Владимир Качан - Юность Бабы-Яги
Постепенно успокоились и вернулись к скамейке. Там тоже что-то произошло – в этом же плане, в другом ли, – но произошло, и Петя с Анжеликой допивали шампанское, мирно беседуя.
«Ну вот и хорошо, – облегченно подумал Саша, – теперь можно и просто поговорить, отвлечься на какое-то время от изнурительного полового влечения».
Анжелика тут же обрадовала подошедшую подругу, что у них появился шанс проникнуть на корабль. Вета чуть приподняла брови, что должно было означать безмолвный вопрос: надеюсь, ты не сказала, зачем?… Жика чуть прикрыла глаза, давая понять, что все в порядке, и тут же сказала (надо же было Вету предупредить, что версия причины, по которой они должны туда попасть ею уже озвучена):
– У нас же их автографов только нету, да Вета?
– Почему? – включилась Вета мгновенно, – нет еще Васина с Никой, Станиловского нет, потом еще вот этой, со смешной фамилией – Оксана Чушь… – Вета перечисляла тех, кого сейчас могла вспомнить, тихо закипая от ненависти к себе и Жикиной идиотской версии, которую она сейчас вынуждена была поддержать.
Саша чуть насмешливо и не слишком-то доверчиво посматривал на нее; он уже немного знал ее, и она совсем была непохожа на обыкновенную собирательницу автографов. А Вета с возрастающим ужасом думала, что ей делать, если он вдруг попросит показать их мнимую коллекцию автографов, ведь если они за автографами пришли, то у них сейчас должен быть и соответствующий блокнот. «Скажу, что собираем на отдельные листочки, а потом вклеиваем в специальный альбом», – подумала Вета, чувствуя себя сейчас набитой дурой, пустоголовой поклонницей у подъезда эстрадного фетиша. Она невольно играла сейчас роль человека глупее, ограниченнее, неинтереснее самой себя, – той, которая была перед Сашей все это время. И Саша не верил, она это видела и даже покраснела, что, в общем-то, было ей несвойственно. Хорошо еще – темно было. Но Саша, видно, решил принять предложенное вранье, потом он все равно узнает подлинную причину, ну а Пете… Пете вообще было все по фигу.
– Так вы с Петей, значит, тут из-за фестиваля? – спросила Вета.
– Ну да, мы тут вроде как журналисты.
– Вроде?…
– Ну, не вроде… Мы тут репортажи делаем с этого форума.
– Но ты же сказал вначале, что ты поэт.
– Это правда. Но люди часто работают в одном месте, а зарабатывают в другом.
– А что, – искренне удивилась Вета, – разве нельзя совместить? Я слышала, что авторы стихов к их песням, – она кивнула в сторону корабля, – очень неплохо зарабатывают.
Разговор только в первых фразах получился общим. Теперь уже диалоги шли опять попарно. Уже наладились свои, личные связи, и так было легче.
У Саши с Виолеттой наладились связи физические, теперь же можно было прозондировать связи духовные: будут ли совпадения вкусов, пристрастий, желаний… А вдруг!… Тогда это будет совсем интересно для Веты и приведет к большой любви Сашу. Несмотря на свои реальные 15 лет, Вета была очень развитой девушкой. Не только внешне. Она очень много читала и очень много думала, оставаясь одна, а оставалась одна она часто. Список литературы, который Вету интересовал и который она частично уже освоила, мог бы Сашу сильно удивить. Там были такие фамилии, такие книги, о которых обычные школьницы даже не слышали никогда. Кроме того, там было несколько трудов по приватной магии (и белой, и черной), представляющей для нее с детства особый интерес, но с этой стороной ее интересов и ее жизни мы познакомимся немного позднее.
А сейчас перед Сашей образованная, остроумная и взрослая не по годам девочка, являющаяся собеседником интересным, равным, а во многом даже превосходящим. Но Саша пока об этом не знает… «Любимая, да ты и собеседник…», как сочинил когда-то Сашин приятель Володя Черешневый, тоже, между прочим, – поэт.
Мы остановились на вопросе, заданном Ветой – нельзя ли поэту зарабатывать хорошие деньги, сочиняя стихи к эстрадным песням.
– Смотря, что ты называешь стихами, – сказал Саша. – Я думаю, стихами их назвать нельзя…
– А как можно?
– Это песенные тексты. Ну и песни ведь разные бывают. Некоторые оказывают действие только физиологического порядка…
– Это как? Что-то вроде приятного почесывания? – она засмеялась. – Да, правда, есть такие…
– Во-во! – обрадовался Саша, что его так быстро поняли. – А бывает, что обращается только к чему-то зверскому в человеке.
– Например, – сказала Вета.
– Давай без примеров. Не хочу никого обижать. Но представь, бессмысленный текст и агрессивная музыка. Для чего? Разбудить во мне зверя? Вот сочиняет автор нечто такое. Для чего? Чего он хочет?
– Ну, допустим, хочет показаться оригинальным, – предположила Вета.
– Да какой там! Такая продукция уже настолько массова, что оригинально как раз – не любить это.
– Дышите глубже, вы взволнованны, – мягко улыбнулась Виолетта. – Или вы о наболевшем?…
– Конечно. – Саша слегка смутился от некоторого ехидства вопроса. – Хорошие стихи им не нужны.
– Кому?
– Да ни певцам, ни публике! Им почему-то нужна всякая дрянь. Но я, например, не могу себя заставить такую дрянь сочинить, чтобы только заработать. Вот почему после концерта какой-нибудь группы бывают кровавые драки? В людях некоторых пробудился звероящер, – закончил Саша свою краткую рецензию о некоторых аспектах современной музыки.
– Ну ладно тяжелый рок, мне тоже не нравится… в больших дозах. Но когда просто заводит – это хорошо. Иногда слушаешь, и так накроет!… Все внутри пляшет. Адреналин нужен время от времени, да Саша? И инстинкты звериные тоже, правда, Саш? – Вета с неприкрытым плутовством взглянула на Сашу и положила как бы невзначай свою руку ему на колено.
«Вот же бестия!…» – подумал Саша, а вслух сказал через несколько секунд вдруг осевшим голосом:
– Будем продолжать разговаривать или опять отойдем туда, где были?…
– В кусты? – шепотом и улыбаясь спросила Вета.
– Да…
– А ты хочешь опять? – задала Вета совершенно никчемный вопрос, так как сама знала ответ.
– Да-а-а, – прохрипел Саша плотоядно.
– Ну вот ты и звероящер сейчас, – сказала Вета спокойно, убрав руку с Сашиной эрогенной зоны. – Тиранозавр, вот ты кто сейчас.
– Да, – опять согласился Саша, – ну так что, идем?
– Попозже, – пообещала юная искусительница, – у нас ведь вся ночь впереди, правда?
– Да, – уже радостно подтвердил Саша, не замечая, что он уже давно обходится в их разговоре только одним этим простым словом.
– А сейчас давай еще о стихах и песнях, мне это интересно, давай?
– Да, – вновь умиленно подтвердил Саша, и они продолжили.
– Ну хорошо, а другие стихи песенные есть?
– Конечно. Если для ума или сердца, или воображения. А еще лучше, когда и для того, и для другого, и третьего. Тогда песня – не однодневная дрянь.
– А это для здоровья невредно? – продолжала Виолетта немного посмеиваться, хотя и была с Сашей согласна.
– Нет! Не вредно! – опять завелся он. – У человека должно хоть иногда чаще биться сердце от чьей-то любви или чьей-то печали, или от осознания красоты, к которой хочется двигаться, которой хочется подражать.
– Зачем? Ты не многого ли хочешь от простой песни?
– А затем, что душу надо тренировать. И ум. Иначе они станут такими же незатейливыми, как у собирателей автографов, – вырвалось у него вдруг и он замолчал, сам испугавшись своей невольной бестактности.
– Продолжай, – сказала Вета спокойно. – Ты меня не обидел. Автографы мне не нужны, ты ведь и сам не поверил, правда?
– Правда. Тогда зачем…
– А вот зачем, я тебе потом объясню, ты продолжай.
– Ладно. Так вот, душу и ум надо тренировать. Ты замечала, как часто говорят про какую-нибудь книгу или фильм, или спектакль: «Он заставляет думать». Думать, стало быть, необходимо заставлять. Будто бы это не естественное состояние человека, а естественное – это не думать ни хрена ни о чем. Вот и с песнями – то же самое. Большинство из них не только не заставляет думать, а заставляет – не думать.
– Ну перестань, есть же действительно хорошие…
– Есть. Мало. И они все меньше нужны. А спрос все больше – вот на это, – он посмотрел в сторону теплохода. Оттуда, словно живое подтверждение вышесказанному неслось: «Вечером на лавочке у нас – песни, танцы, шманцы, просто класс». Они немного послушали и им одновременно стало смешно. Саша обрадовался, что и это совпало. – Вот как? По-твоему, шманцы – это что? Промежуточная фаза между танцами и совокуплением. И почему танцы – на лавочках? Шманцы, – повторил он презрительно. – А ведь это моя знакомая написала. Настоящим поэтом она была когда-то… Потом, видно, поняла, что из настоящих стихов шубу не сошьешь, и теперь вот чем занимается. Теперь она поэтесса-песенница. Близко – к пепельнице. Шманцы, – опять повторил Саша брезгливо.
– Так ты и вправду не знаешь, что такое «шманцы»? – сказала Виолетта, придвинувшись к нему чуть ближе.
