Мартин Мозебах - Князь тумана
Обзор книги Мартин Мозебах - Князь тумана
Князь тумана
1. Такси тормозит, дама падает
Несколько шагов за пределы маленького семейного мирка, и ты уже так далеко, словно оказался в эмиграции… А что? Эмигрировать — отличная мысль! Вот жалость, что Теодор Лернер не англичанин; у них-то широкий выбор, ведь полмира принадлежит англичанам. Правда, есть еще Аргентина, где можно заняться скотоводством, или Бразилия, где можно разводить кофе. В конце концов, Панама, там можно открыть судоходную компанию. Кто-то едет в Россию торговать сахаром и индиго. Есть много способов озолотиться. Вернувшись в родное отечество, эти люди живут где-нибудь в Висбадене или Годесберге на собственной вилле с башенками, среди многоярусных садов, и тешат свой взор, утомленный экзотическими пейзажами, созерцанием прирейнского ландшафта.
Теодор Лернер считал, что неплохо владеет пером. Так почему бы не заняться описанием путешествий. Ездишь верхом на слоне на тигриную охоту и записываешь свои впечатления при свете чадящей карбидной лампы. Такие авторы чрезвычайно популярны у читающей публики. Литературу такого рода признает даже двоюродный братец Валентин Нейкирх, строгий директор горнорудного предприятия, всегда осуждавший Лернера за его страсть к прожектерству. Ныне Теодор Лернер пробавлялся заказами от «Берлинского городского вестника». Он работал в пожарном режиме. В том смысле, что его посылали туда, где случался пожар, и он описал уже одиннадцать случаев. Первые произвели на него огромное впечатление. Еще бы! Стоишь посреди зачарованно глазеющей толпы, ноги стынут, а в лицо пышет огненным жаром, летят искры, вот с треском обрушилась балка, и вдруг в одном из окон верхнего этажа показывается женщина в ночной сорочке. Потеряв надежду на спасение, она выбрасывает на растянутое внизу полотно ребенка. Взволнованные репортажи Лернера понравились в редакции. На него стали смотреть как на специалиста по такого рода горячему материалу. Спрашивается: что ж ему теперь — всю жизнь не видать других репортерских заданий, пока не выгорит весь Берлин?
Озабоченно хмурому главному редактору было не до Лернера. Тираж газеты давно не растет.
— Дайте мне какой-нибудь эксклюзив! Нужно, чтобы номер пошел нарасхват, — ворчал он себе под нос. Странно было видеть озабоченное выражение на лице этого элегантного господина, которому недавно на балу работников берлинской прессы присудили титул самого красивого мужчины. Впрочем, дамское жюри наполовину состояло из его поклонниц. — Вам известно, где сейчас инженер Андрэ?
Лернеру это было совершенно неизвестно. Три месяца тому назад инженер Андрэ отправился в экспедицию, собираясь перелететь через Северный полюс на монгольфьере.
— Как же он увидит сверху Северный полюс? — спросил Лернер.
Подумать только! Этот юноша, кажется, воображает, что на Северном полюсе стоит какой-нибудь опознавательный знак, вроде обелиска или сложенной из льда пирамиды! Лежит же на картинах, изображающих переход Наполеона через Сен-Бернарский перевал, под копытами вздыбленного коня источенная временем, обветшалая каменная плита с надписью «Ганнибал». Так отчего же и на Северном полюсе не быть такому археологическому памятнику, поставленному эскимосами или викингами?
— Вы меня умиляете! — В усах главного редактора блеснули серебристые нити.
Но у Лернера уже был наготове приемчик, который всегда выручал его в таких случаях. Чувствуя, что ляпнул не то, он моментально делал вид, будто просто неудачно пошутил. Как правило, чутье его не подводило, и он успевал вывернуться. На счастье, главному редактору пришлось отвлечься.
— Нет! Скажите этой даме, что я не принимаю, — бросил он секретарю, осторожно заглянувшему к нему в приоткрытую дверь.
За спиной секретаря маячила тень. Угадывались очертания громоздкой шляпы на голове, солидного бюста и обширного одеяния, поражающего многообилием затраченной ткани. Сама тень уже предвещала появление весьма внушительной персоны. В гавань приемной вошел пятимачтовый боевой корабль. «Как можно отмахнуться от такой посетительницы?» — удивился про себя Лернер.
— Эта дамочка не в первый раз притаскивает нам всякую всячину! Предлагает купить то чью-то скандальную переписку, то воспоминания русских шпионов, то любовные письма высочайших особ, но всякий раз либо заламывает несусветную цену, либо выясняется, что обещанных бумаг нет у нее на руках, либо все это вообще чепуха, а мне нужен сейчас материал об инженере Андрэ!
