Банана Ёсимото - N-P
Вот, например, Суи. Сначала она казалась мне слишком реальной – разговаривает, поправляет волосы, смеется своим большим ртом, роняет еду, из носа идет кровь. Реагирует на мои слова в режиме реального времени. Но потом реальность искривляется и отходит куда-то в сторону, реальные ощущения исчезают. С того дня, как мы познакомились, так всегда и было. Она – человек «N-P».
Я не могу понять, люблю ли я Суи, или Саги, или всю ситуацию в целом. Иногда мне нравится Отохико, и это нехорошо. Опасно замыкаться в узком круге людей и в сильных переживаниях – возникают разные иллюзии. И все-таки я хотела здесь остаться, хотела услышать его историю.
Странное состояние.
Мы любим и расстаемся, теряем любимых, становимся старше. Порой трудно сказать, что в твоей жизни было хорошим и что плохим, что добрым и что злым. Просто мне не хочется больше плохих воспоминаний. Лучше бы время вообще остановилось и лето никогда не кончалось. Кажется, я становлюсь малодушной.
– Отохико, хочешь торт?
Саги принесла торт. Отохико покачал головой.
– Налей мне кофе.
Мы сели на пол и пьем кофе, и это тоже вызывает странное чувство. Возможно, потому, что мы впервые оказались вместе.
– Кстати, Суи недавно меня побила! – сказала я. – В тот день, когда шел ливень.
– Ты встречалась с ней? – удивился Тохико.
– Да.
– Вот как…
Он говорил так, будто бы все понял.
– А за что?
– Похоже, она что-то перепутала!
– Она все путает…
– Ты не знал о нашей встрече?
– Впервые слышу.
– А-а.
Саги, которая сидела молча, вдруг спросила:
– Можно задать нескромный вопрос?
– Можно! – сказал Отохико.
– Каково это – спать с родственницей?
Саги спросила так серьезно, что я невольно рассмеялась. Отохико натянуто улыбнулся:
– И в самом деле, нескромный вопрос. Не знаю, как и ответить.
– Я не посмела бы спросить, если бы не представился такой случай. Мы редко встречаемся лицом к лицу, – сказала Саги.
– Я почти не думал об этом, – сказал Отохико, – но постоянно испытывал угрызения совести. Чувствовал себя виноватым.
– Это у тебя натура такая. Просто так, без причины, ты целоваться не можешь, – сказала Саги.
– А разве может быть секс без какой-то причины? – спросил Отохико.
– Наверное, старшая сестра всю жизнь над тобой подшучивала, – сказала я. Отохико кивнул.
– Но только не со злостью, а весело, – сказала Саги.
Я ни с того ни с сего подумала, как это странно. Брат и сестра, которых я видела тогда на вечеринке, теперь сидят рядом со мной.
– Но это дело прошлое. С тех пор как я встретил Суи, прошло много лет, и мы этим почти не занимаемся. Мы и впрямь как брат и сестра.
– Неправда, – сказала Саги, и мы все громко рассмеялись.
Потом я отдала Саги копию. «Покажи», – сказал Отохико и тут же принялся читать.
– Отличный перевод. Здорово. Лучше не сделать! Что скажешь, Саги?
Саги кивнула. У меня учащенно забилось сердце. Сёдзи был оценен по достоинству.
Когда наступил вечер, Отохико посмотрел в окно, словно прикидывая время, и поднялся:
– Я пошел.
Я решила, что с наступлением сумерек ему захотелось увидеть ее. Возможно, контраст между темным городским ландшафтом и сияющим, как опал, небом напомнил ему о ней.
– Передавай Суи привет.
Мы вдвоем проводили его. Саги сказала: «Они оба безнадежны». Потом мы отправились ужинать.
*
– Как поживаешь?
Голос нетрезвый. То, что он пьян, я поняла уже по тому, что он позвонил. Пока не напьется, не может позвонить своей родной дочери.
– Все в порядке. А как ты? – спросила я.
Неожиданный звонок в субботу вечером. Сейчас у отца нет семьи. Женщина, к которой он ушел от матери, живет теперь с другим человеком. Есть такая порода людей – они не боятся снова и снова начинать новую жизнь. Вот только почему у этих людей не сияют лица? На их лицах застыло сожаление, как будто они живут где-то на задворках жизни. Мой отец именно такой, и его женщина такая же. Даже став взрослой, я не в силах ужиться с этими людьми.
– Прекрасно себя чувствую!
– Вот как. Тебе не одиноко?
– Я привык! Да и сын живет неподалеку.
– Мой сводный брат?… У нас тоже сложности в семье, – сказала я.
– Что значит «тоже»?
– Да так, ничего особенного.
– Обычное дело. Какая же семья без проблем! Ты знаешь, как редко это бывает. Люди все такие разные.
– Конечно.
