Пол Боулз - Под покровом небес
Неприятное напряжение где-то внутри понемногу отпускало; он почувствовал себя гораздо бодрее. В баре царили духота и уныние. Он источал тоску, свойственную всему, что вырвано с корнями из почвы. «Сколько счастливых мгновений повидал это бар, — подумал он, — с той поры, как первому посетителю подали здесь первую рюмку?» Счастье, если оно вообще существовало, существовало где-то в других местах: в изолированных комнатах, выходящих на светлые переулки, где коты грызут рыбные головы; в затененных кафе, увешанных тростниковыми циновками, где дым гашиша мешается с горячими парами заваренного на мяте чая; в доках, на краю себхи в шатрах (перед ним промелькнул образ Марнии, ее безмятежное лицо); в лежащей за горами необъятной Сахаре, в бескрайних просторах Африканского континента. Но не здесь, в этой тоскливой колониальной клетушке, где любое напоминание о Европе служило всего лишь еще одним жалким штрихом, еще одним наглядным доказательством полной оторванности; родина казалась отсюда бесконечно далекой.
Он сидел, неторопливо потягивая теплое виски, когда услышал в коридоре приближающиеся шаги. Юный англичанин вошел в комнату и, не посмотрев в сторону Порта, сел за один из столиков. Он заказал ликер; Порт выждал, пока бармен вернется за стойку, и подошел к столу.
— Pardon, monsieur, — сказал он. — Vous parlez français?
— Oui, oui[24], — ответил молодой человек с видимым испугом.
— Но вы говорите также и по-английски? — быстро продолжил Порт.
— Да, — сказал он, ставя бокал на стол и таращась на своего собеседника с выражением, которое, как подозревал Порт, было насквозь театральным. Интуиция подсказала ему, что в данной ситуации надежнее всего действовать лестью.
— Тогда, быть может, вы могли бы дать мне один совет, — сказал он с величайшей серьезностью.
Молодой человек натянуто улыбнулся:
— Если насчет Африки, то почему бы и нет. За последние пять лет я исколесил ее вдоль и поперек. Очаровательная страна, доложу я вам.
— Да, чудесная.
— Вы с ней знакомы? — Он выглядел немного встревоженным; ему так хотелось быть единственным путешественником.
— Частично, — успокоил его Порт. — Я бывал на севере и в западных областях. Триполи… Дакар…
— Дакар — грязная дыра.
— Но таковы все портовые города во всем мире. А спросить я хотел у вас насчет обмена валюты. В какой банк вы бы посоветовали обратиться? У меня доллары.
Англичанин улыбнулся:
— Полагаю, вы правильно сделали, что обратились ко мне за этой информацией. Вообще-то я австралиец, но по большей части мы с мамой живем на американские доллары.
И он принялся с исчерпывающей полнотой описывать Порту французскую банковскую систему в Северной Африке. Голос его приобрел интонации какого-нибудь старомодного профессора; а манера выражаться стала до отвращения дотошной, подумал Порт. В то же время, в глазах у него появился блеск, который не только изобличал и голос и манеру, но и ухитрялся сводить на нет тот мало-мальский вес, которым могли обладать его слова. У Порта создалось впечатление, что молодой человек разговаривает с ним так, словно полагает, что имеет дело с маньяком, словно и тема для беседы была выбрана соответствующая — такая, о которой можно распространяться сколь угодно долго до тех пор, пока пациент не утихомирится.
Он слушал, не перебивая; банки вскоре оказались забыты, и речь свернула к личным впечатлениям. Эта область была гораздо богаче; к ней-то молодой человек, без сомнения, и стремился с самого начала. Порт не вмешивался, позволяя себе от случая к случаю лишь вежливые восклицания, помогавшие придать монологу видимость беседы. Он узнал, что до приезда в Момбасу молодой человек и его мать, которая занималась тем, что писала путеводители, иллюстрируя их своими же фотографиями, три года прожили в Индии, где умер старший сын; что за пять лет, проведенных в Африке, они не только побывали во всех уголках континента, но и умудрились заполучить поразительное количество болезней, от большинства из которых до сих пор периодически страдали. Нелегко, однако, было решить, чему здесь можно верить, а чему нет, ибо повествование украшали такие, например, замечания: «В то время я занимал должность менеджера в крупной фирме по ввозу и вывозу в Дурбане», «Правительство назначило меня ответственным за трехсот зулусов», «В Лагосе я купил штабную машину и перегнал ее в Касаманс», «Мы были единственными белыми, чья нога вступала в эти земли», «Они хотели, чтобы я снимал их экспедицию, но в Кейптауне не было никого, кому бы я мог доверить управление студиями, а мы снимали в то время аж четыре фильма».
