Елена Нестерина - Официантка
Обзор книги Елена Нестерина - Официантка
Нестерина Елена
Официантка
Пролог
Кот Барсик, как обычно, спал в подсобке на халатах. И именно в этот день он попался Марине на глаза первым.
— А ну, брысь отсюда, ишь развалился, барин!
Кот, лениво потягиваясь, не спешил покидать насиженное место.
— Иди, иди. Развели тут зверинец. А ну как санэпидстанция нагрянет. Неприятностей одних…
Голова раскалывалась. Утро было испорчено, день со своими извечными заботами наступал медленно и как-то нехотя.
Марина появилась на кухне своего ресторана. Голова болеть не переставала, и эта противная боль нагоняла на Марину злость и раздражение. Есть она не могла, курить тоже, Марина лишь пила минеральную воду. Вкус этой воды после третьего стакана стал Марину бесить, и она яростно швырнула стакан в стену.
Марина зашла в бухгалтерию.
— Почему выручку такую маленькую делаете? — спросила она недовольным голосом.
Услышав это, бухгалтер начала медленно подниматься из-за стола, а управляющий — тощий старикашка Федор Федорович — бросился к Марине и быстро-быстро заговорил:
— Мало сейчас клиентов, Марина Геннадьевна, потому и выручка такая плохая.
— Да ладно, будете мне гнать — клиентов мало! — Марина снова заглянула в книгу, перевела взгляд на экран компьютера. — Клиентов должно быть нормально. А вот выручка вторую неделю вообще никуда. Вы чего?
— Только из-за клиентов, только, — не переставал бормотать Федор Федорович. — Весна.
— И что — весна? Что, клиенты с деньгами, как перелетные птицы оляпки, все на север улетели?
Федор Федорович вздохнул:
— Пост сейчас, Марина Геннадьевна. Великий пост. Вот люди и в рестораны меньше ходят.
— Что?! — Марина решила, что дед шутит, да ещё так не вовремя.
— Истинная правда! — управляющий прижал ладошки к сердцу. — В этом году у всех так по ресторанам. Почти у всех.
— Да не верю я!
— Правда-правда! — бухгалтер осмелела. — В этом году как-то особенно.
— Это что, все вдруг шибко верующими стали? Так что ли, православные вы мои? А где же тогда наши друзья мусульмане и иудеи? Обычно их много, и поста у них сейчас никакого нет. Кто-то хочет меня сегодня разозлить.
— Нет, нет, никто не хочет! Это правда, это статистика! — продолжал оправдываться Федор Федорович.
Но Марина лишь недовольно фыркнула, и Федор Федорович умолк.
— Действительно правда. Едят меньше. То ли действительно постятся, а то ли так, худеют, вроде как разгружаются, — подхватила бухгалтер, краем глаза замечая, как Федор Федорович благодарно улыбается ей из-за плеча Марины.
— Модно стало. Весна, лишнее из себя люди вычищают, — добавил Федорович. — Вот такая вот мода.
— Эта мода не из их организмов, а из наших карманов кое-что вычищает. — Марина злилась, а подвернувшуюся ей под руку тетрадку готова была просто в клочки разорвать.
С этими словами Марина покинула комнату бухгалтера, долго курила на улице, и яркое весеннее солнце заставляло её жмуриться, а значит появится больше морщинок вокруг глаз.
«Достали вы меня все, ох, достали» — с этой мыслью Марина вошла в ресторанный зал. Посетителей и в самом деле было мало, как никогда. Или это традиционно их уже так мало? Ведь Марина давненько что-то в зал не выходила, все некогда было. Все, осыпается бизнес? Вот паршивцы, разорить её хотят, по миру пустить… Злодеи.
Возле стойки бара на полу что-то собирала официантка. Марина подошла. На ковре валялись осколки разбитых тарелок и рассыпанные объедки. Метрдотель стоял над ней, ничего не говорил.
Марина посмотрела на всю эту картину и велела метрдотелю и официантке идти за ней в служебное помещение.
— Она за ковер зацепилась, — начал было метрдотель, — шла все, оглядывалась, поднос несла. Ну и…
Официантка держала осколки на подносе и, опустив голову, стояла возле своих начальников.
