Юрий Гладышев - Собака Сталина
Обзор книги Юрий Гладышев - Собака Сталина
Юрий Гладышев
Собака Сталина
Было это в незабвенные восьмидесятые. В одну из морозных зимних ночей случилась в нашей части самоволка, то есть, говоря официальным языком, произошла самовольная отлучка из расположения части военнослужащего срочной службы. Событие в армии не такое уж редкое и само по себе на ЧП не тянувшее, но опасное осложнениями. Например, тем, что по истечении определённого времени самоволка может превратиться в самовольное оставление части. А это уже статья, это уже ЧП.
А ещё может случиться так, что солдатик за пределами родного забора расслабится и, употребив непотребные напитки, нахулиганит или сам станет жертвой хулиганов. Да мало ли что может произойти с солдатом, лишённым командирской опеки.
Ну так вот, я продолжу. Отсутствие положенного в койку тела обнаружил дежурный по части, зайдя в одну из рот после отбоя. Поиски местного значения, то есть в пределах части, результатов не принесли. Пришлось дежурному докладывать о случившемся командиру части. Разбуженный командир, как и ожидалось, ночному докладу не обрадовался и, высказав капитану всё, что он о нём думает, приказал прислать машину. Прибыв в часть, подполковник первым делом допросил с пристрастием дежурного по роте. В результате экзекуции выяснилось, что пропавший, рядовой Кошкин, солдат первого года службы, на вечерней поверке присутствовал, но потом исчез. То, каким макаром, в каком направлении и с какой целью Кошкин покинул расположение роты, сержант пояснить затруднился.
Командир, наблюдая за тем, как бывший дежурный по роте срезает со своих погон сержантские лычки, высказал мрачное предположение:
— А вдруг этот «полупокер» нажрался и спит где-нибудь в сугробе, а на улице, между прочим, тридцатник. А?
Капитан, поёжившись под грозным командирским взглядом, кашлянул в кулак и робко предложил:
— Может быть, попробовать собаку пустить по следу?
Нельзя сказать, что подполковник воспринял предложение ДЧ с большим оптимизмом, но дежурного кинолога всё-таки вызвал.
Инструктор розыскной собаки ефрейтор Приходько, выслушав приказ, попытался возразить:
— Товарищ подполковник, розыскную собаку ниже минус двадцати пяти использовать не рекомендуется.
— Это ещё почему?
— Нос обморозит, нюх может потерять.
— Так, — командир встал и подошёл на опасную для ефрейтора дистанцию, — боец, ты у меня сейчас сам нюх потеряешь. Бегом на питомник, собаку в руки — и вперёд. Развели тут плюрализм, понимаешь.
Взбодрённый командирской речью, Приходько весь путь до питомника преодолел бегом, и только подбежав к вольеру, на двери которого висела табличка: «Дик, восточно-европейская овчарка, кобель, розыскной», — остановился, задумался.
Дик, учуяв хозяина, нехотя вылез из будки, подошёл к сетке, вяло вильнул хвостом. Всем своим видом пёс как бы говорил: «Я, конечно, рад тебя видеть, но извини, какого тебе надо в столь поздний час, да ещё в такой собачий холод?»
А Приходько смотрел на собаку и рассуждал. Мороз, давность следа больше двух часов, да и след этот ещё надо найти, — в общем, шансов почти нет. Вопрос: зачем тогда понапрасну гробить хорошую розыскную собаку? Но приказ-то надо выполнять.
Пока ефрейтор думал, из соседнего вольера послышался шум. Это Малыш, здоровенный чёрный терьер, двигал по полу свою миску. Он всегда так делал, когда хотел, чтобы на него обратили внимание. Разбуженные шумом обитатели питомника подняли лай, тем самым выражая своё недовольство.
— Вот тебя я и возьму, — сказал Приходько и пошёл за поводком.
Ну а пока он ходит, я немного расскажу о чёрных терьерах. Существует легенда, что эта порода была выведена по личному приказу самого товарища Сталина. Учёные-собаководы выполнили приказ вождя. Полученная путём скрещивания четырёх пород — ньюфаундленда, эрдельтерьера, ризеншнауцера и ротвейлера, — собака вышла неплохая. Крупная, сильная, неприхотливая, морозоустойчивая (готовилась-то она для охраны северных лагерей), отличный сторож и охранник, собака Сталина имела один недостаток: она была никудышным розыскником, то есть отказывалась ходить по следу. По всей видимости, сказалось родство с водолазом.
Ефрейтор Приходько знал это ещё с «учебки», где готовили младших специалистов службы собак, и всё-таки на поиски самовольщика он решил идти с Малышом. Если приказ нельзя выполнить, то надо сделать хотя бы видимость его выполнения. Малыш особо принюхиваться не будет — следовательно, с его нюхом ничего не случится, а если даже и случится, тоже не беда, ему по своей специальности — караульной собаки — нюх не особенно-то и нужен.
Так рассуждая, инструктор дошёл до дежурки, где и доложил командиру части о готовности выполнить поставленную задачу. Малыш тоже отметился, облаяв начальство, чем привёл подполковника в полный восторг.
