Метин Ардити - История одного предательства, одной страсти и трех смертей
Ее согревала надежда, что, высадив пассажиров, они зайдут к Диносу. Если Арис почувствовал что-то, дотронувшись до ее груди, то, быть может, захочет ей в этом признаться? Открыться… Сказать: «Знаешь, а было приятно дотронуться до твоей груди…»
Когда они прибыли на место, сердце ее сжалось. Дамбу заливали волны, и Динос не выставил, как обычно, столики на молу.
— Пойдем в таверну, — сказал Арис, как только Павлина пришвартовала лодку к кнехтам причала.
Приглашение стало для нее неожиданностью. Таверна считалась сугубо мужским заведением, и Павлина никогда в нее не заходила. Боясь, что Арис переменит решение, она последовала за ним, пропустив шага на два вперед.
Таверна представляла собой большую квадратную комнату, похожую на бакалейную лавку или кофейню. Украшал, а вернее сказать, обустраивал ее, повинуясь порывам своего вдохновения, сам Динос. Однажды ему пришло в голову обшить стены до половины высоты деревянными панелями. Спустя полгода он попросил двоюродного брата, владельца судоверфи, покрыть панели каким-нибудь защитным слоем. Тот использовал для этого лак столь кричащего оттенка, что они стали напоминать прозрачную пластмассу. Над панелями, прямо по кладке стены, длина которой составляла шесть — восемь метров, Динос изобразил нечто вроде острова с маяком. Картинка напоминала детские рисунки.
На свободной от живописи поверхности без всякого лада и порядка были повешены полки, заставленные бутылками и консервными банками. Время от времени вдоль стен выставлялись набитые продуктами картонные коробки, игравшие также роль прилавка. В углу комнаты, за жемчужной с переливами занавеской, находилась раковины.
Небольшие, покрытые клеенкой деревянные столы были заняты все до одного. И здесь не было ни одной женщины, зато присутствовало чуть ли не все взрослое мужское население Аналипси и Святого Николая, кварталов, лежавших над дорогой, проложенной вдоль берега моря.
Арис резко остановился, едва переступив порог таверны. Танассис сидел за столом вместе с Яннисом, братом Мараки, сослуживицы Павлины.
— Подсаживайся к нам, — крикнул Яннис новому посетителю.
Потом он заметил Павлину.
— А ты что здесь делаешь? — недовольно спросил он. — Тебе тут не место.
Павлина не ответила и села за стол опустив голову. Конечно, ей здесь не место. В таверне тесно, накурено, очень шумно. Это не место для женщины, тем более для девушки. Но все равно, если бы ее отец был жив, Яннис остерегся бы говорить с ней таким тоном.
— Не обращай внимания, — посоветовал ей Арис.
Едва они уселись, как Танассис со словами «будь здоров» поднялся из-за стола. Встав во весь рост перед бывшим любовником, медленно осушил кружку пива. Весь день он правил экипажем и знал, что от него сильно разит потом. Он надеялся, запах этот непременно ударит Арису в голову и разбудит в нем воспоминания.
— Одно пиво! — крикнул Арис с недовольным видом.
Танассис с громким стуком поставил свою кружку на стол и вышел из таверны. Павлина заметила, что Яннис хмурит брови.
— Я думал, вы добрые друзья, — с удивлением сказал он Арису.
— Сегодня утром я видела Танассиса в Даппии, он очень нервничал, — осмелилась вставить слово Павлина.
— Что ты в этом понимаешь? — возразил Яннис с надменным видом. — Я весь день с ним работал. Мы виделись раз двадцать, наши пролетки три раза рядом стояли. Он был в прекрасном настроении!
Арис и Танассис росли вместе с Яннисом. Они вместе играли. А потом что-то произошло, и оба перестали общаться с приятелем, но что это было? Он чего-то не знает?
— Вы поссорились?
— Да не лезь ты в эти дела, — сказал Арис.
— Какие дела?
Арис поднялся из-за стола, сдержанно кивнул другу детства и вышел из таверны.
Он так быстро шел по дороге вдоль берега моря, что Павлине пришлось бежать, чтобы поспеть за ним. Она была в ужасе.
4
Четверг, пятнадцатое августа 1957 года
— Прочтем текст, не останавливаясь, — сказал Такис, — это единственный способ выявить его драматическое содержание.
Но к полуночи они все еще топтались на месте, так и не преодолев первого акта. Арис, застыв посреди гостиной, смотрел себе под ноги. Такис недовольно покачал головой:
— Не понимаю, что с тобой происходит. Ты витаешь в облаках. Вместо того чтобы с каждой репетицией все лучше вживаться в текст, ты удаляешься от него. Три недели назад у тебя все прекрасно получалось, а теперь ты фальшивишь.
