Елена Ляпота - Через тернии к свету (СИ)
Тяжело вздохнул Андрей, поднял глаза к небу ясному, солнцу красному, словно спрашивая, как ему поступить? Прогнать Лихо? Так Кикимору жалко. Он от нее худа не видал. Но с иного боку — как он приведет богатыря к водяной царевне?
— А за это не переживай! — хмыкнула нечисть лесная, будто видела, что у него в голове творится, — Мы у лесной Марьюшки песню украдем. Голос у нее волшебный — каждый, кто услышит, что теленок послушный за нами пойдет.
Нечего делать — пришлось Андрею плестись вслед за Лихом Одноглазым обратно в колдовскую чащу, искать Марьюшку, дочь лесника. Долго ли коротко ли бродили они по лесу, как вдруг услышали голос дивной красоты. Застыл молодец на месте, словно вкопанный, заслушался, и все вокруг него притихло: листья на деревьях перестали шуметь, ручьи перестали журчать, а птицы замолкли, пристыженные сказочной красотой.
Тут Лихо Одноглазое шикнуло, пискнуло, ткнуло Андрея в бок когтистой лапой, затем развернуло невесть откуда взявшийся мешок, поймало голос и спрятало.
— Теперь идем богатыря искать!
Так и шли они — впереди молодец, а за ним Лихо с мешком за плечами. Ни на минуту не выпускало оно свою добычу из лап. Ни на миг не закрывало глаз, все смотрело, чтоб Андрей никуда не девался. А куда ему бежать-то? Поди, ноги свободны, так руки связаны.
На третий день нашли они великана Святогора — могучего, словно древняя гора и сильного, будто тысячи славных воинов. Кликнул его Андрей, что есть мочи. Святогор обернулся, а Лихо приоткрыло мешок и выпустило песню.
Словно каменный истукан застыл богатырь. Остановился и стал зачарованно слушать. А Лихо Андрея под локоть пихнуло: веди, мол, Святогора в лес.
Идут они полями широкими, дорожками нехожеными. Святогор, словно малое дитя, за руку Андрееву держится. Закручинился ложечник. Смутно стало у него на душе.
«Пошто богатыря на погибель веду? Что мне потом за жизнь с таким камнем на сердце? Правду люди говорили — не мужик я, а жабий прислужник, неумытый ложечник».
И тут раздался голос Кикиморы Болотной — тихий, словно шорох травы луговой.
«Не печалься, Андрюшенька. Как встанете у озера, зачерпни горсть воды и плесни Святогору в лицо».
Молодец испуганно оглянулся: не слышит ли Одноглазое? Но нечисть лесная была занята тем, что мешок к груди прижимала: голос лесной Марьюшки, почуяв свободу, наружу рвался, успокаиваться не желал.
К вечеру добрались они до колдовского леса, прошли сквозь чащу и очутились на берегу чудесного озера. Андрей вспомнил слова Кикиморы, наклонился к воде, набрал пригоршню и брызнул богатырю в лицо. И начало твориться несусветное: закружилось-завертелось все вокруг, загремело-загрохотало. И стал Святогор еще выше прежнего. Темной тучей закрыла его голова небосвод. Звезды вздрогнули и в страхе попрятались за месяц, что едва не задевал богатырскую шапку.
На шум выбежала из леса нечисть, а из озера сам водяной с дочерью и всем подводным сообществом на берег пожаловали — посмотреть, от чего земля ходуном ходит.
Водяная царевна — красота неописуемая. Морда зеленая, вся в изюминках бородавок и пупырышках. Перебросив фальшивую косу из водорослей через плечо, заверещала противным голосом:
— Да что ж такое творится? Кто привел сюда это чудо исполинское?
Андрей-ложечник чинно поклонился в пояс и ответил, пряча в усах улыбку:
— Это жених твой, богатырь Святогор.
— Чего? — выпучила рыбьи глаза царевна, — Да меня бобры засмеют!
— Ты никак очумел, ложечник? — крикнул Водяной, — Убирай своего женишка подобру-поздорову, пока мне всех лягушек не распугал.
— И чтоб духу его больше не было! — пискнула царевна.
Андрей поклонился еще раз на прощание, подмигнул Кикиморе, что затаилась в камнях, и вместе со Святогором отправился восвояси.
Однако радость его длилась недолго. Не успел Андрей занести ногу над родным порогом, как из-под крыльца опять вынырнуло Лихо Одноглазое и грустно посмотрело на него единственным глазом.
— Ну что снова стряслось? — раздраженно спросил ложечник.
— И откуда ты взялся на мою окаянную голову, горе-сказочник? — пробурчало Лихо. Видно, замаялась нечисть лесная за добрым молодцем бегать. Только ж Водяному перечить никто не смел.
— Подавай царевне Финиста-ясного Сокола, — прошипела нечисть и плюнула на пол.
— Так где ж я его найду?
