Михаил Тарковский - Тойота-Креста
– Они лучше…
– Все равно… Это неправильно.
– Что неправильно?
– Что они лучше… И что здесь с таким рулем ездят… Когда ты меня целуешь…
– Ты думаешь про машины.
– Что названия у них дурацкие… У меня сводит…
– Названия отличные.
– Самые глупые… Низ живота.
– Живот… Самая красивая часть… кузова…
– Почему?
– Потому что я его люблю.
– Я тебя покусаю.
– У тебя иногда бывает сердитое лицо. А у него всегда доброе.
– Как ты узнаёшь?
– На ощупь… Тебе здесь нравится?
– Да… Но… Ты знаешь… Я разговаривала с этим парнем, бондарем, вся эта жизнь, она… как тебе сказать… ну еле сама себя тянет. Красиво, интересно, конечно, казацкий хор… театр… музей… Но на это не проживешь.
– Ну они же не ради денег работают.
– А ради чего?
– Как ради чего? Это же просто…
– Я не думаю… Но ты не любишь эту тему.
– Я же предлагал про машины… Я тебе показывал “Сурф” в новом кузове?
– Смешное выражение “в новом кузове”. Вот бы у людей так было!..
Пошла Маша в новом кузове.
– Ты мне в этом нравишься.
– Только это не надолго.
– А в другом я тебя не узнаю.
– Узнаешь…
– Как?
– По вредности. Теперь ты понял, зачем деньги?
– Зачем?
– Чтобы следить за кузовом. Тебе же нравится, когда все… как положено. – Голос ее стал прохладнее. – А ты… разбираешься… В машинах…
– Перестань… Кстати, ты знаешь, как отличается немецкая машина от японской?
– Как?
– Как бюргер… От самурая. Это я придумал.
– И что?
– Ничего.
– Женя. Что ты хочешь?
– Чтоб ты здесь жила…
– Слушай, – сказала резким, ледяным голосом, – ты пойдешь ради меня в бюргеры?.. Почему ты молчишь? Пусти…
Она встала и вышла на балкон. Он подошел к ней, обнял, она дернулась, окаменела. Потом постепенно оттаяла, он взял ее на руки, понес, положил на кровать. Она сказала совсем тихо, в шею:
– Зачем ты меня ломаешь? Ты же все решил… И я ничего не прошу.
15
В Красноярске вдруг потянуло чем-то предосенним, листва зашумела суше и раньше наступил вечер. Маша весь день работала, Женя тоже сделал кое-какие дела, напечатал фотографии и заехал в гостиницу.
– Хм… Хорошие фотографии… Мы поужинаем?
– Да. Только я машину оставлю.
В суши-баре почти никого не было. На смуглой дощечке ярко-зеленый вассаби напоминал червячок краски. Соевый соус в плошке казался темным, как деготь, а розовые пластинки имбиря эфирно-жгучими.
Евгений размешал вассаби в соусе и обмакнул в него кусок тунца. Маша подняла рюмку.
– Давай выпьем, знаешь за что? За то, что у нас сейчас есть. Всегда кажется, что будет что-то еще, а это… не так, потому что каждый раз сгорает что-то важное и потом уже ничего не вернешь… Давай выпьем за то, что есть…
– Давай…
Ролл с лососевой икрой впитывал соус, как губка. Икра мелко лопалась на зубах.
– Как твоя работа? И что с Фархуддиновым?
– С ним не все так просто. Я тебе говорила. То, что пытается сделать
Григорий Григорьевич, – это всего лишь маленькая часть того, чем занимается наш медиахолдинг. И руководство с самого начала к его затее относилось скептически и профинансировало только частично.
Остальное предполагалось получить через региональных спонсоров, с которыми я работаю по другим проектам. Ты помнишь… Мы набираем девушек по всем городам, они приезжают в Москву, и там из них делают супермоделей. Это, конечно, не сразу происходит, и мы хотим показать, как они меняются и чего можно добиться, если захотеть и работать. Это такая летопись… Начиная с самого первого кастинга и дальше: как они приезжают, как с ними начинают заниматься… пластика… спорт… как играют в теннис, плавают, скачут на лошадях. Как знакомятся с режиссерами, артистами, модельерами. Это большая, серьезная работа… Все нужно организовывать. Аренда помещений.
Съемки… Спонсоры… Сотни людей. Ты не представляешь… Приезжаешь домой, и не хочется ни-че-го…
– И что они умеют?
– Ну обычно сначала они ничего не умеют, только свинячить в гостиницах. Но их учат.
– А если они не захотят? – спросил Женя.
– Что не захотят?
– Ну скакать?
– Как не захотят? Они не могут не захотеть. Это же сценарий.
– Странно, такой сыр-бор ради того, чтобы они поскакали на московских лошадях. Что, они не могли у себя в деревне это сделать?
– Что?
– Ну проскакать?
– Так…Ты специально?
