Дина Рубина - По дороге из Гейдельберга
Обзор книги Дина Рубина - По дороге из Гейдельберга
Дина Рубина По дороге из Гейдельберга
Леониду и Галине Межибовским
Кусками желтой халвы мелькнули жернова прессованного сена.
Очередной туннель всосал поезд с ухающим воем, раскачал в черной рябой утробе, выплюнул – и по горным склонам, подскакивая, рассыпались черепичными гроздками городки с непременной пикой на панцирном шлеме кирхи.
Время от времени промахивали заброшенные заводы с осколками солнца в разбитых стеклах – слюдяная парча, за которой угадывалась тьма. Почему в покинутых зданиях, где бы они ни встретились, обязательно разбиты окна?
Мое отражение плавало в солнечном мареве за окном, и деревья, городки и замки проносились сквозь мои отраженные глаза, плывущие понад Рейном.
Несколько лет спустя от всей этой поездки остался только жемчужный мартовский день в старинном Гейдельберге.
Меня давно обещали свозить туда друзья, супружеская пара, лет пятнадцать живущая в Германии; и в единственный свободный от выступлений день я оказалась у них во Франкфурте, откуда уже до Гейдельберга было рукой подать.
Друзья, задумавшие показать мне товар лицом, все сокрушались, что погода не задалась. А по мне, так задалась весьма! Обитатель библейских скал, объятых безжалостным светом пустыни, – я так люблю эти матовые небеса умеренной Европы…
Да и в ином смысле весь этот день – череда туманных пейзажей, графика голых ветвей и ощеренные пиками елей черные пасти ущелий – выстроился так продуманно и точно, словно некий режиссер долго набрасывал мизансцены на бумаге, переставлял их местами, чиркал что-то, вновь дописывал, но, подумав, убрал лишнее и наконец, удовлетворенно откинувшись в кресле, велел собрать труппу.
И мы собрались, и после завтрака все же поехали, несмотря на дождь…
В гору, с которой открывался вид на весь Гейдельберг, рассыпанный по берегам реки, взбирались долго, витыми улочками с педантично расставленными на них указателями: «Кёнигштуль» – смешное, школьное, легко переводимое название…
Наконец выкрутили на лесистую макушку, частью заасфальтированную под стоянку.
Для ослабевших от восторга туристов здесь был построен ресторан, к дверям которого по рельсам, проложенным от подножия горы чуть ли не вертикально, тяжело и долго вползала старинная вагонетка – желтая, с тремя ступенчато расположенными дверьми. Когда мы подошли к парапету, она только едва желтела среди елей внизу. Мы успели приблизить и исследовать в огромную подзорную трубу на высокой подставке старинный арочный мост с башенными воротами, полуразрушенный замок, знаменитый университет… а вагонетка все ползла и ползла – гудели рельсы, повизгивали провода – и наконец вкатилась, вывалив на гору пассажиров тремя пестрыми языками…
Потом мы проехали к замку – величественным развалинам крепости династии Виттельсбахов, разрушенной некогда войсками Людовика Четырнадцатого: циклопической толщины стены, в разломах – краснокирпичный испод, проросший давней травой.
Целый город, обнесенный рвом. Множество стилей сплеталось на огромном этом пространстве. Людвиги, Фридрихи, Генрихи тщились увековечить свое имя в башнях, рвах, подъемных мостах и гигантских винных бочках… Когда-то здесь была резиденция одного из блистательных дворов Германии… Увы – все пошло прахом. Хорошо, подробно, на совесть воевали в прошлых столетиях: крепость взрывали в какой-то старинной войне, сжигали… в нее попадали молнии… Династия Виттельсбахов беднела, не в силах каждый раз восстанавливать обширное это хозяйство; замок приходил в упадок и запустение… И только в девятнадцатом веке городские власти, спохватившись, принялись что-то реставрировать, заделывать, подстраивать там и сям…
Моя бабушка, когда я в детстве являлась со двора с прорехой в майке или штанах, говорила, вдевая нитку в иголку: «А вот мы сейчас прихватим на живульку». Долгие десятилетия эти живописные развалины немецкого Ренессанса «прихватывались на живульку», но в конце концов городские власти отстроили непременный ресторан, выставочный зал и помещение для администрации «Фонда друзей замка». Эх, создать бы этот фонд друзей до того, как взрывались пороховые бочки, летела за стены горящая пакля и ухали, содрогаясь, пушки «Короля-Солнце»… Да что поделаешь!
– …Кроме того, каждое лето здесь проводятся музыкальные и театральные фестивали, – добавил мой друг. – Декорации-то вон какие – роскошные, натуральные, романтические!.. Представь какую-нибудь «Риголетто» или «Аиду» летним вечером на фоне той башни!
