Энн Брашерс - Имя мое — память
— Поговоришь со мной? — спросила Марни, когда Люси, закутанная в полотенце, взгромоздилась на кровать.
— Попытаюсь.
Люси снимала с ногтей оранжевый лак. Если у вас на ногтях два или три слоя лака, то снимать его одно удовольствие, но у Люси был один тонкий слой, и она долго ковыряла и скребла ногти.
— Дэниел — реально существующий человек? — спросила Люси.
— Дэниел? Твое старое увлечение?
— Да.
— Конечно, да.
— Ты ведь помнишь его?
— Я скорее помню твои разговоры о нем.
— Ты когда-нибудь интересовалась тем, что с ним случилось?
— Не особенно. Припоминаю какие-то странные слухи. Но меня очень интересовало, что же случилось с тобой на выпускном вечере и почему ты перестала о нем упоминать.
Люси кивнула. Потом оглядела комнату. Хотя комната немного отличалась от прошлогодней, но в основном была такой же. Корпусная сосновая мебель, те же покрывала и подушки, затертый ворсистый коврик, кружки на столах и стульях, и повсюду беспорядок. Другие книги, но на тех же самых местах. На половине Марни те же атрибуты «Пинк Флойд», а на половине Люси — та же пара глиняных поделок из средней школы, террариум Пилорамы и фотографии в рамках. На одной они с Даной, маленькие, перед Боут-Понд в Нью-Йорке, а на другой — их родители в черном и белом стоят перед ротондой в день свадьбы.
— После этого ты переключилась на Томаса Джефферсона, — вспомнила Марни. — И, несмотря на то что его давно нет в живых, он, по сути дела, дал тебе взамен гораздо больше.
Люси не стала спорить.
— Я думала, может, ты наконец отказалась от Дэниела и решила идти дальше, но теперь я вдруг поняла, что история еще не закончена.
Люси покачала головой.
— В тот вечер я виделась с ним. Разговаривала.
— Разговаривала с ним? — Марни с сомнением посмотрела на подругу. — Вы обменивались словами? Больше, чем двумя? Он произносил слова?
— Да. Много слов. В основном говорил он.
— Неужели? — Марни села на кровати, скрестив ноги и положив подушку себе на колени. Ее усталость как рукой сняло. — Что он говорил?
У Люси не было сил распутывать этот клубок и рассказывать все как есть. Но она испытывала потребность немного поговорить об этом.
— Можешь мне кое-что пообещать?
— Не знаю, — честно призналась Марни.
— Давай постараемся не вспоминать потом об этом.
— Хорошо.
Люси вздохнула.
— Он меня поцеловал.
— Шутишь!
— Нет. Я сама не могу в это поверить. — Она приложила ладонь ко лбу. — Иногда я думаю об этом и спрашиваю себя, верно ли я все запомнила.
— Ты никак не можешь об этом забыть, правда?
— Да, да. Тот вечер был таким странным. У меня возникло ощущение, будто я схожу с ума. Он говорил, что я должна вспомнить. И постоянно называл меня Софией.
— Наверное, не знал, кто ты такая. Он был пьян?
— Ну, немного. Я тоже была чуть-чуть пьяна. И я все время задавала себе этот вопрос: знает ли он, кто я такая? Но чувствовала, что знает. Он знает меня лучше меня самой.
— Что ты имеешь в виду?
— Все это казалось мне знакомым. Некоторые вещи, о которых он мне говорил, прежде уже приходили мне на ум. Или они мне снились.
— Люси, не могу поверить, что ты не рассказывала мне об этом раньше.
Она покачала головой.
— Это меня по-настоящему напугало. Я не хотела об этом думать, а если бы я рассказала тебе, то это как бы стало реальностью. В то лето у меня возникали приступы панического страха. Помнишь?
Марни кивнула.
— Все-таки я жалею, что ты мне не рассказала.
— Я знала, ты считаешь, что я теряю с ним время. Начнем с того, что я вела себя неразумно. Допустим. Но это было уж слишком. Мне казалось, мои фантазии полностью завладеют мной и лопнет голова. Я по-прежнему спрашиваю себя, не случилось ли этого. Вот такие удивительные дела. Либо он не в себе, либо я.
— Голосую за него.
— Знаю. — Люси откинулась назад. Марни любила помучить ее, но умела также быть мягкой. Люси потерлась затылком о стену, понимая, что клубок запутывается еще больше. — И потом, эта мадам Эсме сегодня вечером. Мне правда хотелось, чтобы она оказалась мошенницей.
— А мне совсем не хотелось.
— Может, наша энергия глубоко спрятана — в этом все дело. Но она говорила мне и другую чепуху.
— Какую?
У Марни было мягкое выражение лица. Люси знала, что подруга не станет на нее давить.
— Опять это имя. София. Она говорила про Дэниела и про тот вечер, словно осуждая меня за то, что я не слушала его и не пыталась вникнуть в его слова.
— Откуда ты знаешь, что она говорила про Дэниела?
— Эсме так сказала.