Лихо зыркнуло на него — аж мурашки по спине побежали — но ничего не сказало. Развернулось, перекинуло мешок на другое плечо и потопало по дорожке, поднимая босыми ступнями пыль. Андрей нехотя поплелся следом.
Искали они Финиста-Сокола днями и ночами, глаз не смыкая. Долго искали — целый месяц прошел, пока не увидали статного молодца — богатыря светлокудрого Финиста. Спряталось Лихо за дубом могучим, открыло мешок с волшебным голосом — вот и еще один богатырь в колдовской плен угодил. Взял его Андрей за руку, да и повел за собой.
А как пришли к озеру, ложечник, как и в прошлый раз, украдкой плеснул Финисту воды в лицо. Сделался богатырь соколом — большим, в человеческий рост. Уселся на ветку и смотрит грозно — того и гляди, в лоб клюнет.
Царевна Водяная, как увидела женишка своего нового, так и закричала на весь лес, что оглашенная:
— Ты кого мне привел, ложечник неумытый?
— Как ты и велела — ясного Сокола, — пожал плечами молодец.
— Дурак! — обиженно сопела царевна, — Не буду я с птицей жить. Ты мне нормального богатыря веди! Обыкновенного. Невысокого. И без перьев. Чтоб можно было в лесу показаться и всякое комарье надо мной не потешалось! Илью Муромца хочу!
— Да что ж я тебе — сватом записался? — рассердился Андрей.
— Папа! — визгнула царевна и затопала по воде, поднимая тучи брызг.
Водяной высунул свою уродливую голову из воды и брякнул зло:
— Со свету сживу! И тебя, и Кикимору, да и Лихо впридачу.
— А меня-то за что? — возмутилась притихшая было нечисть.
— Да сгуби ты эту пакость, мне не жалко, — покосился на Лихо Андрей, — А Кикимору не тронь. Кто вместо нее утопленников смотреть будет?
— А мне какое дело? — усмехнулась голова и нырнула обратно в озеро.
Андрей с Лихом дружно переглянулись и тяжко вздохнули. Что ни день, так новая беда. И снова отправились они в путь-дорогу искать богатыря русского Илью Муромца. В третий раз искали дольше — целый год по белу свету скитались, всю Русь пешком обошли, пока не встретили древнюю старушку с клюкой. Она-то им и рассказала, где Муромец живет.
Пришли Андрей с нечистью лесной к богатырской избе, постучали в окошко. Никто не ответил. Тогда Лихо Одноглазое щелкнуло пальцами: налетел ветер и сорвал дверь в избу с петель. Вошли они и увидели: лежит на печи Илья Муромец, дремлет. Кольчуга да меч в углу стоят, плесенью покрылись. А сам Илья — глубокий старик. Голова с бородой — что белый снег. Руки ссохшиеся, трясутся, спина согнута, грудь впалая, а от старости богатырь ничего не слышит, да и видит плохо.
— Хорош женишок, а? — усмехнулся Андрей, — Может, оставим дедушку? Что толку его за тридевять земель тащить. Не дай Бог по дороге помрет еще.
— Нет уж, сказали Илью — приведем Илью. А то еще лет триста по Руси мотаться будем — богатырей собирать. Ты сколько сказок рассказывал?
— Да не помню уже, — почесал в затылке Андрей, — Кажись, немало.
— То-то же.
На сей раз мешок раскрывать не стали. Взвалил Андрей богатыря на плечи, что ребенка малого, и пошли они обратной дорогой.
Как увидела царевна, какого «женишка» принес ей ложечник, затряслась от злости, упала на землю и стала кататься, причитая:
— Да вы что — издеваетесь надо мной? Этот старый хрыч — мне в женихи?! А ну подите все вон — с вашими богатырями. Чтоб больше ни одного в этом лесу не видела!
— Плохие у тебя сказки, ложечник, — пожурил его Водяной, — Правды в них нет. Все выдумки да людская молва. Эх, придется свадьбу с Жабом Заморским играть.
Развеселился Андрей-ложечник от речи Водяного, но спрятал улыбку в усах. Только спросил: может, еще какую-нибудь сказку рассказать или на свадебке на ложках сыграть? Водяной осерчал — стукнул его плавником по голове, отвесил пинка под зад и прогнал из леса.
Тут вроде бы и сказке конец, да только не таков был Андрей, чтоб дела наполовину делать. Отнес он Илью Муромца обратно, в богатырскую избу, положил на печь да тулупом укрыл — чтоб старые косточки не мерзли.
А на обратном пути заглянул в колдовской лес, будто в родной — Кикиморе Болотной в ножки поклониться да спасибо сказать за то, что помогала ему и словом, и делом. Нашел он чудище болотное в слезах, на поляне среди маков рыдающее.
— Что приключилось, Кикимора? Отчего кручинишься, слезы льешь?
— Да как тут не плакать, если Марьюшка лесная в колодец упала. Вот-вот помрет. Кто тогда в лесу петь будет?