Порта уже начало выводить из себя его бесцеремонное обращение со своим слушателем, но он стерпел и был немало вознагражден за это тем, с каким кровожадным удовольствием молодой человек пустился в описания плывущих по реке трупов в Дуале, убийц в Такоради, сумасшедшего, принесшего себя в жертву на базаре в Гао. Наконец оратор откинулся на спинку стула и, подав бармену знак повторить, изрек:
— О да, Африка — грандиозное место. В наши дни я больше нигде не хотел бы жить.
— А ваша мать? Она того же мнения?
— Да она просто влюблена в нее! Она не знала бы, чем заняться, если бы ее поместили в цивилизованную страну.
— Она все время пишет?
— Все время. Каждый день. В основном о территориях в стороне от главных дорог. Мы собираемся поехать в Форт-Шарле. Знаете такой?
Судя по всему, он не сомневался, что Порт не знает.
— Нет, не знаю, — сказал Порт. — Но знаю, где он находится. Только как вы собираетесь туда добраться? Автобусы, по-моему, туда не ходят, поезда тоже.
— Доберемся. Туареги будут лакомым кусочком для мамы. У меня целая куча карт, военных и таких, я внимательно изучаю их каждое утро перед отправкой. А потом просто точно им следую. У нас машина, — добавил он, заметив замешательство Порта. — Старый добрый «мерседес». Зверь, а не машина.
— Ах да, я видел его на улице, — пробормотал Порт.
— Да, — сказал молодой человек самодовольно. — Мы всегда добираемся.
— Ваша мать, должно быть, очень интересная женщина, — сказал Порт.
Молодой человек был в восторге.
— Удивительная. Вы обязательно должны с ней завтра познакомиться.
— С огромным удовольствием.
— Я спровадил ее в постель, но она не заснет, пока я не приду. Само собой, мы всегда останавливаемся в смежных номерах, так что она, увы, в точности знает, когда я ложусь. Прелести супружеской жизни, так сказать.
Порт бросил на него быстрый взгляд, покоробленный грубостью его замечания, но молодой человек открыто смеялся как ни в чем не бывало.
— Да, вам будет приятно поговорить с ней. К несчастью, у нас есть маршрут, которого мы стараемся строго придерживаться. Завтра в полдень мы уезжаем. А когда вы отчаливаете из этой дыры?
— Вообще-то мы планировали сесть завтра на поезд в Бусиф, но нам некуда торопиться. Так что можем подождать и до четверга. Единственный способ путешествовать, по крайней мере для нас, это трогаться, когда испытываешь желание трогаться, и оставаться там, где испытываешь желание остаться.
— Совершенно согласен. Но вряд ли вы испытываете желание остаться здесь?
— Господи, конечно нет! — рассмеялся Порт, —Чем скорее мы отсюда уберемся, тем лучше. Но нас ведь трое, и не все еще набрались для этого необходимых сил.
— Трое? Понятно. — Молодой человек, видимо, обдумывал эту неожиданную новость, — Понятно. — Он встал, порылся в кармане и, достав оттуда визитную карточку, протянул ее Порту. — Могу дать вам это. Я — Лайл. Ну-с, бывайте. Надеюсь, вы возьмете инициативу в свои руки. Может, утром еще свидимся.
Он резко повернулся, словно бы смутившись, и деревянной походкой вышел из бара.
Порт спрятал карточку в карман. Бармен спал, уронив голову на стойку. Решив выпить на посошок, он подошел к нему и легонько потрепал по плечу. Тот со стоном поднял голову.
8
— Где ты был? — спросила Кит. Она читала, сидя в постели и подтянув маленькую лампу к самому краю ночного столика. Порт пододвинул столик к кровати и переместил лампу обратно на безопасное от края расстояние.
— Опорожнял запасы спиртного в баре. У меня предчувствие, что нас пригласят поехать в Бусиф на машине.
Кит оторвалась от книги, обрадованная. Она ненавидела поезда.
— Не может быть! В самом деле? Это же чудесно!
— Погоди, ты еще не слышала кто!
— О, Боже! Неужели эти уроды?
— Они еще ничего не сказали. Но у меня предчувствие, что пригласят.
— Ну, об этом не может быть и речи. Порт вошел к себе в комнату:
— Я в любом случае не буду переживать. Никто еще ничего не сказал. Я выслушал длинную историю от сыночка. Он ненормальный.
