Владимир Яременко-Толстой - Девочка с персиками
В перерыве я подошел к Анечке, скромно забившейся в уголок. Вид у нее был загнанный. Оглянувшись, она украдкой достала из сумочки бутылочку французского коньяка "Мартелль" и сделала большой глоток.
Затем протянула бутылочку мне. Я отхлебнул тоже. Мы познакомились.
Она жила в Милане. Я сказал, что живу в Вене.
Среди статистов была дочка Люды Беловой – Даша. Миловидная девочка лет семнадцати с такой же фигуркой, как у мамы, только что поступившая в университет. Однако вокруг нее вился какой-то грязный кобель – толи студент, толи просто какой-то разъебай, следивший за тем, чтоб не досталось ни ему, ни другим. Когда мы пошли под утро в
"Макдональдс" за гамбургерами, он с трудом наскреб мелочи только на один бутерброд. Но сам его не ел, а отнес Даше. Впрочем, меня этот жест не тронул.
К концу съемочной ночи я познакомился с какой-то юной статисткой и пригласил ее к себе фотографироваться. Она была ужасной простушкой с длинными русыми волосами. Ничего особенного. Работала где-то в
Невском районе на швейной фабрике мотористкой.
Мы пришли ко мне, и я ее сразу выебал. Затем мы пошли в утренний
Таврический сад, где я поснимал ее голой для будущих выставочных проектов. Через сад к метро по своей натоптанной муравьиной тропе уже бежали первые люди, не обращая на нас никакого внимания. "Словно запрограммированные" – подумал я.
Мы вернулись ко мне, попили чай, я выебал ее еще раз, и она ушла на работу. На швейную фабрику, где работала мотористкой. Я не запомнил, как ее звали. А, может, просто забыл спросить. Я окрестил ее для себя – Русской Красавицей.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
Зоопарк в Шенбруне. День рождения Хайдольфа.
До публикации объявления в "Фальтере" надо ждать полторы недели. Газета еженедельная, поэтому это длится так долго. Занятия в университете и в Академии Художеств начинаются лишь в октябре.
Нудный роман Ингеборг Бахман я с трудом дочитал.
В один из воскресных дней я созвонился с Юрой, и мы пошли с ним гулять в Шенбрун – летнюю резиденцию австрийских кайзеров, раскинувшуюся на юго-западе Вены на обширной территории с дворцами, парками и городским зоопарком.
В Шенбруне австрийские старушки кормили многочисленных живущих там белок орехами и сухарями. Японские туристы, забравшись на
Глориетту, фотографировали панораму города. Дети шли с родителями в зоопарк. Мы тоже хотели пойти в зоопарк, но входной билет стоил довольно дорого. Юра не играл, денег у него было мало. У меня тоже было мало денег. Представиться русскими культурным и военным атташе у нас не хватило наглости, поскольку мы осознавали всю нелепость ситуации, если русский военный (культурный) атташе начнет просить пропустить его бесплатно посмотреть на слона или бегемота!
Зоопарк был обнесен высоким острым забором, перелезть через который нельзя было даже помышлять. Почти отчаявшись, мы решили обойти его весь по периметру, в надежде найти хоть какую-нибудь лазейку. Но лазейки не было. Наконец Юре захотелось пописать. Он зашел в харчевню "Тирольский Двор", чтобы воспользоваться их туалетом. Через несколько минут он вернулся за мной.
– Мы можем попасть в зоопарк через туалет, – взволнованно сообщил он. – Одной стороной ресторан выходит в парк, а другой – в зоопарк.
А туалет общий.
Это была правда. Мы прошли через туалет, и оказались в зоопарке.
Юра сразу ж повел меня к пингвинам – своим любимцам. Затем к обезьянам и змеям. У выхода из зоопарка был большой игрушечный магазин. Там продавали много мягких зверушек. Юра взял обезьяну с липучками на лапах, повесил ее себе на шею и прошел в толпе мимо кассы.
– Иногда мне кажется, что самые лучшие вещи в жизни должны доставаться даром, – задумчиво произнес он, когда мы сели выпить пива в ресторане "Ханиль".
В Вене есть большой универмаг под названием "Гернгросс", который находится на торговой Марияхильферштрассе. Вообще-то, универмагов
"Гернгросс" в Австрии целая сеть, но это самый известный из всех. Но архитектор Хайдольф Гернгросс утверждает, что не является его владельцем.
У самого же Хайдольфа нет ничего, кроме долгов. Хайдольфа
Гернгросса несколько лет назад разорили архитекторы-конкуренты. Его фирма лопнула, его дом был продан с аукциона, у него на пять лет забрали лицензию на строительство, и он остался ни с чем.
Зато у Хайдольфа есть пятеро детей. Четверо взрослых и один школьник. Все дети Хайдольфа страшные распиздяи, за исключением самого старшего, который живет в США и преподает физику в университете штата Айова.
