Михаил Веллер - Легенда о теплоходе «Вера Артюхова»
Обзор книги Михаил Веллер - Легенда о теплоходе «Вера Артюхова»
Михаил Веллер
Легенда о теплоходе «Вера Артюхова»
1. ЧЕРНЫЙ БИЗНЕС
За долгий рейс моряк звереет. Советский человек и вообще-то зверь, а тут еще однообразие и ограниченный контингент окружающих рож идиосинкразию вызывает. При хорошем питании (а вся-то радость моряцкая – – пожрать повкуснее) от отсутствия баб аж глаза заволакивает. Суда большие, остойчивые, автоматики до черта, – это тебе не в шторм по реям бегать, паруса вязать: неделями моряк не вылезает из жилых и рабочих помещений на свежий воздух. Ручки мягкие, ряшка белая, бока жирные, – привет от морского волка. Кормовые деньги гоняют из графы в графу, комбинируют, артельщик расстилается: маслице голландское, куры датские, мука канадская, баранина австралийская; пожрал – и в загородку: торчи себе в койке за пологом интимным, как перст. Естественно, моряк делается нервным.
Он нервничает и считает свои валютные копейки, переводя их в центы, центы – во всякие хорошие вещи, вещи – в родные деревянные рубли, рублей получается много, и это его услаждает. На этом занятии он зацикливается, плюсует свои аж двадцать центов валютных в сутки по неделям и месяцам и в арифметических грезах обретает некоторое душевное равновесие среди неверных вод мирового океана.
Порт советского моряка унижает. Моряк марширует тройками в наидешевейшие лавки и злобно смотрит, как арабы с либерийских пароходов хохочут над ним из такси по пути в бордель и швыряются банками из-под пива. Для него такси – идиотская роскошь, проститутка – недоступная роскошь, пиво – редкая роскошь. Поэтому советский моряк любит китайцев. Китайцев в загранпорту вообще водят строем, в одинаковых синих казенных бумажных костюмчиках, и купить они не могут вовсе ничего: глазеют бесплатно, насколько глаза раскрываются. А ведь за хлам из портовой лавчонки моряк и плавает. Дома он с добытым добришком – ковром, кроссовками, видиком, да еще если «тойотой» двадцатилетней подержанности, ветераном автосвалки, – является человеком зажиточным, ему завидуют соседи и норовят ограбить рэкетиры.
Вот от всего от этого моряк звереет. Предохранители в нем изнашиваются, разъедаются морской солью, и становится он взрывоопасен и непредсказуем, как мина-ловушка: ты и худого не чаешь, а она грохнет.
А в родном порту предусмотрены для него не психоаналитики, а обиралы-таможенники, и стресс он может разрядить способами исключительно дедовскими: водки врезать, бабу трахнуть, в морду вмазать: эффективные способы, но чреватые нежелательным побочным действием для кошелька, здоровья и биографии.
Особенно тяжело влететь в долгий фрахт. Везешь ты из Ленинграда в Амстердам прокат, а оттуда в Канаду станки, а оттуда в Японию пшеницу, оттуда в Африку автомобили, и болтайся так целый год, жди случая с попутным грузом вернуться домой. И эта неизвестность сроков дополнительно изматывает.
В тропиках хоть стакан сухаря ежедневно полагается. Якобы медицински, для здоровья, на деле же – чуток поднять дух. Ну, не шибко-то высоко с одного стакана сухого утомленный дух подпрыгнет, поэтому сговариваются по трое – и раз в три дня каждый высасывает объединенную бутылочку. Жданная радость, красная веха календаря.
И вот таким макаром сухогруз «Вера Артюхова» которые сутки торчит в одном вшивом африканском порту. Когда трудолюбивые африканцы сподобятся их разгружать – неизвестно; когда и чем грузиться – неизвестно; когда – домой – неизвестно… И на берегу делать нечего, пустая нищета, ни глазу, ни карману…
И дуреет в горячей металлической тени вахтенный у трапа, чинарики заплевывает и на причал их щелкает меланхолично, томится в тоске. Минуты считает. Дожить бы до обеда, похлебать окрошки из холодильника и лечь в каюте под вентилятор, о бабе мечтать.
Лишь полдень перевалил, солнце плавится в парном мареве, пекло и глушь на пирсе.
И из этой глуши выделяется некая фигура и шествует неторопливо и важно по направлению к трапу. Приблизившись, замирает у нижней ступени, ощупывает взглядом пространство и начинает подниматься.
Вахтенный протер глаза, прочистил мозги затяжкой: поднимается! Черный старичок, дохлая тростинка. Поймал его взгляд, убедился в обвисшем красном флаге на корме, закопченной красной полосе на трубе, приосанился и неуверенно продолжает подниматься. Под каким ни попадя капиталистическим флагом можно от белого матроса и пинка получить. А советский негра ударить не может, им строго запрещено.
– Куда-да, – лениво цыкает вахтенный. – Гоу аут. Цурюк. Пошел на…
Этих на борт только пусти – по гайкам судно свинтят.
