Брет Эллис - Информаторы
Я обмахиваюсь «Гавайями» и наблюдаю, как Тим уходит. Замирает у стойки, не пытаясь позвать бармена, ждет, пока бармен его заметит. Один педик что-то говорит Тиму. Я чуть приподымаюсь. Тим смеется, что-то отвечает. И тут я вижу девушку.
Она молода, ровесница Тиму или постарше, загорелая, длинноволосая блондинка, медленно движется вдоль берега, не замечая волн, что разбиваются у ног, вот она идет к бару, и когда приближается, я почти различаю лицо — смуглое, безмятежное, большеглазое, она не мигает даже на ярком полуденном солнце, тотальном и абсолютном. Томно, сладострастно скользит к бару, стоит возле Тима. Тот все ждет бокалов, грезит. Девушка что-то говорит. Тим оглядывается, улыбается, и бармен подает ему бокалы. Тим стоит, они с девушкой коротко беседуют. Тим уже идет ко мне, и тут она что-то спрашивает. Он оглядывается, кивает, потом торопливо шагает, почти бежит. Застывает, оборачивается, чему-то смеется, подходит, отдает мне бокал.
— Девчонку встретил из Сан-Диего, — отсутствующе говорит он, снимая рубашку.
Я улыбаюсь, киваю, лежу с бокалом в руке — он прозрачен, пузырится, я заказывал другое — и, прикрыв глаза, воображаю, что сейчас их открою, гляну вверх, а Тим будет стоять передо мной, жестом звать к ним в воду, и там мы станем трепаться о мелочах, но он избалован, и мне все равно, мне на него плевать, а просить прощения — лицемерно. Я открываю глаза. Тим с девушкой из Сан-Диего ныряют в прибой. У моих ног приземляется фрисби. Я вижу ящерицу.
Потом, после пляжа, мы оба в ванной готовимся к ужину. Тим обернул бедра полотенцем, бреется. Я над второй раковиной смываю с лица масло перед душем. Тим скидывает полотенце, нимало не смущаясь, стирает с подбородка пену.
— Ничего, если Рэчел с нами поужинает? — спрашивает он.
— Конечно. Почему нет.
— Отлично. — И Тим выходит из ванной.
— Ты сказал, она из Сан-Диего? — спрашиваю я, вытирая лицо.
— Ага. Из универа.
— А она тут с кем?
— С родителями.
— А родители не собираются с ней сегодня ужинать?
— Они до завтра в Хило. — Тим в одних трусах выбирает рубашку. — У отчима какие-то дела.
— Она тебе нравится?
— Ага. — Тим изучает обычную белую рубашку, будто книгу знаний. — Наверное.
— Наверное? Ты с ней полдня провел.
После душа я иду в спальню, открываю шкаф. Тим вроде поживее, я рад, что он встретил эту девушку, и мне легче, что за ужином с нами будет кто-то еще. Я надеваю льняной костюм, наливаю выпить из мини-бара, сажусь на кровать, наблюдаю, как Тим втирает гель в волосы, смазывает их.
— Ты рад, что поехал? — спрашиваю я.
— Еще бы, — отвечает он слишком ровно.
— Мне показалось, ты вроде бы не хотел ехать.
— С чего ты взял? — спрашивает он. Выдавливает еще геля на ладонь, втирает в густые светлые волосы, они темнеют.
— Мама говорила, что тебе не хотелось, — поспешно, бесцеремонно отвечаю я. Пью.
Он разглядывает меня в зеркало, лицо затуманивается.
— Нет, я ничего такого не говорил. У меня просто этот доклад и… ну… нет. — Он причесывается, смотрит в зеркало. Ему нравится, он отворачивается от зеркала, смотрит на меня, и под этим пустым взглядом я решаю не давить.
Мы встречаемся с Рэчел в центральном ресторане. Она беседует с пианистом у рояля. У нее в прическе алый цветок, пианист трогает его, и Рэчел смеется. Мы с Тимом пробираемся к белому роялю. Рэчел оборачивается, у нее пустые голубые глаза, а белозубая улыбка восхитительна. Она касается своего плеча, идет к нам.
— Рэчел, — с некоторой неохотой говорит Тим, — это мой отец. Лес Прайс.
— Здравствуйте, мистер Прайс. — Рэчел протягивает ладошку.
— Привет, Рэчел. — Я пожимаю ее руку, замечаю, что ногти не накрашены, хотя они длинные и гладкие. Пока отпускаю руку. Рэчел поворачивается к Тиму.
— Вы оба хорошо выглядите, — говорит она.
— Ты отлично выглядишь, — улыбается Тим.
— Да, — говорю я. — Это правда.
Тим смотрит на меня, потом на нее.
— Спасибо, мистер Прайс, — отвечает она.
Метрдотель проводит нас наружу. Дует теплый ночной ветерок. Рэчел сидит напротив меня, при свечах она еще красивее. Тим, гладко выбритый, в дорогом итальянском костюме, который я ему купил этим летом, с прилизанными волосами, безрассудно сыплет комплиментами Рэчел — можно подумать, будто их что-то связывает. Видимо, Тиму с девушкой комфортно, и я за него почти счастлив. Я заказываю «майтай», Рэчел — «перье», а Тим — пиво. Выпив коктейль, заказав второй, послушав, как эти двое нудят про MTV, колледж, любимые фильмы, про кино об изуродованной девочке, которая примиряется с собой, я уже расслаблен и выдаю анекдот с ключевой фразой «А можно мне, пожалуйста, рот прополоскать?» Оба признаются, что не поняли, нужно разъяснять, и я меняю тему.