– Если тебе это не нравится, выходи замуж, – сказал отец.
Иногда я думаю, что у детей, чьи родители разводятся, есть невидимые глазу дефекты.
– Не уверена, что у меня получится.
Если просто существовать, жизнь уходит. Как же отец может быть ей доволен?
– Ты каждый день напиваешься?
– Но ведь и ты не прочь выпить?
– Наследственность.
– Пожалуй.
– Папа…
«Не лучше ли жить достойной жизнью, чем пьянствовать?» Я с детских лет хотела сказать ему это, но в очередной раз раздумала.
– Как на работе?
– Как всегда!
– А…
«Хотел ли ты когда-нибудь переспать с дочерью?» Задать этот вопрос было еще труднее, чем первый, и я, конечно, промолчала.
– Ну, пока. Я позвоню.
– Спокойной ночи.
Пообщавшись недолго с отцом, я устала так, будто говорила с ним несколько часов и обсудила множество самых разных тем.
Я помню наши разговоры с отцом, когда он жил с нами. Помню их очень живо, но реальными они не кажутся. Слишком много времени прошло. Вспоминая о нем, я снова становлюсь маленьким ребенком. Но я знаю, что, если бы мне довелось с ним встретиться, он увидел бы во мне взрослую женщину, похожую на мою мать.
По нынешнему тону отца мне, кажется, стало понятно, почему Сарао Такасэ захотел умереть. Наверное, как и отец, он думал, что любить – самое главное в жизни и что любовь будет длиться вечно.
*
– Не придешь ли ко мне в гости?
«Саги», – подумала я, но тут же поняла, что это голос Суи. Все-таки они сестры.
– Я сейчас занята! – Я была на кафедре одна, приводила в порядок материалы и действительно была занята. Здание университета даже днем напоминает ночной бассейн. Тускло освещенные коридоры, запах кислорода.
– Отохико нет дома, мне скучно. Кроме того, я кое-что хочу тебе показать. Приходи после работы!
Я соскучилась по ней, и мне захотелось ее увидеть. За окном раскинулось полотно неба, выкрашенное в голубой цвет. Настроение у меня было чудесным.
– Хорошо! Закончу работу и приду. Что-нибудь купить? – Я воодушевилась.
– Что хочешь. Можно эклеры, – сказала она и объяснила дорогу к ее дому.
Вечером, следуя указаниям Суи, я отправилась к ней. Дом оказался довольно далеко, минутах в двадцати езды, и я села в автобус.
Суи жила на окраине города, в белом, как соевый творог, доме.
Я вновь строила разные догадки о ее жилье, но квартира оказалась на удивление никакой: совершенно ничего, что отражало бы ее вкус.
Холодильник. Грубые (так и хотелось назвать их – утварь) кухонные принадлежности. На полу ни ковра, ни подушек. Комната в японском стиле, без единого стола. Сёдзи[4] в одном месте порваны. Когда я обратила на это внимание, Суи почему-то принялась оправдываться:
– Все собираюсь починить, да никак руки не доходят.
Только книжные полки выдавали ее интересы. Много европейских сочинений, иллюстрированные книги, фотоальбомы, Диккенс, Генри Миллер, Камю, Юкио Мисима, модные журналы, комиксы…
Книги напоминали мозаику.
Я поняла, что она не любит свой дом, для нее это всего-навсего коробка.
– Выпьешь чаю?
Она прошла на кухню и налила из холодильника стакан докудами[5]. Я сделала глоток.
– Вкусно?
– Отвратительно.
– Мне на работе дали. Сейчас сделаю кофе. – Суи засмеялась.
Потом мы сидели за кухонным столом и ели эклеры. Колокольчик на веранде раздражал своим монотонным позвякиванием.
Мне было неуютно. Ее неуравновешенная жизнь удерживала меня в напряжении. Но стоит только расстаться с ней, как чувствуешь что-то недосказанное и хочется встретиться снова.
– Ты собиралась что-то показать.
– Вот это. В знак признательности.
Суи протянула мне стопку пожелтевшей бумаги, которая лежала на столе.
– Что это? – спросила я.
– Девяносто девятый рассказ, – сказала она.
– Подлинник? – удивилась я. – Кто-нибудь знает о его существовании?
Суи молчала.
– Отохико знает? Она кивнула.
– А Саги? Сёдзи?
– Я им не говорила. Думаю, что и Сёдзи не знал, – сказала Суи. Мне отчего-то стало грустно.
– Можно прочесть?
Она кивнула.
Я начала читать. Рукопись была на английском. Все то время, что я читала, Суи смотрела в окно. Я видела Суи только краем глаза, но ее профиль, как ни странно, врезался мне в память.
Мне сразу же стало ясно, почему девяносто девятый рассказ не опубликован. Возможно, из-за психологического состояния Такасэ рассказ не был завершен, скорее это этюд или набросок.
