Джулз Денби - История Билли Морган
Но я не уступала, я была девственницей, какой-то инстинкт подсказывал мне, что я не хочу Делать Это в первый раз с Данком, так что, хоть я и угрызалась, но все же позволяла ему страдать. Бедный Данк, он был всего лишь мальчишкой, и, пусть я воображала его мудрым и знающим, в его мальчишеской голове не было ничего – ну, там места не было, все забито гормонами.
Но я быстро поднималась по общественной лестнице. Я все реже и реже виделась с Джилли, Сью и девочками; их напугало ужасное наказание, и теперь они держались невыносимо нудного, но безопасного Юношеского музыкального клуба, устраиваемого по вечерам в пятницу Методистской молодежной группой. Сью пару раз пыталась вернуть меня в стадо, приговаривая, что у меня подмочена репутация (ура! есть результат!), и люди обо мне говорят, но мне было все равно.
После того судьбоносного воскресенья мама решила, что если меня все это не волнует, то ее и подавно. Я стала позором семьи, но чего еще она могла ожидать при таком отце, как мой? Она умывает руки, сказала она, ей безразлично, куда я хожу и с кем, до тех пор пока я прихожу домой в то время, которое она считает подходящим, и не позорю ее на нашей улице или не Попадаю В Беду. Если я Попаду В Беду, меня вышвырнут вон, и пусть я не рассчитываю ни на какую помощь от нее, вот так-то. В конце концов, у нее есть Джен, и она не намерена тратить свое драгоценное время на споры по малейшему поводу с такой строптивой мадам, как я. Ее нервы этого не выдержат, доктор предложил прописать ей транквилизаторы, когда она ходила к нему последний раз и описала ему, как я себя веду; миссис Морган, сказал он, миссис Морган, вы не железная, никто не станет вас винить за то, что вам нужна помощь, чтобы успокоиться, – но она гордо отказалась. Должно быть, я – крест, который она должна нести, она постоянно твердила, что чего бы я ни натворила, мне ее не удивить.
Но это бы точно ее удивило, она бы завопила от ужаса, но она так никогда об этом и не узнала. О пятистах дозах ЛСД и оружии; теперь, оглядываясь назад, я ежусь от собственной глупости, но тогда это казалось так круто, верно?
Я сидела в «Конкорде», потягивая мыльный пенистый кофе, поджидая Кэти и Никки, новых приятельниц из «Конкорда», и тут Джейки Рейнолдс, очень плохой парень, совершенно аморальный тип, скользнул на стул напротив меня. Его физиономия пройдохи-хорька дергалась от злобы.
– Н-ну.
Я неуверенно подняла глаза. Джейки стоял гораздо выше меня в строгой кафешной иерархии и, как правило, с такими, как я, даже кивками не обменивался. К тому же он мне не нравился – тощий, низкорослый, с остреньким личиком, почти альбинос, с вечно мокрыми губами, Но тем не менее он был местной знаменитостью, поэтому я сидела с непроницаемым лицом: этот трюк хорошо служил мне многие годы.
– Ага. Да, привет, – ответила я со всем безразличием, на которое только была способна.
– Ты ведь знаешь Сэма, а? – Он нервно потирал костлявые руки, прилизанные белесые волосы упали на лицо.
– Ну да, то есть я знаю, как он выглядит. В смысле я с ним никогда не говорила…
– Гм, но ты его знаешь, верно?
– Ага.
– Сделай одолжение? Оттащи ему вот это, он в «Короне», в пабе, да скажи, что это я передал, вот и все, понятно? Вот тебе «кислота». Сделай все, как надо; я разделю пополам, тебе хватит и половинки; не хочу, чтобы ты улетела слишком далеко. Давай, хватай и глотай, будь хорошей девочкой.
Я проглотила половинку таблетки, не моргнув глазом. Мне больше ничего не оставалось, все украдкой наблюдали за нашим разговором. Часть моего мозга напоминала мне о Кэти и Никки, которые вот-вот должны прийти, но после той истории с Данком и девочками я уже не была столь тверда в убеждениях. В любом случае им достанется по четвертинке, и мы все будем бродить по городу и хихикать.
Джейки протянул мне под столом пластиковый пакет с чем-то комковатым и тяжелым, и я затолкала пакет в сумку.
Он улыбнулся: зубы у него были желтые и мелкие, как у крысы. Я знала, что совершаю какую-то глупость, а может быть, и очень большую глупость, но я была точно во сне, я попыталась встряхнуться, но как-то странно ослабела.
– Что это? Что в…
– Заткнись, тсс, мы ж не хотим, чтобы все нас услыхали, верно? Ничего, просто немного «кислоты», понимаешь, и сломанный… сломанный, ну, это испорченный старый пистолет, ничего такого, просто прикол. Сэмми-бой собирает такие штуковины, это подарок. Он будет счастлив тебя увидеть, ужас как рад.
