Хулио Кортасар - Лежащие рядом
Обзор книги Хулио Кортасар - Лежащие рядом
Хулио Кортасар
Лежащие рядом
Посвящается Г. Х. , которая рассказала мне это с большим изяществом, — чего, правда, вы здесь не найдете.
Когда она в последний раз видела его раздетым?
Это был даже не вопрос… выходя из кабинки, вы поправляли бикини и искали глазами силуэт сына, ждавшего вас на берегу. И вдруг прозвучал — как бы между прочим — этот вопрос, вопрос риторический, на самом деле не подразумевающий ответа… скорее его надо воспринимать как внезапное признание утраты… Детское тельце Роберто в душе, вы растираете ему ушибленную коленку… Такие картины не повторялись уже Бог знает сколько времени; с тех пор, как вы видели его в последний раз голым, прошло много месяцев, год с лишним… этого срока вполне хватило, чтобы Роберто перестал заливаться краской стыда, дав петуха, чтобы прекратил с вами откровенничать и находить моментальное утешение в ваших объятиях, когда ему бывало больно или плохо… Прошлый день рождения, пятнадцатилетие, с тех пор миновало уже полгода, и теперь всякий раз в ванной щелкает задвижка, а «спокойной ночи» Роберто говорит, только надев пижаму: разоблачаться при вас он стесняется… и лишь изредка, по старой привычке — бросок на шею, бурные ласки и влажные поцелуи… мама, мама милая, Дениз милая, мама или Дениз — судя по настроению и часу, детеныш мой, Роберто — детеныш Дениз, мальчуган, который лежит на пляже, глядит на водоросли, очерчивающие границы прилива, и слегка приподнимает голову, чтобы посмотреть на вас, когда вы идете от кабинок для переодевания; самоутверждающийся детеныш: сигарета во рту, взгляд направлен на вас.
Вы легли рядом с Роберто, а ты, Роберто, привстал, нащупывая пачку сигарет и зажигалку.
— Нет, спасибо, пока не надо, — сказали вы, вынимая очки из сумки, которую ты сторожил, пока Дениз переодевалась.
— Хочешь принесу тебе виски? — спросил ты ее.
— Лучше потом, когда искупаемся. Пошли?
— Конечно пошли, — откликнулся ты.
— Тебе ведь все равно, да? Тебе сейчас все безразлично, Роберто?
— Не язви, Дениз.
— Да я не в упрек, я понимаю, что тебе не до того.
— Уф, — сказал ты, отворачиваясь.
— А почему она не пришла на пляж?
— Кто? Лилиан? Откуда я знаю? Вчера вечером она неважно себя чувствовала, так она мне сказала.
— И родителей не видно, — пробормотали вы, окидывая пляж неторопливым, чуть близоруким взором. — Нужно будет справиться в гостинице, может, кто-то из них заболел.
— После схожу, — хрипло пообещал ты, прекращая разговор.
Вы встали, ты пошел следом, подождал, пока Дениз бросилась в воду, а потом вошел не спеша и поплыл, держась поодаль, а она подняла руки и помахала тебе. Тогда ты перешел на баттерфляй и сделал вид, что вот-вот налетишь на Дениз, а вы, Дениз, обняли его, засмеялись и шлепнули… какой же ты малыш-глупыш, даже в море умудряешься мне ноги отдавить! Вдоволь наигравшись, нагонявшись друг за другом, вы поплыли медленными саженками в открытое море; когда на уменьшившемся пляже внезапно замаячила фигурка Лилиан, она показалась вам красной, немного бесформенной блошкой.
— Пускай побесится, — буркнул ты, не разрешая Дениз поднять руку и помахать девочке. — Пусть пеняет на себя, раз опоздала. Мы останемся здесь, вода отличная.
— Вчера вечером вы ходили к утесу и поздно вернулись. Урсула не ругала Лилиан?
— А чего ругаться? Не так уж и поздно было, да и Лилиан не маленькая.
— Для тебя, но не для Урсулы, для нее она все еще в слюнявчиках ходит; о Хосе Луисе я и не говорю, он в жизни не смирится с тем, что у дочурки начались месячные.
— Фу, грубиянка! — сказал ты польщенно и сконфуженно. — Давай сплаваем до волнореза, Дениз, даю тебе пять метров форы.
— Лучше побудем здесь, посостязаешься с Лилиан, она тебя наверняка обгонит. Ты с ней переспал вчера?
— Что? Да ты что? !
— Сейчас воды нахлебаешься, дурачок, — усмехнулись вы, хватая его за подбородок и игриво опрокидывая на спину. — Но ведь мое предположение логично, не так ли? Ты повел ее вечером на пляж, вернулись вы поздно, теперь Лилиан появляется в последний момент… аккуратней, тюлень, опять ты мне по щиколотке заехал, даже в открытом море нет от тебя спасения.
Перекувыркнувшись в воде — вы неспешно последовали его примеру, — ты замолк, словно выжидая, но вы тоже ждали, и солнце светило вам прямо в глаза.
— Я хотел, мама, — признался ты, — а она — нет, она…
— Ты действительно хотел или только на словах?
