Тахар Бенджеллун - Священная ночь
Обзор книги Тахар Бенджеллун - Священная ночь
Тахар Бенджеллун
Священная ночь
Предисловие
Слегка запоздалое знакомство русского читателя с творчеством знаменитого марокканца Тахара Бенджеллуна (род. в 1944 г.), чьи двадцать с лишним книг переведены почти на все европейские и несколько восточных языков, естественно, должно начаться с романа, получившего Гонкуровскую премию (1987). Хотя «Священная ночь» не самое, быть может, главное творение писателя — прозаика и поэта, создавшего много прекрасных произведений, посвященных родной стране.
В Марокко Тахар Бенджеллун стал широко известен после публикации сборника стихов «Люди под саваном молчания» (1971). В нем смело и одновременно «горько» создан образ древней и прекрасной земли, на которой не «избывает народное горе», «царит нищета», «зарыта мечта о свободе», болят «шрамы памяти» о «гордом времени» борьбы с угнетателями… Правда, молодого писателя, прочно связанного с антимонархическим движением и «революционным» дыханием новой культуры, не постигла участь его не менее знаменитого предшественника — Дриса Шрайби, чей роман «Простое прошедшее», разоблачавший еще в 50-е годы чудовищные контрасты жизни Марокко, был запрещен, изъят из всех библиотек страны, а сам писатель практически в течение двадцати пяти лет был «персоной нон грата» на родине. Судьба Тахара Бенджеллуна сложилась более счастливо. Он продолжал писать и публиковать одно за другим произведения, где, по словам его соотечественника и современника — писателя и поэта Мохаммеда Хайреддина, «звучит голос самой марокканской земли — высшей точки человеческой драмы».
Роман-поэма «Харруда» (1973), роман-сказка «Моха-безумец, Моха-мудрец» (1978), роман-путешествие «Молитва об отсутствующем» (1981), сборник стихов «Миндальные деревья умерли от ран» (1976), роман-притча «Писарь» (1983) и многие другие книги Т. Бенджеллуна- произведения, в которых дышит современная история Марокко, оживают картины его прошлого, открывают свои «тайны» прекрасные города, каждый из которых (Фес, Марракеш, Танжер, Тетуан, Рабат, Касабланка) — своеобразный лик родной и любимой писателем земли. О ее былом величии и о пережитой ей трагедии — «отнятой у народа свободе» — Тахар Бенджеллун свидетельствует ярко, пристрастно, в традиции народных легенд и преданий, которые и сегодня еще звучат из уст бродячих рассказчиков на площадях и у стен мечетей.
Но Тахар Бенджеллун как подлинный патриот не только досконально знает свою родину и вдохновенно пишет ее портрет, но и как гражданин мира дарит читателям удивительные образы Палестины, Ливана, Италии и, конечно же, Франции. Он внимательно следит за судьбой своих соотечественников, рабочих-эмигрантов, оказавшихся на Западе людьми «второго сорта», униженными и отброшенными на обочину жизни.
После зашиты докторской диссертации по социопсихологии Тахар Бенджеллун руководил в Париже Центром психологической помощи иммигрантам-магрибиниам, и этот печальный опыт общения с «потерявшими родные корни» людьми лег в основу повести-притчи «Одиночное заключение» (1976), эссе «Самое глубокое одиночество» (1977) и социально-политического памфлета «Французское гостеприимство» (1984), многократно переиздававшегося (как, впрочем, и другие произведения) во Франции. Романы Тахара Бенджеллуна, написанные на «западном» материале, но о проблемах своего мира, о судьбах иммигрантов, такие, как «Опустив глаза» (1991), «Горечь винограда» (1996), сборник новелл «Слепой ангел» (1992), еще раз подтверждают, что и по сей день необходимо анализировать и показывать проблемы отчуждения человека на чужбине, где его жизнь превращается в ощущение своей «выброшенности на холодный берег», своего «изгойства» и «окраинности», что становится признаком «человека, затерянного между двумя мирами», исполненного горечи, а порой и желания мести за сломанную западной цивилизацией жизнь. Благодаря глубокому психологическому анализу, социальному реализму и мастерству рассказчика писателю удается тепло, просто и, как это ни парадоксально, по-доброму показать самые болевые точки жизни соотечественников. Несмотря на все политические перипетии жизни своей родины, Т. Бенджеллун в силу общественного темперамента всегда находит способы выявить молодые таланты, издать антологии начинающих поэтов и прозаиков, систематически выступает с публичными лекциями о состоянии культуры в Марокко и Магрибе в целом. Его знают и как корреспондента газеты «Монд» — он присылает статьи из самых «горячих точек» планеты, в которых высказывает зачастую резкие суждения по вопросам современной мировой политики. А его книга «Что такое современный расизм» (1998), написанная в форме диалога с дочерью, во многих учебных заведениях успела стать своего рода учебным пособием.
