Валерий Залотуха - Последний коммунист
- Это далеко?
- Да нет, не очень, - ответил милиционер и снова улыбнулся.
- Ну, хорошо! - решительно согласилась Геля.
В "уазике" кроме водителя и молоденького милиционера был еще один, сидевший на переднем сиденье, грузный, неподвижный, с толстой пивной шеей.
"Уазик" ехал, милиционеры молчали, и тогда Геля заговорила сама. С досужим женским любопытством во взгляде она указала на погоны молоденького милиционера и задала вопрос:
- А вы кто?
Тот скосил глаза на свои плечи и ответил:
- Лейтенант.
- Значит, две звездочки - лейтенант? А три? Никак не могу запомнить, шутливо пожаловалась Геля.
Молоденький милиционер понимающе засмеялся:
- А все женщины не могут. Моя Верка тоже не может. Сколько раз ей объяснял: одна звездочка - младший лейтенант, две звездочки...
- Ага, значит, вы - младший лейтенант! - Геля тронула за плечо сидящего впереди милиционера.
- Я майор, - обиженно поправил тот, с трудом поворачивая шею. У него оказался маленький и круглый, как яблочко-китайка, подбородок, вислые усы и большие выпученные глаза.
- А как же одна звездочка? - растерялась Геля.
- Так то маленькая! - воскликнул, веселясь, молоденький милиционер. - А это большая. Вы сравните!
- Ага, значит, есть маленькие и есть большие! - сообразила Геля, готовая и дальше постигать труднопостижимую для женского ума науку о погонах.
- Есть маленькие и есть большие! - повторил молоденький милиционер и сконфуженно вдруг засмеялся, и все засмеялись, даже водитель - беззвучно, вздрагивая сутулой спиной.
А "уазик" меж тем ехал и ехал, оставив уже позади город. Геля с удивлением посмотрела в окно на разрезанные лесополосами поля и громко и оптимистично обратилась сразу ко всем милиционерам:
- Так, ну и где же ваш несчастный воришка?
Но милиционеры не ответили, промолчали.
А "уазик" все ехал и ехал... И тогда Геля положила незаметно руку на свой живот и спросила дрогнувшим голосом:
- Куда вы меня везете?
Но милиционеры вновь не ответили, а как-то вдруг съежились, как будто даже испугались.
- Куда... вы... меня... везете? - потребовала Геля ответа, разделяя слова и произнося их громко и четко.
"Уазик" тряхнуло на колдобине, майор крякнул, повернулся и, улыбаясь в усы, проговорил смущенно и укоризненно:
- Неужели, Ангелина Георгиевна, вы думаете, что с вами что-то такое может случиться?
Беспрепятственно миновав пост охраны, они въехали на территорию уютного городка, где на молодой изумрудной траве, среди сосен и елей стояли нарядные и аккуратные кирпичные двухэтажные коттеджи.
- Это... "Царское село"? - спросила Геля, с интересом глядя по сторонам.
- Так точно, - произнес свои первые слова водитель.
Геля слышала про загородный поселок, который построило для себя губернское начальство и новые придонцы и который в народе сразу же прозвали "Царским селом", - слышала, но еще не видела...
Людей почему-то не было - ни около домов, ни на посыпанных красным битым кирпичом дорожках.
Майор громко, со свистом потянул носом и прокомментировал:
- Кислород!
"Уазик" остановился рядом с одним из домов. Молоденький милиционер выскочил первым и, улыбаясь, галантно подал Геле руку. Повозившись немного с замком, усатый майор открыл дверь, отдал честь и бодро пожелал:
- Здравия желаем, Ангелина Георгиевна!
- Та-ак, - протянула Геля, начиная кое о чем догадываться и широким решительным шагом вошла в незнакомый дом.
Везде стояла хорошая современная мебель, на полу лежали пушистые шерстяные ковры, в каждой комнате было по телевизору, даже в кухне; огромный холодильник был забит продуктами, в ванной висели белоснежные полотенца и розовый махровый халат.
- Та-ак! - громко и сердито повторила Геля и рванула по деревянной лестнице на второй этаж, где оказалась спальня с широченной кроватью, один вид которой вызывал смущение. Рядом в кресле лежала гитара. Это была ее, Гелина, старенькая любимая гитара...
На улице загудел мотор уезжающего "уазика".
Геля обессиленно опустилась на край кровати и, глядя на гитару, громко вдруг всхлипнула и зарыдала.
- Дурак! Вот дурак-то! Вот дурак-то, господи! - приговаривала она, размазывая по щекам слезы.
Взгляд случайно упал на окно, и она увидела, как из дома напротив молодая, красивая, хорошо одетая женщина выкатывает детскую коляску. Неторопливо и счастливо катила женщина коляску с грудным ребенком по посыпанной красным битым кирпичом дорожке.