— Да что же напишешь о без вести пропавшем? — спросил Лернер. — Ведь на то он и без вести пропавший, что никто не знает, куда он пропал. И биография Андрэ, и подготовка к экспедиции — все это в газетах уже сто раз пережевано, а теперь он исчез, и все!
Безлюдная, ничейная земля! Да осталась ли еще где-нибудь такая? Земля, которая никому не принадлежит, где нет ни путей, ни дорог, а может быть, даже ни низа, ни верха? Переступаешь невидимую грань, проходишь через стену тумана и проваливаешься, как в бездну, в лавину снежной пыли, в которой ничего нельзя различить, но где разлит странный свет, какой бывает в туманный зимний день. Разве не в том заключается один из признаков ничейной земли, что никто не знает ее границ?
— Надо бы поискать Андрэ, — сказал главный редактор.
Несколько экспедиций уже вышли на его поиски. Спасатели поступили благоразумнее пропавшего инженера, отправясь на Север не по воздуху, а на собачьих упряжках и лыжах. В таком виде новых героев запечатлели репортеры, такими их запомнили читатели. Теперь и они пропали. Истории, конечно, сенсационные, но для прессы от них мало толку. Поначалу сообщения вызвали колоссальный интерес, но затем поток информации иссяк, а продолжения не последовало. Ну, подберет спасательная экспедиция лоскутья воздушного шара, и на этом все. Инженера съели белые медведи. Даже могилки его не будет, как не было и нет обелиска на Северном полюсе.
— И правда, Лернер, разузнайте-ка, куда запропастился этот Андрэ! Найдите его!
В начальственном требовании выплеснулась горькая досада редактора, сейчас он ломал комедию в жанре язвительной сатиры, Лернеру в реплике Шёпса послышался еще и упрек. Главный словно намекал, что Лернер ни на что не годен, кроме будничной работы, с которой может справиться любой. Куда уж, мол, тебе газету спасать! Иногда Шёпс позволял себе такие эскапады в воспитательных целях. Одних это подхлестывало, других ставило на место.
— В Трептове горит анилиновая фабрика, — заглянул в кабинет секретарь.
Главный только зыркнул на Лернера — и тот ринулся на задание, опрометью выскочив из кабинета.
На улице лил дождь. К счастью, перед дверями редакции «Берлинского городского вестника» как раз остановилось такси. Ливень совершенно нарушил порядок уличного движения. Таксомоторы и извозчики сбились в кучу и едва тащились сплошным потоком, пешеходы где попало выскакивали на мостовую и перебегали улицу, петляя между экипажей.
По ветровому стеклу машины струилась вода. Лернер сел, но едва такси тронулось, как за завесой дождя, заливавшего ветровое стекло, перед радиатором откуда ни возьмись смутным призраком выросла какая-то гигантская фигура, зашаталась и рухнула под колеса.
Шофер с перепугу выругался и затормозил. Лернер выскочил на дорогу. На мокрой мостовой лежала дама. Ее громоздкая шляпа сбилась набок. Зонтик валялся рядом на мостовой.
— Ничего страшного! — произнесла потерпевшая на удивление твердым голосом при виде подбежавшего Лернера. С его помощью дама поднялась на ноги. Вес у нее был солидный, но она старалась облегчить усилия Лернера.
Возвращаясь с дамой в машину, он заметил, что та прихрамывает.
— Вас подвезти? Я сам направляюсь в Трептов, там горит анилиновая фабрика.
— Анилиновая фабрика? — переспросила дама, поправляя шляпу. Промокший насквозь зонтик подобрал шофер. — Там уже потушили. Ложная тревога, не так ли? — Последние слова были обращены к шоферу, который еще не успел задвинуть стеклянную перегородку, отделяющую кабину от пассажирского салона.
— Откуда мне знать! Ничего не слыхал об этом! — недовольно буркнул шофер.
Он еще не остыл от злости, вызванной пережитым страхом. Его отрицательный ответ, как это нередко бывает, при желании можно было истолковать как подтверждение того, что сказала новая пассажирка. В салоне это было понято так, что нигде ничего не горит и никогда не горело. В тепле от надушенных одежд и волос дамы разлилось благоухание: запахло розами и корицей. Дама была уже далеко не молода, однако лицо ее было гладким, а глаза молодо и живо блестели.
Шофер ждал указаний, и Лернер спросил у дамы, куда ее везти.
— В этом-то и загвоздка! — воскликнула дама.
Оказывается, нечаянная знакомая Лернера только что приехала в Берлин по приглашению хороших друзей («Может быть, вы случайно знаете ротмистра Беплера?»).