— Назвала его имя?
В глазах Марни мелькнула тревога. Люси кивнула.
— Они обычно этого не делают. Как ты считаешь, могла она его знать? — спросила Марни.
Люси покачала головой.
— Вероятно.
— Это было бы странным совпадением, но может все объяснить.
— Было и еще кое-что.
— Что именно?
— Она говорила о Дэниеле вещи, известные мне. Видения, которые у меня возникали, или сны, которые мне давно снятся. Как, например, то, что он не мог дышать. Мне представлялась одна картина, когда я склоняюсь над ним, зная, что он умирает. Я никогда не рассказывала об этом Дэниелу.
Марни кивнула. Это было их место, когда они, сидя каждая на своей кровати и скрестив ноги, оказывались лицом к лицу в этой тесной комнатушке, вместе управляя своим миром.
— Она считает, что я должна его разыскать.
— Дэниела? Зачем?
— Потому что… он меня любит.
— Она так сказала? Господи, эта женщина продала мне глубоко запрятанную энергию, а тебе — сильнодействующий наркотик.
— Полагаешь, мне не следует этого делать?
— Пытаться найти Дэниела? — Марни вздохнула и принялась мять подушку. — А ты хочешь?
— Не знаю.
— У тебя несчастный вид.
Люси кивнула.
— Можно сделать одно из двух.
Люси боялась, что скажет что-нибудь лишнее, и обрадовалась, что подруга взяла инициативу на себя.
— Можешь попытаться найти Дэниела и посмотреть, что получится. Или запрятать эту головоломку обратно в шкатулку и постараться о ней забыть.
Люси не стала долго раздумывать.
— Мне бы хотелось об этом забыть.
Константинополь, 584 годМоя третья жизнь началась и закончилась в великом городе Константинополе, и хотя она была бедной, горькой и короткой, однако отличалась одной важной деталью — я узнал в ней из прошлой жизни кого-то, помимо себя самого. И, разумеется, это была девушка из Северной Африки.
Прежде многие люди представлялись мне знакомыми. Я начал думать, что, вероятно, возвращаюсь не я один. Казалось, что некоторых я знал раньше. Брат намного младше меня, вызывая щемящее чувство, напоминал мне об умершем соседе. Но я еще не научился тогда распознавать душу или даже понимать, получится у меня это или нет.
Мне было одиннадцать лет, и я стоял за овощным прилавком на рынке близ Босфора. Тогда я был беден. Вряд ли в той жизни я хоть раз надел обувь. За несколько прилавков от моего началась какая-то суматоха. Я увидел процессию мускулистых слуг, несущих нечто вроде паланкина. Мне стало любопытно, и я двинулся за ними. Понимал, что, если подойду близко, меня прихлопнут, как таракана, а мне так хотелось посмотреть.
Порывистый ветер раздувал тонкие занавески паланкина. При каждом порыве я видел колено, или руку, или богатую ткань рукава. Я догадался, что это женщина. Решил, что она принцесса. Для меня это была высшая степень отличия.
Слуги повернули за угол. Занавеска заколыхалась, и я увидел пальцы, а потом показалось лицо. Я мгновенно сообразил, кто она. Наверное, тяжело задышал или произвел какой-то шум, потому что она взглянула на меня. Я увидел этот поворот шеи, круглые темные глаза, пристально смотрящие на меня. Лицо не было в точности таким, как я запомнил, но девушка была та самая. Теперь она казалась старше меня.
Не могу объяснить, как я понял, что это она. За прошедшие с тех пор годы я очень хорошо научился распознавать души, переходящие из одной жизни в следующую. Мне самому это кажется непостижимым, и трудно бывает объяснить, как я это делаю. Но не я один могу это делать. К примеру, компьютер почти невозможно запрограммировать на то, чтобы он распознал в старике молодого человека. Однако мы на это способны. И животные тоже.
Что же мы распознаем? Душа — загадочная субстанция. Для меня она не менее загадочна, хотя за многие годы я видел, как моя собственная душа и души других людей преломляются через сотни тел.
Со своим необычным опытом могу сказать одно: до чего же сильно проявляется наша душа в лице и теле. Сядьте как-нибудь в поезд и посмотрите на людей вокруг. Выберите лицо какого-нибудь человека и внимательно вглядитесь в него. Лучше даже, если это будет старый, незнакомый вам человек. Спросите себя, что же вы знаете о нем, и если будете открыты для информации, то обнаружите, что знаете много. Естественно, мы оберегаем себя от бросающихся в глаза особенностей незнакомых людей, так что будьте начеку. Начав смотреть по-настоящему внимательно, вы можете испытать раздражение и неловкость. Одна из премудростей жизни — упрощение, поэтому, когда ослабляете защиту, начинают докучать сложности. Вам встретятся определенные редкие люди — целители, поэты или люди, работающие с животными, которые проживают свою жизнь в таком состоянии. Я восхищаюсь ими и сочувствую им, но я больше не похож на них. В своей жизни я многое упрощал.