Негр-старичок осмотрительно останавливается за четыре ступени до верха, выпячивает куриную грудку и с достоинством рекомендуется:
– Ай хэв бизнес. Ченч. Вери чип.
А черт его знает. Вдруг у него что-нибудь интересное действительно вери чип.
Смешное чучело и трогательное: ножки черные из полотняных шортов торчат, рубашечка перелатана, а сверху грибом – облезлый английский колонизаторский шлем «здравствуй-прощай», долженствующий символизировать, что обладатель его – человек интеллигентный и не чуждый мировой цивилизации. На шейке куриной болтается на ременном шнурочке амулет. Очевидно, для покровительства в большом бизнесе.
И нагрудные карманы отдуваются, набиты, уголки торчат засаленные разномастных купюр. Ну – большой бизнесмен пожаловал. Меняла. Ченчила. Деньги, значит, менять. Прямо на месте, и скидка меньше, чем в банке. Смотрит вопросительно:
– Ченч?..
Вахтенный бурчит, с ненавистью к жаре, Африке, своей проклятой нищенской доле, каковая ненависть и переносится на чучело перед ним:
– Совьет рублес.
Негр дипломатично соглашается:
– Совьет – гуд.
А чего – гуд-то? Ага. Хрена ему нужны рубли. Сейчас.
Вахтенный на него смотрит снуло, смотрит, на шейку черную, на карманы оттопыренные, и в глазах его пробултыхивается какая-то мысль. Оживают глаза. Угощает он негра сигаретой. Тот принимает с важной вежливостью, прикуривает, благодарит милордовским полупоклоном, пыхает – – всем видом старается напоминать вроде как Черчилля с его сигарой. А вахтенный снимает трубку телефона за люком на переборке и звонит приятелю в каюту:
– Слушай, – говорит, – постой пять минут у трапа, а? Что-то живот крутит, и вообще тошнит от этой жары, как бы тепловой удар не хватил.
Приятель мычит, блеет: что, зачем, неохота, будто нельзя в гальюн и так отлучиться?.. кое-как соглашается.
И вахтенный радушно приглашает старичка к себе в каюту: мол, прошу, почтенный бизнесмен, выпьем, покурим, дела наши финансовые обсудим. Конвоирует его по коридорам напористо и ехидно.
И никто еще не предполагает, что из этого выйдет.
2. НА ХАЛЯВУ И УКСУС СЛАДКИЙ
В каюте усадил он ченчилу в кресло, подвинул пепельницу, направил вентилятор, поставил стаканы: прием по полному протоколу. Тот тихо раздулся от собственной значительности.
А вахтенный берет телефон – другому приятелю: др-р-р!
– Слушай, ты пузырь еще не выжрал?
Приятель – осторожно:
– А тебе что? – И, с предвкушением блаженства: – Вот стемнеет, будет попрохладнее – захмелюсь, хоть чуток кайф словлю. А чего так, походя, без толку…
– А того, что у меня ченчила сидит, так он рубли на валюту меняет!
– Какой ченчила?
– Какой-какой. Нормальный, местный. По трапу притопал, все карманы оттопыриваются.
– Он че, рехнутый? Или ты?
– Да у него весь видок с придурью.
– Че за видок?
– Старенький, черненький, сморщенный, и обмундирование на нем английского колонизатора, который сто лет в обед от старости помер.
– Кто помер?!
– Колонизатор.
– Какой колонизатор?!
– Английский, идиот!
– Да пошел ты, сам козел!
– Стой, не бросай трубку, дура! Я его одного в каюте оставить не могу, ведь сразу скоммуниздит что-нибудь!
– Ты че, вообще, крыша поехала?! Кто скоммуниздит – колонизатор?! А помер кто?!
– Забудь о колонизаторе!!! Сидит негр-ченчила. Набит деньгами. Меняет на рубли. Понял?
– Понял. А что, рубль конвертировали, пока мы здесь? А колонизатор где?
– У меня в каюте!!! Негр!!!
– Колонизатор – негр?! У тебя??? Ты что, совсем екнулся!!!
– Сейчас приду к тебе – и удавлю на хрен!! Слушай: есть ченчила. Он негр. Он у меня в каюте. Он старый и черный. И худой. Килограмм двадцать. Ему в обед сто лет…
– Так кому сто лет-то?..
– Еще пикнешь – взорву тебя на хрен вместе с этим долбаным пароходом!!! Ему надо дать выпить. С почетом. Тогда он тебе вообще поменяет что хочешь на что хочешь. Ты – хочешь – менять – рублшь – на доллар?
– Н-ну… не понял… хочу, ясно!
– Тогда: дуй сюда. Сию минуту. Будем менять. Никому больше – ни звука!
– Скаал бы сразу! Ты дверь запри! Бегу!!
– Стой! Пузырь возьми! Ты думаешь, я тебе че звоню?
– Сказал бы сразу! Стаканы есть? Бегу!!