Арис помнил, каким взглядом встретил его Такис, когда он в январе впервые оказался у него дома в Старом Порту. Взглядом уверенным и быстрым и едва заметным движением бровей. Взглядом потребителя.
Накануне вечером одно из окон в гостиной Такиса стало пропускать дождь. Пол намок, окно нуждалось в срочной починке. Арис остановил наводнение чуть ли не мановением руки. Хозяин с интересом следил за его работой. Точными, отработанными движениями, словно реставрируя какой-то хрупкий предмет, Арис заменил две рейки, заделал швы и отвел воду в отверстие в раме.
— Готово, — сказал он, глядя в глаза Такису.
— Хочешь, я тебе кофе сварю?
Он задал вопрос с улыбкой, и Арис подумал, что ни один столичный житель не разговаривал с ним так дружелюбно. К тому же никто, кроме его матери и Магды, никогда не готовил для него кофе.
С помощью наводящих вопросов Такис помог гостю рассказать о своей жизни: о детстве, о драме на «Двух братьях», о зимней работе столяром и о летней — капитаном баркаса. А Такис в свою очередь описал жизнь актера Национального театра — работа, как и любая другая. Ему хватило такта говорить о себе скромно и сдержанно.
— Нужно просто слушать своих персонажей, — втолковывал он Арису, — а потом повторять то, что плывет из их уст и сердец. Кроме того, я ведь государственный служащий, а по нынешним временам это ничего не стоит!
Арис рассмеялся, покоренный неожиданной простотой театральной звезды.
— Ты не мог бы помочь мне репетировать мою будущую пьесу? — спросил его Такие после паузы. — Национальный театр готовит новую постановку «Электры» к началу сезона в апреле. У меня будет роль Ореста.
— Что вам сказать? — неуверенно пробормотал Арис.
Он повержен, утратил дар речи и безоговорочно поддался обаянию актера. Такис схватил экземпляр пьесы, где реплики трех персонажей, Электры, сборщика налогов и Корифея, уже были подчеркнуты.
— Роли тех, кто подает мне реплики, подчеркнуты. Просмотри, понравится ли тебе. Завтра я уезжаю в Афины на неделю. Если захочешь, мы начнем репетировать после моего возвращения.
Арис почувствовал, как его с головой накрывает волна благодарности. Четыре класса начальной школы не позволяли ему прочесть без запинки фразу, содержащую более трех слов. Как человек воспитанный и чуткий, Такис давал ему возможность не потерять лица. Более того, он подбадривал его, указывал путь, показывал, как много ждет от него.
«Я рассчитываю на тебя» — вот что, по сути, сказал ему Такис.
И Арис готовил свои реплики с бесконечным усердием, он читал и перечитывал текст, изо всех сил пытаясь смягчить свой певучий акцент. И потом, Арис не сомневался, что Такис что-то задумал. Впоследствии его предложение позволит им под благовидным предлогом находиться вместе столько времени, сколько понадобится.
На первой репетиции Арис был великолепен. Он подавал свои реплики одну за другой, устремив гордый взгляд в глаза актера, голосом, лишенным аффектации, в старинной манере и без единой ошибки.
— Ты меня поражаешь, — сказал Такис.
Поздно ночью, после того как они три раза подряд занялись любовью, Такис прошептал ему:
— Ты необыкновенный парень.
Комплимент прозвучал искренне. Тонкое, мускулистое тело Ариса, его очень нежная кожа, мощная эрекция, грациозность движений, простота речи тронули актера. Арис отдавался любви и принимал ее с такой силой и нежностью, каких афинянин не встречал ни у одного из своих любовников.
Показное восхищение нового приятеля ввело Ариса в заблуждение: он приписал его своим актерским талантам. А Такис восторгался лишь внешними достоинствами, вернее, данными партнера. Однако Арис рассказывал Павлине о репетициях с каким-то торжественным, патетическим видом…
И вот Такис снова зовет его для участия в репетициях…
— Пьеса называется «Тщеславие Одиссея», — объяснял Арис двоюродной сестре. — Автор — швед по имени то ли Хансон, то ли Хенсен, что-то вроде того. Такие сказал, что он очень известный, даже фильмы по нему снимали. Я буду подавать реплики за одного персонажа, но это будет труднее, чем в «Электре».
— А как пьеса называется? — спросила Павлина.
— Да ты не слушаешь! Название — «Тщеславие Одиссея». По ходу действия там появляются всего два героя, Одиссей и его сын Телемах, так что это почти главная роль. Неплохо, а?