— Что это за штука у тебя на волосах? — спрашиваю я Тима.
— Это «Тенакс», папа. Гель для волос. — Он с притворным гневом глядит на меня, потом на Рэчел. Та улыбается мне.
— Я просто спросил, — лениво говорю я.
— Так чем вы занимаетесь, мистер Прайс? — спрашивает Рэчел.
— Просто Лес.
— О'кей. Чем вы занимаетесь, Лес?
— Недвижимость.
— Я тебе говорил, — замечает Тим.
— Да? — переспрашивает она, пусто глядя на меня.
— М-да, — кисло отвечает Тим. — Говорил.
Наконец она отворачивается.
— Я забыла.
В голове мелькает образ Рэчел — нагой, руки на грудях, в моей постели, — и идея взять ее, обладать ею не кажется непривлекательной. Тим делает вид, что моего неотрывного взгляда не замечает, но я знаю, что он очень внимательно смотрит, как я смотрю на Рэчел. Рэчел дерзко со мной кокетничает, и я все размышляю, кокетничать ли мне в ответ. Приносят ужин. Мы быстро едим. Потом заказываем еще выпить. К этому времени я уже достаточно надрался, так что наклоняюсь и призывно улыбаюсь Рэчел. Тим уже сдулся — его будто и нет вовсе.
— А вы знали, что сюда Роберт Уотерс приехал? — спрашивает нас Рэчел.
— Кто? — угрюмо переспрашивает Тим.
— Да ну, Тим, — говорю я. — Роберт Уотерс. Который в сериале — как его? «Воздушный патруль».
— Видимо, я телик мало смотрю.
— А, ну да, — фыркаю я.
— Ты не знаешь, кто такой Роберт Уотерс? — спрашивает его Рэчел.
— Нет, не знаю. — В голосе раздражение. — А ты знаешь?
— Я вообще-то встречалась с ним на инаугурации Рейгана, — отвечает Рэчел. И затем: — Господи, я думала, его все знают. — Она изумленно качает головой.
— Я не знаю. — Тим явно сердится. — А что такое?
— Ну, как бы неудобно. — Рэчел улыбается, опускает глаза.
— А что такое? — повторяет Тим. Холод чуточку испаряется.
— Он тут с тремя парнями, — объясняю я.
— И? — спрашивает Тим.
— И? — смеется Рэчел.
— Один из них сегодня клеил Тима, — сообщаю я Рэчел, пытаясь угадать, как она отреагирует: сначала она не реагирует вообще, а потом смеется, и тогда я смеюсь вместе с ней. Тиму не смешно.
— Меня? — спрашивает он. — Когда?
— В баре, — отвечает Рэчел. — Сегодня на пляже.
— Этот? Тот парень? — вспоминает Тим.
— Ага, он. — Я закатываю глаза.
Тим вспыхивает:
— Он славный. Славный парень. И что?
— Ничего, — говорит Рэчел.
— Я уверен, он очень славный, — смеюсь я.
— Очень славный, — хихикнув, повторяет Рэчел.
Тим смотрит на нее, потом злобно — на меня, это же я виноват, потом опять на Рэчел, и тут его лицо меняется, словно он понимает, что одно, возможно, ведет к чему-то другому, и эта мысль его успокаивает.
— Разумеется, вы оба заметили, — говорит Тим, улыбаясь Рэчел, потом зловеще — мне. Он закуривает, дразнит меня. Но я лишь улыбаюсь и делаю вид, что не вижу.
— Разумеется, мы заметили, — говорю я, похлопывая Рэчел по руке.
— Ну же, Тим. — Она слегка отодвигается. — Ты им нравишься. Ты здесь, наверное, самый молодой.
Тим усмехается, глубоко затягивается.
— Я не заметил, сколько здесь «молодых». Прости.
— Не курил бы ты, — замечает Рэчел.
— Я тебе говорил, — прибавляю я.
Тим смотрит на нее, потом на меня.
— Почему? — спрашивает он ее.
— Потому что это вредно, — серьезно отвечает она.
— Он это знает, — говорю я. — Я ему вчера вечером говорил.
— Нет. Ты велел не курить, потому что «мы на Гавайях», а не потому что это вредно. — И смотрит пристально.
— Ну, тебе вредно, а мне неприятно, — легко говорю я.
— Я же не дышу тебе в лицо, — бормочет он. Смотрит на Рэчел в надежде на спасение. — Тебя я тоже напрягаю? Ну то есть, блин, мы же на улице. На улице.
— Просто — не курил бы ты, — говорит она тихо.
Он встает.
— Ну, докурю еще где-нибудь, о'кей? Раз уж вам обоим это не нравится. — Пауза, и затем: — А что, папа, сегодня шансы вполне себе ничего?
— Тим, — говорит Рэчел. — Не надо уходить. Сядь.
— Нет уж, — подзадориваю я. — Пусть идет.
