Александр Ласкин - Дом горит, часы идут
В этом письме два взаимоисключающих восклицания. С одной стороны – “Ура!”, а с другой – “Черт побери!”.
Ощущения у него тоже двойственные. Как-то не по себе ему, оттого что их идеи стали общим местом.
Прежде это было понятно им одним, а теперь ясно каждому. Не исключено, что эти темы уже обсуждаются в очередях.
Удивительней всего тут верность себе. Солдатчина не отучила их от ответственности за вновь назначенных министров.
Особого внимания заслуживает последний пассаж. Это самое конкретное из всех его заявлений.
Недавно Блинов познакомился с эсерами-боевиками, а от этого события до настоящих взрывов совсем недалеко.
Так что Ротшильд вспомнен не для красного словца. Не надо иметь много денег, чтобы поднять город на воздух.
Обидно только, что они находятся здесь, а где-то рядом идет настоящая жизнь.
Хорошо, что он не сосредоточен на себе. Держит в поле зрения большое количество людей.
В письмах домой обязательно спрашивает: “Напишите, бывают ли у вас сосланные в житомирские полки коллеги?”
По этому поводу домашним ничего объяснять не надо. Они четко разделяют помощь несчастным и отношение к их идеям.
Что касается помощи, то тут все просто. Если единомышленников у Коли сто восемьдесят два, то родственников у них сто восемьдесят три.
4.
Это только кажется, что однообразие бесконечно. Вскоре наступает время самостоятельных поступков.
Домой, домой… Правда, сначала он должен ответить на кое-какие вопросы.
Коля обо всем советуется с родными. Хочет заранее предупредить их возражения.
“… Что касается до денег, то не беспокойтесь, мои дорогие. Меня снабдили в Киеве еще коллеги деньгами, собранными между публикой в пользу недостаточных студентов-солдат”.
Все же дела обстоят не так хорошо. То ли недостает пяти рублей, то ли вообще нет ничего.
“Если вас не стеснит, вышлите по телеграфу рублей пять… Но я с успехом могу обойтись без этого: билет казенный, а несколько рублей можно достать”.
Когда речь о чем-то более серьезном, он конфузится еще больше. Сто раз предупредит, что просьба ни к чему не обязывает.
“Ждем со дня на день приказа. Ждем все пятнадцать человек: никто не желает оставаться дослуживать. По дороге придется остановиться в нескольких местах, так что я буду дома приблизительно недели через две, если только, конечно, не затянется приказ об освобождении. Напишите, куда ехать: в Житомир, Варшаву или куда-нибудь в другое место”.
На поселении все было ясно, а тут опять нахлынула неизвестность. Он даже засомневался, что его ждут.
Потому Коля осторожно спрашивает: “Куда ехать…” В том смысле, что готов поселиться не у брата или матери, а где-то на стороне.
Сейчас Блинов больше всего похож на самого себя. Кто-то уже решил, что он очерствел в солдатчине, а тут проглянуло его прежнее лицо.
Кажется, мы наблюдаем за тем, как он снимает шинель и надевает гражданское платье.
Вот же она, его знакомая улыбка. Это улыбка не радости, а смущения: уж очень ему неясно то, что его ждет.
Кстати, по поводу щепетильности. У него это свойство не приобретенное, а едва ли не врожденное.
Тут странная комбинация со страстью к первенству. Казалось бы, эти качества никак не связаны, но в нем они соединились.
Впервые это выяснилось еще в детстве.
Каждые каникулы Колю отправляли под Бердичев. Кстати, именно с этими поездками связана упомянутая скидка в рубль.
В толпе все мальчики на одно лицо. Колю не отличить от Пети, а Сергея от Саши.
Были бы какие-то опознавательные знаки, но, кроме трусиков и сетки на них, ничего нет.
Только и видно, что это дети на отдыхе. Примерно как о стрекозах можно сказать, что это стрекозы.
Все же Блинов стал не одним из многих, а первым. Вроде как предводителем стаи.
Много раз Коля водил своих сторонников на огороды соседей. Пять раз получилось, а один сорвалось.
Разумеется, за всех отвечал он. Обещал завтра же принести две копейки в качестве возмещения ущерба.
При этом, как видите, извинялся. Да и после этого случая краснел по самым разным поводам.
Глава шестая. Оборотная сторона медали
1.
Когда Коля познакомился с Лизой, то сразу почувствовал: эта девочка станет его женой.
Больно много сходства с его фантазиями. Когда он воображал будущую спутницу, то представлял такие же распахнутые глаза.
Правда, после того, как эти глаза появились в его жизни, фантазии рассеялись.