– Но оружие незакон…
– Но не сломанное. Не в разобранном виде. Волноваться нечего, ты ведь славная, верно? Никаких проблем не будет, в лицо тебя никто не знает, сечешь? Никто на тебя дважды не посмотрит, я клянусь… Ты с подружками здесь все время болтаешься – хотите пойти сегодня на вечеринку? К Фреду? Да, ты можешь пойти, скажешь, что я разрешил, а? А теперь давай топай, ага? Я скажу твоим подружкам, что ты скоро придешь и кое-что им притащишь, идет?
Он подмигнул. Вечеринка у Фреда – это улет. Мы неделями ломали голову, как заполучить приглашение на одну из прекрасных психоделических тусовок Фреда в его легендарном притоне, и вот оно, мне протянули его на блюдечке. Ну, подождите, когда Кэти и Никки это услышат, я стану Королевой Дня.
Гордая своей зрелостью, с наркотиком, циркулирующим по моей кровеносной системе, я побрела в «Корону», где Сэм и впрямь был очень рад меня видеть.
Это создало мне репутацию; я была цыпочкой, которая переправила целую гору наркотиков плюс пистолет самому крупному, самому крутому дилеру в Йоркшире, храбро улыбаясь, протащила все это добро у всех на глазах. Может, я и была юной, но очень отвязной. Я была крутой Цыпочкой. Я была надежной, я преуспела.
Перечитав написанное, я подумала, что, если вы незнакомы с миром наркотиков и почерпнули свои знания о химических увлечениях страны из газет или «серьезных» передач по телевизору, мое падение может показаться немного странным. Даже неправдоподобным. То, как успешно я дебютировала в альтернативном обществе и за какие-то недели в мгновение ока стала наркокурьером, как выражаются в «Дейли Мейл». Прошу прощения, но так оно и бывает в реальной жизни. Случайность. Ты просто оказываешься в неправильном/правильном месте в неправильное/правильное время, и вот тебе повезло/не повезло.
Я и представления не имела, что делаю, кем был на самом деле неряшливый придурок Сэм или что оружие было реальным, настоящим, в собранном виде. Мысль о том, что, если бы меня задержала полиция – а Сэм с Джейки находились под надзором, – я получила бы серьезный срок в колонии, а всю мою жизнь и жизнь моей семьи разорвали бы на части социальные службы, не доходила до моих крошечных, пропаренных «кислотой» мозгов. Я даже не понимала, что после тюрьмы просто не смогу вернуться в Брэдфорд, что стану главной пешкой в местной нарковойне.
Я была невинна, понимаете. Не в преступлении как таковом, но сама по себе. Джейки это понимал, и это было ему на руку. Под кафтаном и макияжем прятался отчаянно жаждущий признания ребенок, и Джейки это почуял. Я бы сделала почти что угодно, чтобы вписаться в Тусовку, и он знал это, он, разумеется, видел это много-много раз прежде. Так что я была идеальным «верблюдом», насколько меня хватит. А если меня зацапают, или я сторчусь, или просто слишком примелькаюсь, будет еще много-много других – таких же, как я.
Но моя невинность хранила меня. Как Шут в картах Таро, я бездумно блуждала туда-сюда, не подозревая, насколько все это опасно. Я была запакована в собственное невежество и слишком близорука, я не понимала, что валяю дурака на краю бездны. У меня была идиотская, необоснованная вера, и мне везло. Другим, как я узнавала время от времени, везло меньше: иногда, когда я была в сентиментальном настроении, я зажигала в память о них свечу у себя на окне. Возможно, их заблудшие души видели трепетный огонек моей свечи, и их утешало, что кто-то вспоминает их не проклятыми неудачниками, не мертвыми цифрами статистики погибших от наркотиков, но детьми, не выучившими правила и потерявшими всё в игре, в которую даже не сыграли, умершими прежде, чем успели ощутить вкус жизни.
Но не я. Я выжила.
Глава восьмая
Но вот какая проблема: когда я перечитываю написанное, мне кажется, что все это звучит чересчур блестяще и увлекательно, в этаком наркопридурочном стиле, совсем как в этих дерьмовых фильмах о семидесятых. Много блеска, мишуры, серебряных звезд, черной подводки для глаз, девушки в легких свободных платьях, распускают на ветру длинные белокурые волосы на фоне акварельных пейзажей и задумчиво улыбаются влажными губами. Мечты, мечты, чувак.
Это вовсе не было так сказочно, уверяю вас. На самом деле, когда прошло волнение от того, что я показала нос мамочке и почувствовала себя, гм, дикой и свободной, я начала понимать темную сторону жизни хиппи.
В наши дни люди, насмотревшись рок-н-ролльных фильмов и телепередач, в которых глумливые молодые знаменитости иронизируют по поводу моды и музыки, думают, что хиппи были безобидными придурками, боровшимися за любовь и мир. Нет, они не были такими. Обычные люди с изрядным мусором в голове и всеми вонючими предрассудками своего времени – особенно по отношению к женщинам. Как панки, готы и любые другие молодежные движения, для большинства людей это была просто мода. Способ отделить себя от старшего поколения. Вот и все, ничего больше, никакой глубины.