Его дочь Пупа – жуткая блядь. Она любит мужеподобных лесбиянок и негров, появляясь повсюду в сопровождении кого-либо из них. Еще у одной его взрослой дочери наблюдается явно выраженная перманентная депрессия со вспышками суицида. У подруги его сына Варана ребенок – индус, а сам Варан – НеПришейКПиздеРукав.
А еще Хайдольфу исполняется этой осенью шестьдесят лет. И свой день рожденья Хайдольф хочет отпраздновать на всю катушку.
Хайдольф позвонил мне.
– Толстой, ты сделаешь перформанс на моем юбилее?
– Конечно же, сделаю, Хайдольф! А что бы ты такое хотел?
– Хочу что-нибудь экстремальное!
– Ладно, подумаю.
Родом Хайдольф из Каринции южной австрийской земли на границе с
Италией, где до сих пор сильны профашистские настроения. Там у власти стоят правые радикалы во главе с Йоргом Гайдаром. Там их гнездо.
Хайдольф утверждает, что он написал и издал первую в мире книгу на компьютере. Я эту книгу видел. Он мне ее подарил. Издана она еще в начале семидесятых. Издана она хорошо – отличный переплет, полторы тыщи страниц. И внешне даже похожа на Библию. Внутри же – полная белиберда. Обрывки каких-то ничего не значащих фраз и некие знаки.
Хайдольф утверждает, что он изобрел новый универсальный алфавит, так называемый "архитектурный". И что это всего лишь угол, который можно вращать и складывать. Сотни страниц его книги написаны данным алфавитом, на деле беззастенчиво имитирующим свастику.
Самое смешное, что эту явно провокационную книгу сполна финансировало австрийское правительство. Благодаря этой книге,
Хайдольфа иногда в шутку называют "фашистом", поскольку фашист он не настоящий, а потешный. Даже утверждают, будто бы он перевел на свой алфавит "Майн Кампф" Адольфа Гитлера и опубликовал его, таким образом, в своей книге, которая претенциозно называется "Фольксбух"
– народная книга.
Хайдольф знает, что я занимаюсь голой поэзией, и даже бывал на некоторых моих выступлениях. Он ждет, что я сделаю нечто подобное и на его юбилее. Поскольку он родом из Каринции, ему удалось договориться с Домом Архитектуры в Клягенфурте – столице этой федеральной земли, чтобы провести мероприятие там.
Он планирует устроить выставку своих архитектурных и художественных проектов, как реализованных, так и нереализованных, а также дирижировать духовым оркестром народных троттелей. И все это будет передаваться живьем по местному телевиденью.
Дом Архитектуры в Клягенфукте называется Наполеонштадлем – ставкой Наполеона. В этом здании действительно располагался некогда штаб Наполеона во время известных военных событий в этом регионе.
Дом Архитектуры в Клягенфурте полностью финансирует мероприятие
Хайдольфа. Мне они тоже должны заплатить неплохой гонорар за мой перформанс. Хайдольф с ними уже договорился. Поэтому мне нельзя ударить лицом в грязь. Было бы неплохо сделать что-то по теме, поскольку я уже заявлен в афишах как архитектор перформанса
(PerformenceArchitekt Wladimir Jaremenko-Tolstoj).
Что я могу сказать об архитектуре?
Я сел за стол, достал карандаш и открыл бутылку пива.
Наверное, мне надо сказать что-то важное! Фундаментальное.
Сакральное. Объявить своих десять заповедей. Но что бы я такого от архитектуры желал?
Я выпил бутылку пива и открыл следующую.
Написал на листе: "ДЕСЯТЬ ЗАПОВЕДЕЙ АРХИТЕКТОРА".
Заповедь первая: "Die Architektur soll sich der weiblichen Form anpassen!" – (архитектура должна следовать женским формам).
Это был неплохой тезис. Мне он понравился. Я подумал еще и написал вторую архитектурную заповедь: "Die Architektur soll sich der weiblichen Form anpassen!"
Затем я написал третью: "Die Architektur soll sich der weiblichen
Form anpassen!"
А потом четвертую: "Die Architektur soll sich der weiblichen Form anpassen!"
Подумав еще, я написал пятую: "Die Architektur soll sich der weiblichen Form anpassen!"
Над шестой я уже почти не думал: "Die Architektur soll sich der weiblichen Form anpassen!"
Седьмая далась мне легко: "Die Architektur soll sich der weiblichen Form anpassen!"
С восьмой тоже было несложно: "Die Architektur soll sich der weiblichen Form anpassen!"
Девятая вызвала у меня сомнения: "Die Architektur soll sich der weiblichen Form anpassen!"
Десятая возникла сама собой: "Die Architektur soll sich der weiblichen Form anpassen!"
Я отложил карандаш, внимательно перечитал все заповеди и остался доволен.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Бабки Надежды Бабкиной. Убийство Владимира Солоухина.
