Эмиль Брагинский - Тихие омуты
– Зачем вы сюда прибыли, ну-ка? – И доктор приблизился к берегу.
– Вы сами сказали, что это дивное место. Мы приехали отдыхать, – сочиняла Джекки. – Ой, я коченею! – Это она не сочинила.
– Коченейте на здоровье! – отмахнулся Каштанов. – Это полезно.
– Вы не доктор, вы садист!
– Ледяная ванна отучит вас врать! – продолжал Антон Михайлович. – Выкладывайте, зачем приехали?
– Умереть от простуды! – Джекки уже стучала зубами. – Караул! Владик! – закричала она. – На помощь!
Владик бросился на выручку:
– А ну, вали отсюда, старый распутник!
Владик попытался скрутить доктора и потащить прочь, но получилось наоборот. Каштанов заломил молодому парню руку за спину и победоносно заявил:
– Хирурги – народ крепкий!
После чего крикнул Джекки:
– Продолжайте закаляться!
– Ах так! – крикнула в ответ Джекки. – Мне на вас чихать! – И действительно чихнула. Затем выпрямилась в полный рост и зашагала к берегу.
Теперь уже Каштанов деликатно отвернулся, зато Владик смотрел на обнаженную Джекки, как зачарованный...
Вагончик лодочника представлял из себя весьма экзотическое тесное помещение. Стены его были оклеены дешевой клеенкой в цветочек. Половину площади занимал небольшой топчан, покрытый ветхим одеялом. Под крошечным окном, в которое смотрелся восхитительный пейзаж, был вмонтирован махонький столик. На нем находились закопченный чайник, несколько копеечных разномастных тарелок, граненые стаканы, две алюминиевых ложки и одна вилка. Один из стаканов был наполовину заполнен крупной сероватой солью. Под столом валялись спасательные жилеты. На стене висели красные спасательные круги, потрескавшиеся от старости. Над столом был прибит незастекленный шкафчик, в котором под вбитыми в ряд гвоздями выделялись выкрашенные белой краской загадочные цифры. На гвоздях на грязных засаленных веревочках висели ключи. Цифры под гвоздями обозначали номера лодок, которые запирались замками на ночь...
Наша компания с трудом вместилась в обиталище сторожа. Каштанов, вспомнив, что он врач, набросил на плечи Джекки, которую бил колотун, казенный ватник и приказал Владику:
– Бегите на турбазу в буфет и возьмите водки! Я не хочу, чтобы она умерла от воспаления легких! Но хочу, чтоб вы оба исчезли отсюда навсегда, чтоб я вас больше никогда не видел!
Оператор исчез.
Джекки и Антон Михайлович остались вдвоем.
– Итак, – начал Каштанов, – чем обязан вашему назойливому вниманию?
– Вы находитесь во всероссийском розыске, Антон Михайлович. По телевидению уже объявили, что исчез выдающийся ученый. И тут я натыкаюсь на вас, когда вы воруете булочки. Как вы думаете, что бы на моем месте сделала любая хорошая журналистка?
– Логично, но противно. Сейчас я понял, какая вы на самом деле добрая! Кормили обедом, везли на вокзал, часы купили...
Вернулся Владик с двумя бутылками спиртного и какой-то закусью.
Антон Михайлович налил Джекки полный стакан:
– Выпейте до дна!
– Столько я не могу!
– Я доктор и лучше знаю, сколько вы можете!
– Вы не доктор, а изувер! Вы морозили меня в ледяной воде!
– Джекки, не ломайся! – поддержал лодочника Владик. – А то на самом деле схватишь воспаление легких.
Джекки залпом маханула стакан...
Через полчаса расстановка сил была такова: пьяная Джекки, хорошо подвыпивший Владик и абсолютно трезвый Каштанов.
Владик недоумевал:
– Слушайте, доктор, имея столько долларов, чего вы ошиваетесь тут, а не в каком-нибудь Париже?
Каштанов, который принимал весла от отдыхающего, не обратил внимания на слова про какие-то доллары и объяснил:
– У них здесь заболел лодочник, а, кроме меня, его подменить некому!
– В Париже тоже можно подменять лодочника, – вмешалась в беседу Джекки, – они там тоже болеют.
– Откуда вы это знаете? – спросил Каштанов.
– У меня высшее образование! – похвасталась Джекки.
– В институте вы изучали лодочников? – допытывался Антон Михайлович. – Да, кстати, какие у меня доллары?
– У вас два миллиона, – выдал информацию Владик.
– О... – со смешком произнес доктор, не подозревавший ни о чем. – Раз я такой богач, давайте поделим мои два миллиона на троих!
– Я – за! – спьяну брякнул Владик.
– А я против! – возразила принципиальная Джекки. – Я не умею делить два на три. И вообще... я такая несчастная... – Ее совсем развезло. – Вечно мотаюсь. Дочку забросила, маму больную забросила... Какая я скотина!.. Личной жизни нету. Никто меня не любит.