Пожалуй, никто из марокканцев так много, ярко и талантливо не писал о самой главной «боли» своей родины — о положении женщины в мусульманском обществе, о власти традиции, патриархальной семье, оковах религиозной догмы, засилье суеверий и предрассудков. В своих произведениях («Харруда», 1973; «Песчаное дитя», 1985; «Священная ночь», 1987; «Ночь ошибки», 1997) Тахар Бенджеллун размышляет о судьбе мусульманки в современном мире, о трагедии человека, «обреченного на молчание» в стране, где на исходе XX в. сохраняются средневековые нормы социальных и семейных отношений.
Надо отметить, что стилистика писателя — воссоздавать реальный срез реальной исторической эпохи в образах метафорических, поэтически «сгущенных», часто аллегорических, сказочных, а также использовать синтетические литературные формы, такие, как роман-поэма, роман-сказка и т. д. Это делается не для того, чтобы лишний раз подтвердить свою приверженность традиции народного повествования или привлечь внимание западного читателя экзотическим ориентализмом. Писатель пробует все, чтобы усилить мелодику мотивов, вызвать общественный резонанс, и художественный мир его произведений, несмотря на их внешнюю традиционность, оказывается чрезвычайно актуальным и волнующим.
Романы «Песчаное дитя» и «Священная ночь» тоже написаны в сказовом ключе: наряду с приемами метафоризации, фольклорными, религиозно-мистическими мотивами используются и исторические параллели, и документальные вкрапления. Все это, с нашей точки зрения, лишь усиливает экспрессию повествования, а порой и «вуалирует» прямой протест автора против многих явлений национальной реальности.
Возможно, именно поэтому дилогия, особенно ее второй роман, и стала событием литературной жизни конца 80-х годов и была отмечена одной из самых престижных премий Европы — Гонкуровской.
Но поскольку оба входящих в дилогию произведения связаны между собой общим истоком, скажем несколько слов о романе «Призрачное (или, как называет его автор, «песчаное») дитя». Это произведение, хотя и искусно стилизованное под занимательные рассказы бродячих сказителей, собирающих в мавританских кофейнях и на базарных площадях марокканских городов огромные толпы народа, — современная притча, но со свойственным народным историям разнообразием концовок: каждый слушатель припоминает что-то похожее либо случавшееся с ним, а заодно сообщает новые подробности, которые рассказчик в другом месте уже естественно вводит в сюжет. Таким образом создается легенда о седьмой девочке, родившейся в несчастливой семье, которой Бог так и не послал мальчика. Отец, потерявший рассудок от очередной «неудачи» с рождением сына, называет ее Ахмедом. Под пером современного писателя занимательная история превращается в трагическую повесть о социальном мираже, фантоме, существе, имеющем плоть, но ставшем бесплотным призраком, имеющим лик, но обезличенным религиозным и социальным бесправием, рожденным в богатом доме, но ставшим бездомным бродягой, сумевшим отомстить своим насильникам, но так и оставшимся неотмщенным за вековое насилие, творимое над женщиной в этой стране… История человека, избавившего себя от диктата патриархальной семьи, но умершего в звериной клетке, выставленным напоказ толпе, — вот вкратце коллизия романа «Песчаное дитя».
Но повествование со скорбным концом не устраивает, как водится в народных романах, всех слушателей, и некоторые начинают уверять рассказчика, что Ахмед, поняв, что он женщина, не разделил трагическую судьбу героини, но ушел из жизни «потихоньку», обратив свой взор к небу… Другие припоминали героические сюжеты, в которых под именем легендарного арабского рыцаря, защитника простых людей — Антары, скрывалась женщина, да так и погибла с оружием в руках, и, только сняв с нее доспехи, люди узнали, кто был их спасителем, державшим в страхе армию врага…
Вводя в текст романа разные параллели — легендарные, реальные, фантастические, писатель уплотняет и развивает сюжет, насыщая традиционное для народного повествования нравоучение современным социальным и политическим смыслом. И хотя воссозданное сказание о «призрачном» ребенке так и не обрело в книге Бенджеллуна определенного конца, рассказанная история сама уходила в «песок», а различные версии завершения необыкновенной жизни героини лишний раз свидетельствовали о том, что ее дальнейшая судьба не столько туманна, неопределенна, сколько еще недосказана самой реальностью. Поэтому стадия «предшествования жизни», показанная в первой книге дилогии, логически переходит в «Священной ночи» в стадию «овладения жизнью», показанную писателем лишь как одна из возможных попыток преодоления судьбы. Эту историю, «подлинную» версию своего «воскресения» и «преображения», рассказывает сама героиня. Причем преднамеренность сообщения правды и только правды, мотивируемая тяжестью всего невысказанного ранее, утаенного или скрытого, и невозможность дальнейшего существования, продвижения героини к будущему без устранения груза прошлого — немаловажная деталь в структуре романа.