– Я действительно не понял: зачем все это и что дальше? Только для того, чтобы все устроители смогли бы уже по-настоящему обедать с режиссерами, играть в теннис и скакать на лошадях?
– Ты злой.
– Я обычный. Ты снимаешь про каких-то кобыл, которые не захотели скакать у себя в деревне и поскакали скакать в Москву и свинячить в гостиницах. А мой брат живет, где родился, никуда не скачет и нигде не свинячит. И из-за того, что тебе насыпали в пупок меньше золота, чем вы думали, про него не будет фильма, а про тех будет.
– Ты меня очень обижаешь и удивляешь. Да, действительно мне насыпали золота, но пупок, как ты теперь успел заметить, не настолько большой, чтобы оплатить еще и расходы Григория Григорьевича. Он думал, что мы продадим Фархуддинову по цене телевидения рекламное время. Но это все равно что расплатиться этим временем с твоим братом Михалычем, а спросить соболями… У нас два проекта:
“Супермодель” и “Крепкий хозяин”. Но скорее телевидение накроется медным тазом, чем “Крепкий хозяин” побьет “Супермодель” по рейтингу.
А поскольку у моего мужа амбиции самурайские, а душонка бюргерская
(на что я вредная, а он вообще с калькулятором в ресторан ходит, я отвлеклась), да… и он всю жизнь сидит между двух стульев, то его главной задачей стало продать шкуру не убитого “Хозяина” по цене снятой “Супермодели”… Понятно, что из этого ничего не вышло. А недавно выяснилось, что Григорий Григорьевич организует свою кинокомпанию и его расходы возрастают. И я попросила руководство больше не отвлекаться на посторонние проекты, поскольку с самого начала была против “Крепкого хозяина”, так как на это не проживешь.
По мере разговора ее лицо становилось все более сухим и раздраженным.
– Ну вообще-то ты зря так, он же хорошим делом занимается.
– Может, мне к нему вернуться? Счет принесите нам, пожалуйста! А скажите, девушка, вы из Японии?
– Нет. Из Казахстана.
– Чувствуется. Это сашими сколько стоит? Проверьте, пожалуйста, как-то не сходится…
На стоянке стояли две потрепанные европейки, Женя брезгливо прошел мимо и стал ловить машину.
– Куда ты? Вот же машины стоят!
– Я в эти дрова не сяду! Вон “спаська” идет! Давай на “спаське”!
– На какой еще “спаське”? Никаких “спасек”! Женя, мне надоел этот жаргон. Ты можешь нормально говорить?
– Нет. Вернее, да. Хорошо. На “Тойоте-Спасио”.
– Нормально – это без жаргона и не о машинах! Только быстрее. Я устала.
– Здравствуйте!
– Добрый вечер! Куда ехать?
– В “Красноярск”.
– Садитесь.
Женя хотел обнять Машу, но она сидела напряженная, как струна, дернула плечами, настроилась на разговор с водителем. Тот оказался словоохотлив.
– Хорошо поужинали?
– Спасибо. Приемлемо.
– Я пил сакэ. Вам сидеть удобно? Маленькая она все-таки. Я вообще-то
“ипсуна” хотел.
– Простите? – не поняла Маша.
– “Ипсуна”.
– “Тойоту-Ипсум”, – перевел Женя.
– Спасибо, Евгений.
– Но. А привез “спаську”, – ободрился водитель.
– Из огня да в полымя…
– Оно так и есть. Планируешь так, выходит сяк.
– Ну. Хочешь одно, выходит другое.
– Мудришь, мудришь, а все одинаково приятно. Все правильно. Чо далёко ходить? Тут один, слышь, брат, поехал во Владик за “сиэрвухой”.
– Жень, может, нам на другой машине поехать?..
– Не волнуйтесь, Мария, я переведу. Наш водитель говорит, что его знакомый поехал во Владивосток за “Хондой-Си-Эр-Ви”.
– А евонный, короче, кент нехило сдал трёпа косорылым. А у него…
– Его тамошний друг выгодно продал китайцам партию трепанга…
– А у него в огороде стоят “зубатка” и “хомяк”. И он говорит, что если тот их заберет, то отдаст ему по цене “сиэрвухи” нолёвого
“хорька”. Плюс колесья за косарь бакарей.
– У него стоят две старые машины: “Корона” восемьдесят девятого года с зубастой решеткой и микроавтобус “Ниссан-Хоми”. Если тот их покупает, то он ему продает по цене “Хонды” новый паркетник
“Тойота-Харриер”. Вместе с комплектом колес за тысячу долларов.
– Жень, все, достаточно. По-моему, ты пьян.
– И что дальше?
– А дальше у него зёма в Техасе на “рысаке”. Он на моряке привез
“яйцо”, разборную “гайку” и “сайру”.
– В общем, у него друг на станции Тихоокеанская, работает на “эрэсе”
– рыболовном сейнере. На большом пароходе он привез “яйцо” – микроавтобус “Тойота-Эстима” с круглой крышей, минивэн
