пол.
— Нельзя ли поаккуратнее? — спрашиваю я.
— Отойди от девочки, Дорожкин! — кричит Захаровна. — Мал еще тут порядки свои устанавливать!
Я в недоумении возвращаюсь за свой стол.
***
В Минске проходит международный поэтический фестиваль, куда съезжаются поэты из разных стран. Мы с друзьями ходим слушаем, как они читают свои стихи. После одного из таких вечеров, украинский поэт и по совместительству редактор толстого киевского журнала, зовет нас в кафе.
Мы пьем пиво и говорим о литературе.
— А ты что пишешь, Костя? — спрашивает он.
— Небольшие рассказы.
— Интересно, — говорит, он. — Возьми визитку. Там есть мой e-mail, почитаю.
Я беру визитку и кладу ее в кошелек. Мне бы очень хотелось иметь еще одну публикацию. А тем более за границей, в уважаемом издании.
***
Я отсылаю редактору несколько своих рассказов. В этот же вечер он отвечает, что все получил.
Визитку из кошелька я не выкладываю. Мне приятно, что она лежит там, будто между делом, и постоянно попадется на глаза. Мол, все верно, я писатель, и в моем кошельке визитка зарубежного редактора, заинтересованного в моей прозе.
***
Захаровна ругается.
— Дорожкин, ты мало списал материалов на заказ 4572 для Зайчикова. Теперь они у нас по учету повиснут.
— Само собой, если вы заказ отписали сегодняшним числом, а накладная на приход материалов датируется завтрашним.
— Что ты как маленький, вставляй материалы для других заказов, а эти потом раскидаешь. И вообще мне в последнее время не нравится твоя работа, ты все очень медленно делаешь. Ты как будто в каких-то облаках витаешь.
— Так работы все больше и больше.
— Понимаешь, твоя калькуляция называется «предварительная», это значит, что когда мы готовы отгружать заказ, она должна быть уже сделана.
— Калькуляция предварительная, но списание материалов происходит по факту, иначе все время будет возникать ситуация, как сегодня.
— Смотри у меня, доспоришься, будешь другую работу искать.
***
Встречаю на лестнице Лесько.
— Дорожкин, на тебя Захаровна жалуется. Делай, что она говорит, а то на улицу пойдешь. Понял?
***
Захаровна начинает следить за тем, во сколько я ухожу и прихожу. О каждой минуте опоздания она грозится докладывать директору. Наверное, она с удовольствием считала бы, сколько времени я обедаю, но ее самой в это время никогда нет на месте. Когда ей надо куда-то отъехать по своим делам, она всегда говорит: «Я в банк».
***
Мне присылают ссылку на условия литературного конкурса, проводимого компанией из России.
«Мы рады объявить конкурс литературных произведений о лозоплетении. Необходимо прислать произведение в любом жанре, в котором центральное место или же одно из основных смысловых значений отведено лозоплетению. Это может быть пьеса или драматическое произведение, ирония или фарс, детектив или фантастика, стих или тост, гротеск или глубокое научное исследование. Словом, Вы ограничены лишь собственной фантазией. Напишите о лозоплетении то, о чем еще никто не сказал.
В жюри нашего конкурса будут присутствовать известные литераторы, литературные критики, деканы гуманитарных факультетов ведущих вузов Москвы. Победители получат ценные призы и предложение о сотрудничестве с нашей фирмой».
***
Я решаю шутки ради в этом поучаствовать. Я пишу несколько маленьких зарисовок о лозоплетении, куда, в расчете на мудрое и компетентное жюри, вставляю отсылки к латышскому эпосу, текущей геополитической ситуации, сдабривая это все абсурдным юмором. Мне кажется, я должен победить в своей номинации, потому что я вообще не представляю, кто бы там еще мог участвовать.
***
Юля предупреждает:
— Говорила с Васей. Всей фирме повышают зарплату кроме тебя. Очень Захаровна против. Ты не расстраивайся только.
С тех пор как я не сижу больше с заместителем директора, я перестал быть в курсе дел фирмы. Юля чаще с ним сталкивается по работе, чем я, потому иногда рассказывает что-нибудь интересное. Ее последняя новость меня совсем не радует.
***
Кирилл бросает должность главного бухгалтера и поступает в Московский литературный институт на двухгодичные курсы. Я представляю занятия, где разбирают не бухгалтерские проводки, а художественную прозу, студенческое общежитие с писателями и поэтами, и начинаю ему завидовать, одновременно восхищаясь его смелостью. Чем я, черт возьми, занимаюсь в жизни?
***
— Завтра, Дорожкин, мы едем на производство проводить сверку остатков материалов, — сообщает с утра Захаровна. — Пора посмотреть, что там реально происходит.
Мы договариваемся встретиться на месте в 9 утра.
***
Наш цех располагается в промзоне в Колядичах, я добираюсь туда на электричке от железнодорожного вокзала. Из-за этого приходится встать на полтора часа раньше. Не представляю, как люди сюда ездят каждый день.
***