— Знаешь, по-моему, ей тоже хотелось, мы стояли возле утеса, и это было несложно, я знаю там грот… Но потом она отказалась, струсила… Что тут поделаешь?
Вы подумали, что пятнадцать с половиной лет — это ужасно мало, обхватили его за голову и поцеловали в волосы, а ты отбрыкивался, смеясь, теперь ты действительно ждал, что Дениз продолжит разговор, что именно она — как это ни фантастично — окажется тем человеком, который поговорит с тобой о заветном.
— Если тебе показалось, что Лилиан хотела, то не сегодня-завтра у вас все получится. Вы оба — малыши, и ваши чувства несерьезны, но суть не в том…
— Я люблю ее, мама, и она меня тоже, я уверен!
— Вы малыши, и как раз поэтому я с тобой разговариваю, ведь если ты со дня на день переспишь с Лилиан, то вы, разумеется, будете вести себя как полнейшие неумехи.
Ты взглянул на нее в паузе между двумя мягкими волнами, а вы чуть было не рассмеялись ему прямо в лицо, потому что, ясное дело, Роберто не понимал, он был в ужасе, почти в шоке от того, что Дениз примется объяснять ему азбучные истины, мама миа, только этого не хватало.
— Я хочу сказать, что никто из вас не будет предохраняться, глупыш, и в результате к концу отпуска Урсула и Хосе Луис получат подарочек — беременность дочки. Теперь понятно?
Ты ничего не ответил, но, конечно же, все сообразил, ты понимал это уже тогда, когда впервые поцеловал Лилиан, ты тогда задал себе нелегкий вопрос и подумал об аптеке, но дальше дело застопорилось.
— Может, я ошибаюсь, но у Лилиан на лице написано, что она понятия ни о чем не имеет, разве только теоретически, но что толку? Если хочешь знать, я за тебя рада, но раз уж ты немного повзрослел, тебе следовало бы самому позаботиться о вашей безопасности.
Она увидела, как ты окунул лицо в воду, с силой растер его и уставился на нее в упор.
Медленно плывя на спине, вы подождали Роберто, чтобы поговорить о том, о чем он и так думал, словно стоял перед прилавком аптеки.
— Вариант не идеальный, сама знаю, но если она никогда раньше этим не занималась, то, наверное, с ней трудно будет говорить о таблетках, тем более что здесь…
— Да, я тоже так считаю, — сказал ты как можно басистее.
— Чего же ты тогда ждешь? Купи их и положи в карман, а главное, не потеряй голову и используй в нужный момент.
Ты вдруг нырнул, потащив ее за собой, пока она не закричала и не засмеялась, ты накрыл ее тюфяком из пены и шлепков, от которого отрывались лоскуты слов, перебиваемых твоими «ап-чхи» и ударами по воде… ты боялся, ведь ты никогда не покупал этих изделий, и боялся… как, как же я туда приду, в аптеке работает старуха Делькасс, там нет продавцов-мужчин, что ты говоришь, Дениз, как я у нее попрошу, я не смогу, я сквозь землю провалюсь.
Однажды, когда тебе было семь лет, ты пришел из школы пристыженный, а вы, никогда не подгонявшая его в подобных случаях, подождали, пока, ложась спать, Роберто не свернулся в ваших объятиях смертоносной анакондой — так назывались ваши шутливые игры перед сном, — и стоило задать пару вопросов, как ты сразу рассказал, что на переменке у тебя начала зудеть попка и там, между ног, и ты расчесался до крови, и тебе было страшно и стыдно, потому что ты возомнил, что это чесотка, наверное, ты заразился от лошадей дона Мельчора. А вы, покрывая поцелуями залитое слезами, испуганное и смущенное лицо Роберто, опрокинули сына навзничь, раздвинули ему ноги и после тщательного осмотра обнаружили укусы то ли вшей, то ли блох, так сказать школьные «прелести»… но какая же у тебя чесотка, дурачишко, ты всего лишь расцарапал тело до крови. Как просто: спирт и мазь, ласковые, успокаивающие пальцы… вновь обрести, преодолев барьер признания, доверие и счастье… ну конечно, ничего страшного, спи, глупенький, завтра утром еще посмотрим. Милые картины недавнего прошлого, мелькающие перед вами в волнах под аккомпанемент веселого смеха… а потом — внезапное отдаление сына, отчуждение из-за ломающегося голоса, неожиданно появившегося на горле адамова яблока, пушка на подбородке; до чего же нелепы эти ангелы, изгоняющие нас из рая! Вы почувствовали иронию происходящего и улыбнулись под водой, волна укрыла вас, словно простынкой, да, трудно не ощутить иронию судьбы, ведь, в сущности, нет никакой разницы между боязнью признаться, что у тебя в паху подозрительный зуд, и опасением, что старуха Делькасс отнесется к тебе как к малолетке. Когда ты вновь подплыл, не глядя на Дениз, которая лежала на спине, и принялся плавать кругами вокруг нее, точно собачонка, вы, Дениз, уже знали, чего он ждет, ждет неистово и униженно, как раньше, когда он был вынужден отдаваться во власть чужих умных глаз и ловких рук, и это было стыдно и сладко; сколько раз Дениз снимала у тебя резь в животе или растирала икру, сведенную судорогой!