Геля перестала плакать и неотрывно и задумчиво смотрела ей вслед.
X. Чем я богаче, тем народу лучше
1
Зал смеялся и аплодировал ведущему, а тот в ответ делал вид, что хочет откусить кусок от микрофона. Ведущий был с бачками, в цветастой рубахе и клешах. Задник сцены украшал огромный российский триколор, который составляли надутые шарики - белые, голубые и красные, причем надуты они были так, что каждый из них в отдельности напоминал тугую женскую грудь с темным торчащим соском.
- Представляю следующего члена жюри, - завопил ведущий, бегая из конца в конец сцены. - Хотя нам, придонцам, его представлять не надо. Писатель! Вот я сказал - писатель, и вы сразу поняли - кто. Это Толстых было аж четыре штуки, а наш Эдуард Бык один! Мы гордимся нашим придонским писателем! Эдуард Бык!
Зал взорвался аплодисментами. Писатель Бык в костюме-тройке поднялся и кивнул. Внешне он здорово смахивал на быка: огромный, сивый, с маленькими злыми глазками.
А ведущий продолжал носиться по сцене:
- Я видел вчера на книжном лотке: лежит ихняя Агата Кристи, а сверху наш Эдуард Бык, и подумал: повезло старушке!
Публика охотно откликнулась на шутку, дружно за-смеявшись, и даже писатель Бык улыбнулся. Ведущий остановил свой бег и, покачиваясь из стороны в сторону, продолжил мягко и лирично, представляя еще одного члена жюри:
- Вот смотрю я на него... Улыбается... А чего ему не улыбаться? Профессия - врач-маммолог... Все мужчины в этом деле специалисты, но чтобы по восемь часов в день и за это еще деньги платили! И фамилия у него соответствующая Счастливцев.
Публика вновь смеялась и аплодировала, а красный от смущения милый пожилой доктор кланялся.
Ведущий тем временем перестал раскачиваться, вы-прямился, и лицо его из шутовского превратилось в серьезное, даже пафосное.
- Владимир Иванович Печенкин! Компания "Печенкин", генеральный спонсор нашего конкурса! - воскликнул он, указывая рукой на Печенкина.
Аплодисменты переросли в овацию, многие вставали, чтобы увидеть знаменитого земляка. Владимир Иванович поднялся со своего места в первом ряду, повернулся и развел руки, как бы всех сразу обнимая. Во втором ряду за ним сидели Илья и седой. Седой, как и все, аплодировал, а Илья, как будто ничего не слыша, читал какую-то книжку.
- Несмотря на свою гигантскую занятость, Владимир Иванович не только профинансировал это, без преувеличения сказать, эпохальное в жизни Придонска событие, но и любезно согласился возглавить высокое жюри. Согласился в последний момент, еще вчера мы этого не знали. Как известно, Владимир Иванович Печенкин обратился к жителям нашей губернии с патриотическим призывом: "Ешьте придонское! Пейте придонское! Любите придонское!" Сегодня мы будем любить! Итак, наш конкурс объявляется открытым! Еще раз напоминаю: ка-атегорически запрещается любая видео- и фотосъемка. На сцену приглашается участница под первым номером! Я хочу сказать - не с первым номером, а под первым номером! Ведущий многозначительно подмигнул и под аплодисменты и смех ускакал за кулисы.
Оглушающе загремела ритмичная латиноамерикан-ская музыка, и на сцену выбежала девушка в одних трусиках, на которые сбоку был прикреплен бумажный кружок с цифрой "1". Весело танцуя, девушка стала демонстрировать публике свой бюст.
Придонцы притихли, как-то вдруг враз оробев. Печенкин самодовольно усмехнулся, повернулся и посмотрел на сына. Илья читал.
- Что читаем? - бодро поинтересовался Владимир Иванович.
Не поднимая головы, Илья показал обложку. Книжка была из дедушкиного сундучка: И.Сталин. "Основы экономической политики".
- Ага, - понимающе кивнул Печенкин, взял ручку, склонился над стоящим перед ним столом, начертил что-то на листе бумаги, написал и протянул Илье.
- Я над этим много думал, - становясь серьезным, стал объяснять Печенкин. - И вот что получилось... Теорема Печенкина.
На листе было следующее:
Илья удивленно и непонимающе смотрел на отца.
- Чем я богаче, тем народу лучше. Вот и вся экономическая политика, подытожил Владимир Иванович и пожал плечами.
На сцене объявили выход второго номера, но ни сын, ни отец туда даже не взглянули. Илья достал из кармана свою ручку, перевернул листок другой стороной и, положив его на обложку книги, начертил и написал:
