Алексей Дельнов - Китай. Большой исторический путеводитель
Алексей Дельнов - Китай. Большой исторический путеводитель краткое содержание
Алексей Дельнов
КИТАЙ.
Большой исторический путеводитель
К ЧИТАТЕЛЮ
Жизнь человека между Небом и Землей мимолетна, как полет мухи-однодневки, но каждый из людей страшится уйти из этого мира, не оставив о себе памяти. Почему так? Да потому, что они хотят оставить после себя нечто нетленное. А нетленное — это только иметь свое имя занесенным на бамбук и шелк. Ибо тогда люди, пришедшие после них, могут развернуть исписанные свитки, встретиться в своем воображении с мудрецами древних времен и, не покидая своего дома, обозреть жизнь тысячи поколений. Встретив пример, достойный подражания, они постараются стать лучше, а встретив образчик низости, постараются узнать, нет ли и в них того же. Вот из чего проистекает великая польза истории.
Лю Чжицзи, VIII в.Помнится полустуденческая, полудурковатая песенка давно минувшей юности, исполнявшаяся с прихлопыванием в ладоши:
Китай огромная страна.
Там много риса, много чая.
Летит мотыга и кирка —
Все на своем пути сметая!
А дальше что-то про «Председателя Мао-Мао, который «всех нас хочет погубить».
Вспоминается и пародийная переделка строки из расхожего шлягера: «Лица желтые над городом кружатся». В первоисточнике кружились не лица, а листья, видоизмененный же вариант объявлялся фрагментом из «Песни китайских десантников». Звучало насмешливо и страшновато. Тем более, что незадолго до появления пародии мы, первокурсники в составе бесконечных организованных колонн ходили к китайскому посольству протестовать по поводу вооруженного конфликта на пограничной Уссури (на острове Даманском). В событиях тех ничего смешного не было, там была кровь, и немалая. Но акция протеста без улыбки не вспоминается: многочасовая прогулка в дружеском коллективе, полная анекдотов и трепа, летящие в жилой флигель посольского здания чернильные пузырьки и банки с горчицей, — и ни одного, хотя бы случайно промелькнувшего в окошке живого китайца. Зато на попутных балконах были развешаны плакаты, обличающие Мао Цзэдуна: на них красовались карикатурные раскосые рожицы наподобие тех, что могут закружиться над городом.
Панды Девочка, сидящая на цветке лотоса (аппликация) Поздравительная открыткаНо куда лучшее воспоминание еще более раннее — как ходили мы вдвоем с мамой на выставку китайского искусства. Выставка была приурочена к 11-й годовщине образования Китайской Народной Республики (значит, шел 1960-й год) и проходила в Музее Революции. На меня наибольшее впечатление произвели непонятно из чего сделанные драконы — особенно забавные от того, что старались казаться грозными, совсем уж потешные косматые львы и развеселые резвящиеся китайчата на пестреньких народных картинках — краски которых были просто изумительны. Впрочем, и у нас дома изумительные были и вазочки, и фарфоровые статуэтки, и картонные, обтянутые шелком силуэты китаянок, прикрепленные к ковру — мама очень любила все китайское.
Увы, после того шествия к посольству долгие годы казалось, что уже невозможно безмятежное любование на картинки и драконов (на душе-то — тревога, пусть вперемешку с анекдотами), тем более безвозвратно ушла «дружба навеки!». Скорее, закружатся желтые лица, а то и встанет зловещий грибок — и вовсе нет гарантии, что не над нашими просторами. А тем не менее та далекая, недружественная страна настойчиво притягивала мысленный взор. Ее артефакты, виды ее выветренных скал и извилистых рек явно находили отклик в чем-то потаенном, что во мне — и хотелось знать о ней побольше. И вот, слава богу, наступили-таки времена, что грех не поделиться прочитанным, увиденным, понаслышке запомненным. Итак…
Река Лицзян. Провинция Гуанси Геологический заповедник ЛунхушаньСначала в самых общих чертах. Как говорится, заглянем в справочник. На 9,6 млн. кв. км проживает более 1 млрд. 300 млн. человек («Может ли быть всемирная голодовка?» — «Может — если китайцы начнут есть ложками». Еще один глуповатый анекдот из детства, из серии про «Армянское радио»). Да, народу — тьма. Так ведь и земли — семнадцать Франций! Но 80% населения проживает на 10% территории. Там, где в незапамятные времена на берегах Хуанхэ и Янцзы возникло «Срединное Государство» Чжунго — колыбель китайской цивилизации, на освоенных позднее равнинах и пологих горных склонах благодатного Юга, в Сычуани. Для сельскохозяйственного возделывания пригодно только 18% земель — остальное горы, засушливые степи, пустыни. Огромное, величиной почти с Казахстан, нагорье Тибета раскинулось до самых Гималаев на высоте свыше 4 километров над уровнем моря. Вот и получается, что в некоторых сельских районах плотность населения соизмерима с городской.
С мрачным постоянством происходят разрушительные землетрясения и наводнения (особенно своенравна Хуанхэ). И климат — не самый доброжелательный в мире. В Пекине зимой устойчиво ниже нуля (а ведь он на широте Неаполя!), летом так же стабильно за 30. Муссоны делают зиму еще холоднее, лето еще жарче.
Когда в Маньчжурии сопки покрыты непролазными снегами, на юге, в Гуанчжоу, люди изнывают от жары. На востоке от ливневого дыхания океана разливы рек, в западных пустынях с трудом вспоминают, когда выпала последняя капля дождя.
Он очень многоликий — Китай. И природа, и живущие в нем люди. Подробно пока об этом не будем, но отметим: не все считающие себя природными китайцами — ханьцами (не говоря уж о представителях многочисленных нацменьшинств) воспринимают друг друга на слух. Тот язык, который принят за государственный, считает своим родным лишь каждый пятый. Спасает то, что письменность на всех одна, и к тому же иероглифическая — произноси, как хочешь, смысл у каляки-маляки все равно один. Хотя нет: у этих таинственных значков ни родов, ни склонений, ни падежей, ни много чего прочего — так что у любого человека имеется свобода творческой интерпретации текста (или возможность прикинуться дураком). Хорошо еще, когда все достаточно очевидно: короткая черточка над длинной — это «над», длинная над короткой — это «под», фигурки двух женщин — это «ссора». А ведь во многих случаях иероглиф — это такой непостижимой глубины символ…
Но все обитатели Поднебесной трудолюбивы и упорны — мотыга, в случае необходимости, сметет и самую высокую гору. И умеют все приспособить к делу. Вспомним с доброй улыбкой их собственное признание: «Мы едим все, что ползает — кроме танка, все, что летает — кроме самолета, все, что плавает — кроме подводной лодки». Ну, кому бы еще могло прийти в голову так гениально найти применение плодам жизнедеятельности каких-то червяков — чтобы в результате нарядить в драгоценные шелка и себя, и весь белый свет? А чем бы мы были без их бумаги — которую они додумались получать невесть из какого древеснотряпичного месива? И жемчуг научились искусственно выращивать — тоже они. С начала II в. в Южном Китае были уже огромные жемчужные плантации. Считалось, что жемчужинка зарождается от того, что раковина вбирает в себя энергию лунного света. Но чтобы лучше вбирала — ее надо было умело раскрыть и умело вложить в нее песчинку. А вспомним, какие сокровища, помимо полезных ископаемых, извлекли они из своих гор: какие волшебные пейзажи, какие духовные прозрения мудрецов, проникших внутренним оком неизмеримо далеко за пределы видимого. В горах седовласый мудрец Лао Цзы постиг свершение Великого Пути Дао — неуловимой, неизъяснимой первопричины бытия. Какие чарующие, уводящие туда же, в Никуда, стихи…
Тысячелетия назад создали они культуру, которая и сегодня по сердцу миллионам людей во всем мире. А в древние времена она очаровывала даже завоевателей, даже суровых потомков Чингисхана. Маньчжурские же императоры и вельможи — те изо всех сил старались доказать, что они китайнее любого китайца. Отсюда — всегдашняя уверенность ханьцев: их страна — воистину Поднебесная, а кто не китаец — тот варвар (в лучшем случае полуварвар — если сумел все же усвоить что-то из сокровищницы их культуры).
Храм Циняньдянь («Молитвы за богатый урожай») — из ансамбля храма Неба в Пекине (XV в.; перестроен в XVIII–XIX вв.)Китайцам всегда было, чем гордиться, но им всегда больше, чем кому-либо, приходилось жить не только через «не хочу», но и через «не могу». Возьмем Хуанхэ. В переводе это — Желтая река. Ее цвет — по цвету Лессового плато, через которое она протекает. Уносимые ею частицы лессовой породы способствуют плодородию почвы, поэтому Хуанхэ — кормилица. Но ближе к устью эти частицы год за годом, век за веком поднимали русло — и во многих местах дно реки выше уровня окрестных равнин. Чего стоит, тем более чего стоило (без бульдозеров и экскаваторов) не просто отгородиться от грозного потока, но еще и развести его живительную влагу по полям, раскинувшимся на многие сотни километров вокруг. А река не просто с норовом — иногда она становится просто безумной. Сколько раз встречаем в исторических хрониках, как она вдруг начинала пробивать себе новое русло (иногда на 800 км в сторону от прежнего!), губя при этом сотни тысяч, а то и миллион жизней.