— Ну и зверюга, от такого не побегаешь, враз порвёт. Ефрейтор, ты смотри поосторожней, мне солдат живым нужен. Прапорщик, — обернулся он к помдежу, — пойдёшь старшим поисковой группы, возьми двух бойцов из роты этого Кошкина, для опознания, тьфу ты, для узнавания, ну, в общем, ты понял.
«Брать след» Приходько решил от дверей казармы. Он потребовал принести простыню Кошкина и сунул её под нос Малыша:
— Нюхай.
Малыш недовольно закрутил головой.
— Ищи!
Пёс удивлённо уставился на ефрейтора, совершенно не понимая, что от него хотят.
Приходько, не дожидаясь, пока стоящий рядом прапорщик заподозрит неладное, скомандовал:
— Вперёд.
Эту команду Малыш знал и охотно выполнил, рванув поводок так, что инструктор едва удержался на ногах. Поисковая группа начала движение, направление которому — как будто бы — задавал мчащийся во всю прыть Малыш. На самом же деле пёс бежал туда, куда его, с помощью поводка, направлял ефрейтор. Приходько служил уже второй год и, конечно же, знал, где и как солдаты ходят в самоволку, сам был грешен. Вот к одному из таких мест он и вёл сейчас поисковую группу.
— Приходько, — крикнул запыхавшийся прапорщик, — придержи своего волкодава, передохнём.
— Нельзя, товарищ прапорщик, микрочастицы испаряются.
— Чего?
— Следы, говорю, остывают.
— А-а. Что-то, я смотрю, собака у тебя не очень-то принюхивается.
— Он верхним нюхом работает.
Больше прапорщик вопросов не задавал. Приходько, пробежав вдоль полосы препятствий, свернул к складу КЭЧ. Там, за складом, — забор, в заборе есть место, где у двух досок снизу вытащены гвозди. Раздвинул доски — и ты на свободе.
Приходько остановился; от склада до забора — сугроб, всё правильно, на слежавшемся снегу отчётливо видны следы, свежие следы. Теперь надо добраться до забора, за ним автоплощадка, гаражи. А дальше куда? А дальше собака «потеряет след». Ну а что? Обычное дело, там ведь люди ходят, машины ездят.
Послышались топот и громкое дыхание — это подбежала поисковая группа.
— Товарищ прапорщик, здесь он прошёл. Видите следы?
— Вижу. Молодец, ефрейтор, и собака твоя молодец…
— Рано хвалите, в город выйдем — там труднее будет, следы, поди, уже затоптали.
— Да кому затаптывать-то? Время второй час ночи. Ты, Приходько, главное, не ссы, прорвёмся. С такой ищейкой — и не найдём?..
«Да уж, с ищейкой. Видел бы начальник питомника, как я с караульной собакой по следу бегаю. Хорошо, что он в отпуске. Хотя кто знает — может, ещё и спасибо скажет за то, что я Дика сберёг. Ладно, чему быть — того не миновать», — проносились в голове мысли.
— Малыш, нюхай. След, Малыш. Вперёд.
Пёс полез на сугроб, Приходько за ним. Возле забора снег был разрыт, доски раздвинуты. Малыш, таща за собой инструктора, с ходу нырнул в дыру.
Всё произошло так быстро, что инструктор не успел нагнуться и, ударившись головой о перекладину, выпустил из руки поводок.
— Малыш! Стоять! Ко мне, Малыш!
Бесполезно: разгорячённый пёс в несколько прыжков преодолел небольшой пустырь и скрылся за ближайшим гаражом.
— Что случилось? — спросил скатившийся по сугробу прапорщик. — Где собака?
— На задержание пошла, — брякнул первое, что пришло в гудящую от удара голову, Приходько.
— Как на задержание?! Ты что, ефрейтор, охренел?! Забыл, что командир сказал?
В это время со стороны гаражей раздался вопль ужаса. Наверное, так когда-то кричал сэр Генри, увидев собаку Баскервилей.
— Едри твою мать, — прапорщик даже присел. — Приходько! Ну чего ты стоишь? Загрызёт же бойца!
Приходько на карачках проскочил дыру и побежал. Минуты через три он уже был у крайнего гаража. Обежав его, ефрейтор увидел следующую картину. У кирпичной стены, прижавшись к ней спиной, стоит солдат, а напротив него, лицом к лицу, то есть мордой к лицу, положив передние лапы бойцу на плечи, стоит Малыш. Судя по тому, как пёс весело виляет обрубком купированного хвоста, он был рад встрече с новым человеком. Разделял ли собачью радость человек, сказать было трудно. Возможно, Кошкин, а это был он, ещё не понял, что это бородатое, усатое чудовище, дышащее ему в лицо, — собака. Глядя в открытую зубастую пасть, из которой свисал длинный влажный язык, Кошкин что-то быстро-быстро говорил. О чём он пытался рассказать Малышу, Приходько разобрал, только когда подошёл ближе.