– Как никто? А я? – воскликнул оператор.
– Ты не считаешься. Ты – коллега, товарищ. – Джекки попыталась встать, пошатнулась. – Домой хочу! К дочке! Поехали!
Владик забеспокоился и усадил ее.
– Ты не можешь вести машину, ты пьяная. А я не умею.
Джекки вдруг трезво посмотрела на Каштанова:
– Антон Михайлович, вы что, действительно не знаете, что из вашего фонда похитили два миллиона?
– Как? Кто сказал?
– Я точно знаю.
Каштанов пытался сообразить, в чем дело...
Джекки так покачала головой, что доктор понял – это правда.
– Теперь я понял ваши гнусные намеки про Париж. А я-то при чем?
Тобольская встала и выпрямилась в полный рост.
– Деньги почему-то исчезли вместе с вами!
– Как вы смеете подозревать меня! – мгновенно взбесился Каштанов.
– Не мое дело заниматься подозрениями, – хладнокровно ответствовала Джекки, – я веду журналистское расследование.
– Я был бы вам весьма признателен, если бы вы пошли вон отсюда! – сквозь зубы процедил Антон Михайлович...
Жигуленок Тобольской ехал, если можно так выразиться, не совсем по прямой, а слегка виляя.
Джекки вцепилась в руль обеими руками, чтобы машина хоть как-то ее слушалась.
Но машине, видно, надоел хмельной водитель, она помчалась под гору и ткнулась носом в ни в чем не повинную сосну.
– Приехали! – констатировала Джекки.
– Ура! – обрадовался Владик, которого алкоголь разбирал чем дальше, тем больше.
– Владик, уйди в тень! – послала его Джекки.
– Зачем мне куда-то идти, когда в лесу кругом тень? – с пьяной простодушной искренностью возразил Владик...
В это же ночное время Антон Михайлович добрался до деревенской телефонной будки. Ждать до утра он не желал и потому безжалостно разбудил своего заместителя:
– Ваня, это правда?
Иван Павлович даже спросонья узнал голос шефа:
– Антон Михайлович, вы где?
– В деревне.
– Вы в порядке?
– Как я могу быть в порядке, когда только-только узнал, что из нашего фонда украли дикие деньги!
– К сожалению, шеф, это правда!
– Я сейчас же еду в Москву! – принял решение Каштанов.
Иван Павлович искренне поразился:
– Зачем?
– Как это зачем! Я должен принять меры, я должен быть там, я должен...
– Вы знаете, кто украл?
– Какая чушь – конечно нет!
– Можете найти преступника?
– Что я тебе, сыщик? – возмутился Антон Михайлович. – Опять несешь ерунду!
– Тогда зачем вам приезжать? Отдыхайте. Я буду вас информировать о ходе следствия. Вам куда звонить?
– У меня нет телефона. Я тебе буду звонить сам...
Глава четвертая
Собор монастыря смотрелся в зеркальную поверхность озера. Первые лучи встающего солнца коснулись куполов храма. Со звонницы доносились мелодичные звуки колоколов. Начался новый день...
Когда утром Антон Михайлович вышел на свежий воздух, то сразу же рядом со своим жильем обнаружил ржавые «Жигули», слегка помятые после поцелуя с деревом.
Из капота машины торчала небольшая сосна, совсем как вишневое дерево из головы оленя в романе о Мюнхгаузене.
Из машины выползла Джекки. Вид у нее был далеко не выигрышный, чтобы не сказать помятый.
– Доброе утро! – пробормотала она.
– Какое, к черту, доброе, если вы здесь! – устало сказал Каштанов.
– Для преступника, который объявлен во всероссийский розыск, вы ведете себя беспардонно! – парировала Джекки.
Владик незаметно для Антона Михайловича снимал его из окна автомобиля.
– Ну и паршивка же вы, извините за выражение! – припечатал Каштанов.
– А вы лицемер! – не осталась в долгу Джекки.
– А вы хоть бы умылись после вчерашнего! Выглядите урод уродом!
– А вы вредный, гнусный старикан! – не сдавалась Джекки.
Владик, выйдя из автомобиля, с упоением снимал перепалку.
Антон Михайлович заметил это и двинулся на оператора с угрожающим видом.
– Прекратите снимать! – При этом Каштанов сделал попытку отнять видеокамеру.
Владик завопил:
– Меня можете убить, но камеру не трогайте! Она слишком дорого стоит.
Было уже известно, что хирург сильнее оператора, и Джекки бросилась на защиту аппаратуры. Она вступила с Каштановым в сражение... В битве она применяла приемы у-шу и вообще усердно колошматила доктора. А профессиональный оператор не мог упустить такую роскошную возможность заснять драку.
Обычно, во всяком случае в кино, подобные сцены кончаются объятиями драчунов, но сейчас этого не произошло. Антон Михайлович вырвался из рук разъяренной Джекки и сказал брезгливо:
