Айра Левин - Степфордские жены
— Ну подожди с выводами, — сказал Уолтер, — ведь ты же успела поговорить не со всеми женщинами в городе.
— Бобби поговорила почти со всеми, — ответила Джоанна. Она еще раз разгладила половинку газеты, сложила ее и положила в шкатулку со своими вещами. Малярная кисть сиротливо лежала на столе; Джоанна взяла ее и, обращаясь к Уолтеру, спросила: — Тебе она нужна?
Уолтер, повернувшись к ней, ответил:
— Ты что хочешь, чтобы я все здесь покрасил?
— Нет, нет, — сказала она. — Кисть была завернута в эту самую газету.
— О-о-о, — протянул он и снова занялся стеллажом.
Джоанна отложила кисть в сторону, наклонилась и подняла с пола несколько щепок.
— Как же Кит могла даже не упомянуть об этом? — задумчиво спросила она, обращаясь больше к самой себе. — Ведь она же была президентом!
Как только Бобби с Дэйвом уселись в машину, она рассказала им обо всем.
— А вы уверены, что это не фальшивка в духе бульварной прессы, типа «Фред Смит спит с Элизабет Тейлор»? — спросила Бобби.
— Это же «Кроникл», — возразила Джоанна. — Нижняя половина первой полосы. Вот посмотрите и убедитесь.
Она подала им газету, они развернули ее и стали внимательно рассматривать. Уолтер включил освещение салона.
Дэйв сказал:
— А вы могли заработать кучу денег, если бы сначала предложили мне заключить пари, а уж потом показали газету.
— Я об этом как-то не подумала, — отмахнулась Джоанна.
— Больше пятидесяти женщин! — воскликнула Бобби. — Кто же они такие, черт подери? И что вообще произошло?
— Именно это я и хочу узнать, — ответила Джоанна. — И почему Кит Сандерсен ничего не сказала мне об этом. Завтра же поговорю с ней.
Они доехали до Истбридж-роуд и встали в очередь на девятичасовой сеанс английского фильма для взрослых. Пары, стоявшие впереди, сгрудившись в небольшие группки из четырех-шести человек, оживленно переговаривались и смеялись, махали руками знакомым, вновь подходившим и становившимся в конец очереди. Среди тех, кто стоял, не было ни одного знакомого лица, и только Бобби узнала одну пожилую пару, с которой виделась время от времени в Историческом обществе, да семнадцатилетнего сына Мардж Мак-Кормик с подружкой; они, стараясь сойти за восемнадцатилетних, стояли взявшись за руки и придав своим лицам выражение величайшей серьезности.
Фильм, по их общему мнению, оказался «чертовски хорошим», и после него они отправились к Бобби и Дэйву. В их доме царил невообразимый хаос: мальчишек еще не уложили, а колли, словно безумная, шныряла у всех под ногами. Когда Бобби с Дэйвом выпроводили няню, уложили детей и утихомирили собаку, все расположились в гостиной, которая выглядела так, будто по ней только что пронесся торнадо, и сели пить кофе с сырным пирогом.
— Вот видите, я-то знала, что вовсе не была такой уж единственной и неотразимой, — сказала Джоанна, глядя на карандашный портрет Бобби, нарисованный Айком Мацардом и вставленный в угол рамы от картины, стоящей на полочке над камином.
— Любая девушка — это девушка Айка Мацарда, вы согласны? — ответила Бобби, заталкивая листок глубже в щель между багетом и стеклом и еще больше сминая бумагу. — Господи, да если бы я выглядела хоть наполовину такой, какой изображена здесь.
— Ты по-своему прекрасна, — произнес Дэйв, стоявший позади женщин.
— Ну разве он не душка? — обратилась Бобби к Джоанне, затем обернулась, поцеловала Дэйва в щеку и спросила: — Ты все еще считаешь своим долгом вставать первым по воскресеньям, чтобы подать жене завтрак в постель?
— Джоанна Эберхарт, — произнесла Кит Сандерсен с приветливой улыбкой. — Как поживаете? Может, зайдете в дом?
— Да, с удовольствием, — ответила Джоанна, — если у вас найдется для меня пять минут.
— О чем речь, конечно, входите, — радушно ответила Кит. Она была очень симпатичной женщиной, брюнеткой с ямочками на щеках, и выглядела совсем ненамного старше, чем на той неприкрашенной фотографии в «Кроникл». Ей, должно быть, не больше тридцати трех, подумала Джоанна, входя в прихожую. Виниловое цвета слоновой кости покрытие пола смотрелось так, как будто его только что натерли лучшей мастикой, придающей блеск и обеспечивающей долговечность. По звукам телевизора, доносившимся из гостиной, можно было предположить, что там смотрели игру в бейсбол.
— Херб дома, и у него Гари Клейбрук, — сказала Кит, закрывая входную дверь. — Вы не хотите поздороваться с ними?
Джоанна подошла к сводчатому входу и заглянула в гостиную. Херб и Гари сидели на диване, уставившись в экран цветного телевизора, стоявшего у противоположной стены. Гари жевал, держа в руке половину сандвича. Две банки пива и тарелка с сандвичами стояли на низеньком столике, придвинутом к дивану. Стены комнаты были задрапированы в бежевых, серых и голубых тонах: безупречный колониальный стиль.
Джоанна дождалась момента, когда отступающий игрок поймал мяч, и сказала:
— Привет!
Херб и Гари обернулись, их лица озарились улыбками.
— Привет, Джоанна, — произнесли они почти одновременно, а Гари добавил:
— Как поживаете?
— Уолтер с вами? — спросил Херб.
— Все в порядке. Я без Уолтера. Одна, — ответила Джоанна. — Заехала пообщаться с Кит. Ну как игра?
Херб уже отвернулся от нее и снова уставился в экран, а Гари ответил:
— Отличная!
Кит стояла рядом с ней, улыбающаяся и благоухающая любимыми духами матери Уолтера — по крайней мере, Джоанне именно так показалось.
— Давайте пойдем на кухню, — предложила она.
— Приятного просмотра, — пожелала Джоанна Хербу и Гари.
Гари, впившийся зубами в сандвич, глянул на нее через очки, слегка улыбнувшись, а Херб, посмотрев на нее, ответил:
— Спасибо, игра отличная.
Она пошла вслед за Кит, ступая по блестящему виниловому покрытию пола, как по льду.
— Как насчет чашечки кофе? — спросила Кит.
— Нет, благодарю вас.
Они вошли в кухню, наполненную стойким запахом кофе. Здесь был, конечно же, образцовый порядок — если не считать открытого сушильного агрегата с бельем и бельевой корзины, стоящей на полке, закрепленной над агрегатом. Крутился загруженный барабан стиральной машины. Защитное покрытие пола казалось еще более прочным и блестящим.
— Кофе уже закипает, — сказала Кит, — так что мы можем налить по чашечке без проблем.
— Ну, если так, то…
Она села за круглый столик, а Кит тем временем доставала чашки и блюдца из серванта, красиво заставленного посудой: чашки висели на крючочках, а блюдца стояли за загородкой из горизонтально закрепленных планочек.
— Сейчас так хорошо, так тихо и спокойно, — сказала Кит, закрывая дверцы серванта и подходя к плите. (Ее фигура, которую подчеркивало коротенькое облегающее голубое платье, была столь же неотразимой, как фигура Чармиан.) — Дети в доме Гари и Донны, — продолжала она, — а это стирка Мардж Мак-Кормик. Она подхватила какую-то инфекцию и вряд ли сможет выйти из дома сегодня.
— Ой, какой ужас, — посочувствовала Джоанна.
Кит включила фильтр на крышке кофеварки, и кофе с шипением полился в подставленную чашку.
— Уверена, что через день-другой она снова будет в полном порядке, — сказала Кит. — Как вы предпочитаете, Джоанна?
— С молоком, пожалуйста, но без сахара.
Кит с чашкой в руке направилась к холодильнику.
— Если вы снова хотите поговорить о том, чтобы собраться вместе, — заявила Кит, — то, боюсь, у меня все еще не будет на это времени, я по-прежнему очень занята.
— Нет, речь не об этом, — ответила Джоанна, наблюдая за тем, как Кит открывает дверцу холодильника. — Я хотела выяснить, что случилось с Женским клубом.
Кит замерла перед раскрытой дверцей холодильника, внутри которого горела лампочка.
— Женским клубом? — переспросила она. — Господи, да это же было сто лет назад. Он распался и прекратил свое существование.
— Почему? — спросила Джоанна. Кит закрыла холодильник и выдвинула ящик шкафа, стоящего рядом.
— Некоторые женщины уехали отсюда, — Кит задвинула ящик и, повернувшись к Джоанне, положила ложку на блюдце, — а остальные попросту утратили к нему интерес. По крайней мере, я. — Она подошла к столу, не сводя взгляда с чашки. — Эта затея не принесла никакой пользы. Через какое-то время встречи и собрания стали невыносимо скучными. — Кит поставила чашку с блюдцем на стол и, пододвинув их к Джоанне, спросила: — Достаточно молока?
— Да, отлично, — ответила Джоанна. — Благодарю вас. А почему вы ничего не сказали об этом, когда я виделась с вами раньше?
Кит улыбнулась, ямочки на ее щеках проступили более явственно.
— А вы и не спрашивали меня, — сказала она. — Если бы вы спросили, я бы, конечно, все вам рассказала. В этом нет ничего секретного. Не хотите ли пирога, а может, лучше печенья?