Долгий выдох тумана расползался по каменным террасам… Великолепный замковый парк, расходящийся по склонам, изумлял гигантскими деревьями, изумрудными от сырого мха, и фонтаном, в котором полулежал большеголовый мраморный Нептун, похожий на лешего из русской сказки, – с лишаями плесени на плечах и зеленоватой бороде… То было царство влаги, белых кувшинок на зеленой ряске воды…
Таблички вдоль дорожек, посыпанных мелкой галькой, предупреждали о том, что с наступлением темноты следует осторожно передвигаться, дабы не наступить на лягушек. Можно вообразить, что здесь творилось летними гремящими ночами и как безжалостно давили лягушек ноги очередного юного Виттельсбаха, какого-нибудь влюбленного Фридриха, припустившего вдогонку за мелькающей среди кустов юбкой какой-нибудь Элизабет Стюарт…
Мы спустились и долго гуляли под теплым дождем по блестящей черной брусчатке Старого города…
Завтракали на крытой террасе модного отеля, в доме семнадцатого века, перелопаченном классными дизайнерами так, что любо-дорого: посреди зала среди столиков росло дерево, выплескивавшее макушку кроны в квадратное окно стеклянной крыши, повсюду на полу расставлены лампы в форме больших белых репьев, и маленький бронзовый Пан со свирелью у козлиной бородки, весело приподнимая одно бронзовое копытце, но твердо упираясь в камень другим, прислушивался к журчанию воды в миниатюрном фонтане.
В уютном, изысканно обставленном фойе висели на стенах средневековые гравюры. Я отлучилась в туалет и по пути обратно задержалась у одной из них, на которой была изображена расправа то ли над неверной женой, то ли над бесчестной девицей. Несчастную прикрутили длинными волосами к оглобле телеги и готовы уже были пустить коня вдоль по улице. Кнут в руках дюжего малого поднят… Толпа вокруг с жадным интересом наблюдает за действом… М-да…
…А обедали уже за городом, в винарне. Это был приземистый деревенский кабачок: прокопченные балки низкого потолка, винные бочки вдоль беленых стен… Два музыканта – очевидно, поляки: они подозрительно хорошо говорили по-русски – бродили от стола к столу, наигрывая на гармошке и скрипке мелодии тех стран, к которым безошибочно относили клиентов. Для нас, например, заговорщицки подмигивая и склоняя к нашим плечам скрипичный гриф, сыграли «Подмосковные вечера», а для шумной компании итальянцев за соседними сдвинутыми столами – «Вернись в Сорренто»… Мы молча выслушали преподнесенный нам пряник и так же молча дали на чай пять евро; итальянцы же вдохновенно подпевали, дирижировали, не отпускали музыкантов, один отобрал у гармониста инструмент и под хохот приятелей пытался что-то из него извлечь…
В обратный путь тронулись в том же моросящем дожде, путаясь в длинных языках батистового тумана, ползущего с гор и бинтующего пики отборных, как строй гренадеров, неподвижных елей. Мокрые петли опасной дороги крутили автомобиль, как щепку. Клубни тумана восходили из черных щетинистых ущелий, на вершинах проплывали развалины башен, и время от времени слева разворачивалась долина с очередным белым городком, утонувшим в пенном туманном облаке по самые черепичные и сланцевые крыши.
По дороге мои друзья долго спорили, куда напоследок меня завезти – в некий замок, где, по слухам, владелец, старый граф, одинокий бездетный аристократ, допускал туристов в свои владения за небольшую мзду, – или в городок Михельштадт, где, как мне объяснили, издревле жили еврейские ремесленники… Я не вмешивалась в их спор, мне было все равно, куда ехать, не от равнодушия – от тихого блаженства, в которое я была погружена с утра, как низинные городки погружены были в туман по самые крыши.
Наконец, решили в пользу ремесленников – оно и ехать ближе, пока еще свет не вовсе ушел…
И минут через десять мы уже парковали машину неподалеку от стеклянного куба «Макдоналдса», одиноко стоявшего на обочине дорожной развязки.
Поодаль, в двух сотнях шагов, тянулась каменная стена средневековой кладки.
Нырнув в низкую и глубокую, как бочка, арку ворот, мы вынырнули на площади одного из тех туристических городков, будто срисованных с картинок из книги «Сказок братьев Гримм», каких рассыпано по Германии немало.
Все тут было, как полагается: крошечная площадь с фонтаном, здание ратуши, старинные фахверковые, перечеркнутые черными балками, дома – словно опившиеся пивом и потому слегка завалившиеся на спину. Фасады иных были покрыты граффити. На первых этажах размещались сувенирные лавки, бары, кондитерские – все тесное, кукольное, будто строители заранее тщились втиснуть все здания в кольцо городской стены.