Дальше было не кружение головы, а прибавление разнообразных обязанностей.
Такой это человек, этот Блинов. Самое простое у него всегда превращается в сложное.
К тому же чуть не по любому поводу ему надо применить инженерный ум.
Вот, к примеру, соска и молочные бутылочки. Уж какие, казалось бы, тут могут быть вопросы?
Это вам все ясно, а он все же уточнит. На двух схемах покажет действие этих механизмов.
“Ну, опишу теперь подробно, как готовить молоко. Прибор для стерилизации, который мы вам отправляем, состоит из: 1) кастрюля, 2) круг для бутылочек, входящий в кастрюлю, 3) деревянные решетки для сушки и бутылочки со специальными пробками. Ежедневно перед купаньем заготовляют молоко (7 бут). Заранее вымывают теплой водой с небольшим раствором соды (можно и без соды) при помощи специальной щеточки (ее найдете в ящике сушилки) нужное количество бутылок и, опрокинув, вставляют в решетку для сушки. Когда это кончено, каучуковые пробочки от бутыли и соску бросают в воду и кипятят, чтобы выварились. (В течение дня соску держат в борной воде, когда не нужна.) Затем бросают в каждую бутылочку по куску сахара (можно меньше, от этого могут быть запоры) и наливают обыкновенного молока (по возможности только что от удоя)…”
Ох уж эта его привычка излагать по пунктам. Такая манера больше подошла бы не второкурснику, а приват-доценту.
Пусть все давно понятно, а ты продолжаешь. Несколько раз возвратишься к сказанному, чтобы проверить ученика.
Голос звучит совершенно уверенно. Когда с тобой разговаривают в таком тоне, почему-то сразу хочется соглашаться.
2.
Даже если речь о более сложных материях, Коля просто перечисляет, что надо предпринять.
Выходит, человеческие отношения не очень отличаются от молочной бутылочки? Тут главное – все сделать, как он советует.
“Дорогая мама! – пишет Блинов. – Если ты будешь продавать землю крестьянам, то можно будет поставить им в условии, чтобы они от себя в счет платы Столярову вернули задаток. Во всяком случае так или иначе надо покончить с землей, чтобы иметь возможность поскорее рассчитаться со Скалозубовым…”
Или такие рекомендации: “Если хотите переехать в Киев, то нужно покончить с Лабунем и жить на готовом. Ваня очень советует устроить именно так, и хотя вообще на его советы особенно полагаться нельзя, но в данном случае я еще раз повторяю то, что говорил летом: Лабунь ты, мама, отдашь Мане; пусть она и распоряжается по своему желанию. А если ей предоставить на выбор, то она (да и ты, конечно) наверное предпочтет жить в Киеве. Впрочем, опять-таки повторяю, что жить здесь становится все дороже и дороже, так что на процентные доходы или на доходы с остатков земли, если бы их оставить, не проживете. Подумайте хорошенько и, если решитесь, переговорите с тем же Кулиничем. Цену крестьянам можно поставить по 200 руб. за десятину, и, как только кончатся у меня экзамены в мае месяце, я возьму на себя все хлопоты по продаже… Получил Ваше письмо и прочел его с тем большим удовольствием, что, признаюсь серьезно, побаивался, не случилось бы с Вами чего в дороге: ехали Вы с довольно крупными деньгами, а без мужчины в дороге… Относительно оставшихся денег (если они остались) советую распорядиться так: заплатить Семеновичу за квартиру или же дать Баку в счет долга. Этому симпатичному еврею, по-моему, следует дать первое место при удовлетворении кредиторов…”
Удивительно, что убежденность не мешает чуткости. Самые второстепенные фигуры попадают в поле его зрения.
Вот что такое предупредительность. Это когда человек мыслит на несколько ходов вперед.
Не только угадывает вопросы, но на них отвечает. Причем так, что они оказываются исчерпанными.
Думал Коля и о ростовщике Баке. Старался понять, отчего ему многие не доверяют.
Может, им кажется, что он сам осложнил себе жизнь. Не захотел жить незаметно, а придумал себе хворобу.
Ну еврей – это, понятно, от Бога. Зачем же тогда, будучи евреем, ты подался в ростовщики?
Всякое удвоение – уже карикатура. Причем список этих удвоений открывает еврей-финансист.
Полминуты хватило на то, чтобы Коля это представил. Почувствовал себя Баком и одним из его недоброжелателей.
Сразу захотелось ростовщика от обвинений оградить. Сказать, что в эту схему он не вписывается.
Тут немного и надо. Прибавил доброжелательное слово, и ситуация уже не безнадежна.
