Сью Таунсенд - Номер 10
— По-моему, я бы с его работой справился. Самуэльсон напомнил:
— Мы же договорились, Малкольм, что ты подождешь еще пять лет. Или ты на попятный?
Малкольм удивленно посмотрел на него:
— Обстоятельства, Дэвид, обстоятельства.
— Дай ему недельку, — сказал Александр. — Прессу я беру на себя.
— Его вряд ли увидишь на песочке в Тоскане со стаканом кампари в руке, — посетовал Самуэльсон.
Малкольм рассмеялся:
— Можем послать его в Африку.
— Эти гады из прессы его всюду достанут, — буркнул Александр. — Надо его спрятать в подполье.
Как раз когда Гэри Купер и Грейс Келли уносились из города, в комнату вломился Александр.
— Вот как надо города обчищать, Эд. Каждому по стволу, и пускай отстреливают гадов.
На экране пошли титры, Эдвард нажал кнопку перемотки пленки и сказал на манер Гэри Купера:
— Давай честно, Алекс. Я еще справляюсь? Алекс ответил:
— Тебе нужно отдохнуть, Эд.
— А ты считаешь, что я оторвался от реальности?
— Сегодня утром Мори провел для нас телефонный опрос. После вчерашнего провала «Лицом к прессе» твой личный рейтинг рухнул ниже, чем если бы ты спрыгнул с обрыва, обвязав ногу лианой. Восемьдесят пять процентов британской публики уверены, что ты не знаешь жизни обычных людей сегодняшней Великобритании.
Эдвард постоял у окна, потом обернулся, как бы собравшись произнести шекспировский монолог перед аудиторией первокурсников.
— Я утратил связь с народом. — Он воздел руки, словно ища на них следы крови, и прошептал: — Восемьдесят пять процентов. А кто же те пятнадцать, которые считают, что я не оторвался от народа?
Александр ответил:
— Такие, как мы, Эд. Те, у кого рычаги в руках.
— Но это же очевидно смешно — я же не потерял связь с народом. Я беседую с Венди, с Джеком у дверей.
— Что это за Джек у дверей? — удивился Александр.
— Полицейский констебль Джек Шпрот. Он смотрел «Полдень» больше двадцати раз, и это он подкинул идею насчет первоапрельской шутки, и это его мать избили.
Через час у Джека в ухе раздалось приглашение зайти наверх в гостиную премьер-министра, как только появится сменщик. Сменщиком оказалась констебль Харрис, молодая чернокожая женщина, с которой Джек как-то пересекался на стрельбах.
Коротко пошутив насчет возможной причины вызова, Джек снял шлем, и его провели наверх,
Премьер-министр вышел ему навстречу и представил Александру Макферсону.
— Поздравляю вас, констебль Шпрот, вы только что выиграли недельную поездку, — объявил тот.
— Куда?
— По Великобритании.
— Я один еду? — уточнил Джек. Интересно, есть ли выбор, подумал он.
— Нет, — сказал премьер-министр. — Меня прихватите, отъезд сегодня вечером.
За прошедший час навели справки о надежности Джека. Он оказался во всех отношениях идеалом: ни жены, ни детей, ни иждивенцев, кроме пожилой матери, которая живет в далеком Лестере. Никто среди гражданских лиц его не хватится.
Александр бросил Джеку экземпляр доклада отдела безопасности. Доклад был исчерпывающий.
Джек проштудировал его и подумал: «По нему выходит, я до тошноты приличный зануда».
— Кстати, — ненароком спросил Александр, — политика вас интересует?
— Могу начать день коммунистом, пообедать социалистом и лечь спать консерватором, сэр, — ответил Джек.
Эдвард рассмеялся:
— А наоборот?
— Ну нет, сэр, — покачал головой Джек. — Консерватором я день ни за что не начну.
— Я всегда завидовал Иисусу с его экскурсией в пустыню, — вздохнул Эдвард, — там принимались важные решения.
Александр рявкнул:
— Ага, только кто ж тебе даст сорок дней и сорок ночей. В твоем распоряжении максимум педеля.
— Если всего неделя, — вмешался Джек, — придется смотреть Великобританию на бегу, сэр. Особенно если на общественном транспорте.
— На общественном? — поразился Эдвард. — А разве не проще вертолетом?
— Типа как простые люди, с чьим мнением ты жаждешь познакомиться? — съязвил Александр.
— Какова ваша цель, сэр? — спросил Джек. — Чего вы хотите достичь?
Эдвард моргнул.
— Не знаю, Джек. Хочу ознакомиться с заботами британских масс.
— А маршрут у нас есть? — Никто не ответил, Джек продолжил: — Ладно, я должен заехать домой, собраться.
— Мне нужно съездить в Эдинбург, — возбужденно сказал премьер-министр.
С раннего детства и по сей день каждый час Эдварда Клэра был жестко расписан. Даже в самые беззаботные времена, когда он отрастил гриву и играл на гитаре в рок-группе, приходилось планировать время, чтобы репетировать. А теперь, когда беззаботность осталась далеко позади, его так называемый досуг был рассчитан до секунды. Он часто произносил речи о свободе. Теперь ему выпал шанс испытать ее на себе.
Высокопоставленный чиновник помог быстро все спланировать. Отсутствие премьер-министра, конечно, не пройдет незамеченным. Придумали официальную версию, будто он проводит учения по управлению страной после атомной войны — в секретном бункере на глубине сотни метров в сельской глуши Уилтшира.
Заместитель премьера, Рон Филлпот, был отозван из пятизвездочного отеля в Белизе, где участвовал в конференции по выплате долгов третьего мира.
Александр вызвался сообщить новость Адель и заверить, что Эдвард любит ее больше жизни.
— Каковы конкретно мои обязанности? — спросил Джек. — И как надолго?
— Будете сопровождать, — ответил Александр. Эдвард быстро добавил:
— И заниматься деньгами и билетами, пока я взаимодействую с общественностью.
Джек чуть не рассмеялся вслух над детским энтузиазмом премьер-министра. По мнению Джека, общественность опасно испортилась с тех пор, как он надел полицейскую форму. В прежние годы большинство пар были женаты, а партнером называли совладельца в маленьком бизнесе, пожилые люди ходили по улицам беззаботно и дети не вопили «Дорогу мусору!», завидев тебя в форме.
Трое — Джек, Эдвард и Александр — прошли в главную спальню и распахнули гардеробы и шкафы Адель. Лицо у премьер-министра было хоть и неприметное, но моментально узнаваемое от Хаддерсфилда до Соуэто, поэтому его требовалось замаскировать.
Преображение Эдварда в Эдвину удалось на удивление легко. Помогло то, что они с Адель примерно одного роста и сложения и оба носят обувь сорокового размера. И еще то, что иногда, в те дни, когда с волосами творилось черт-те что, Адель надевала парик.
Адель часто хвасталась своим подругам-феминисткам: «Эдди — просто девочка».
Превращение Эдварда в Эдвину заняло всего тридцать пять минут (включая бритье и выщипывание бровей); уложились бы и быстрее, если бы Эдвард поначалу не настаивал на том, чтобы надеть пояс с подвязками и чулки. Никто из мужчин не мог решить, как Адель носит кружевной пурпурно-черный пояс с висячими резиновыми подвязками — поверх панталон или под ними.
Именно Джек убедил сопротивляющегося премьер-министра вместо чулок и высоких каблуков надеть колготки и мокасины, заметив, что чулки и шпильки хороши на обеде при свечах в День влюбленных, по вовсе не годятся для того, чтобы мотаться в них по всей Великобритании.
Джеку пришлось вмешаться и когда выбирали верхнюю одежду: он убедил Эдварда, что милые пляжные платьица, которые были сшиты для последнего визита Адель на вилле в Тоскане, выдают слишком много мужской плоти, а кроме того, мягко напомнил он премьер-министру, в апреле в Великобритании снег — нормальное явление. Выбор остановили на скромном гардеробе: расклешенный костюм от Николь Фари, пара кашемировых водолазок — розовая и голубая, пара спортивных брюк DKNY и длинный свитер, чтобы прикрыть премьер-министру пах.
На взгляд Джека, премьер-министр все еще смотрелся как мужик в одежде своей жены. Впрочем, парик оказался настоящим триумфом черных кудряшек и завитков, и после того, как его нахлобучили на голову, а Эдвард прошелся по лицу тенями, помадой и тушью, он мог бы почти впритирку разминуться с собственной женой на лестнице, и та его не узнала бы.
Прежде чем выйти из дома Номер Десять, оговорили основные правила. Мобильный телефон будет только у Джека, а связь между ними и домом Номер Десять разрешена лишь в чрезвычайных обстоятельствах. Александр все берет на себя: Адель сообщат, что муж в бункере, а Рону Филлпоту не позволят принимать важных решений в отсутствие премьер-министра.
Полицейский констебль Харрис, пожелав Джеку Шпроту и его приятельнице доброй ночи, смотрела, как они вышли из ворот и скрылись в легкой мороси. Она не могла подавить ревности. Это ее должен был вести под руку Джек Шпрот.
Шагая с Джеком к Трафальгарской площади, премьер-министр чувствовал себя удивительно легко, словно государственное бремя действительно свалилось с его плеч и укатилось себе на Даунинг-стрит.
— От Черинг-Кросс поедем на метро, сэр.