На осколке пирожковой тарелки была нарисована медвежья лапа с зажатым в ней мороженым.
«Одна из моих самых любимых картинок, — подумала Марина. — Разбила. Вот кляча. Все я, добренькая… Нет, введу я им штрафы, пусть платят за разбитую посуду. Нечего сюсюкать, работать совсем не хотят, на шею сели…»
— Как твоя фамилия? — спросила она у провинившейся официантки, которую приняли в ресторан совсем недавно.
— Кривенко, — всхлипнула девушка, решив, что настал её последний час на этой работе.
— Кривенко? Тогда все с тобой понятно, Кривенко. — Марина усмехнулась.
Официантка была примерно такого же возраста, что и она. Разве что Кривенко — и поругать-то нельзя, что руки кривые.
— Зовут как?
— Валя…
— Вот что, Валя. Ты работать хочешь? — спросила Марина, но посмотрела на «метра».
— Хочу…
— Что такое «профнепригодность» знаешь?
Осколки на подносе Вали Кривенко звякнули, Марина увидела медвежье ушко, носик, расколотый почти на равные части. Это была картинка с медвежонком-бандуристом, тоже очень красивая, Марина её помнила.
Марина разозлилась ещё больше. Работают как попало, выручку не делают, да ещё посуду такую дорогую колотят.
— Ты понимаешь, что тарелочки все эти эксклюзивные, прямо-таки драгоценные тарелочки, — продолжала Марина нудным голосом, потому что её гнев никак не проходил.
Валя не могла сейчас произнести ни слова, хотя, видно, девчонка была прожженная.
— По-моему, ничего ты не понимаешь. — Марина нащупала языком кусок антрекота, который давно застрял у неё между зубов и только теперь выскочил. — Короче, все, я тебя увольняю.
Официантка зарыдала. Платила Марина очень хорошо, и чаевые в «Генерале Топтыгине» были — просто мечта поэта. Где ещё такое же хорошее место быстро найдешь?
Марина села на диван в своем кабинете. Какой позор! Неужели она в свои двадцать три года превращается в противную бабу-скандалистку? В гадкую, вздорную, капризную? Капризную — ещё ладно, но противную! Вздорную!
Никто её на аркане не тянул давать распоряжение, что за разбитую посуду с официантов не будут ничего высчитывать. Сама так решила. А теперь что, вожжа под хвост попала? Капризная? Покобениться захотелось, власть свою показать? Это что — «дорвалась» называется? А сама откуда выползла, кем начинала?
Марина сидела в своем кабинете одна, и никто не видел, как сморщился её нос, как потекли из глаз мутные и злые слезы. Не видел никто из работников ресторана и не знал, как их грозная предводительница может быть недовольна собой.
Марина стукнула кулаком по черной коже дивана. Стыдно, девочка, стыдно. Тем более что всему есть мера. Марина всхлипнула. Нет, она не безнадежная, она хорошая — потому что просто вспомнила, как когда-то сама грохнула поднос, полный посуды, в те далекие времена, когда и Марина, и сестра её работали обыкновенными официантками в ресторане «Зеркало».
«Я хотела вверх, хотела всего добиться, а что вышло? — продолжала разбираться сама с собой Марина. — Стала я самая настоящая эта, как ее… фурия! Беспредельщица. Тиранка, сатрапиха просто! Даже я вот кто Кабаниха, вот! Самодурка! А что же мне делать?»
Марина удивленно посмотрела в окно, ища ответа.
«Тю, да мне просто нужен луч света в темном царстве!»
Луч света в темном царстве представлялся ей в образе любимого мужчины. Которого у неё не было. Никак не было. И нигде они, эти любимые мужики, для неё не продавались, и напрокат не брались, и случайно не находились. А обычные мужчины, не любимые, а просто мужики вообще — Марине надоели. Надоели хуже горькой редьки. И она, уже забывшая про официантку Кривенко и решившая её простить и оставить работать, опять злобно сжала губы.
— Достали. — В сердцах Марина бросила на пол пластиковую бутылку с минеральной водой.
Бутылка упала. Марина пнула её изо всех сил, бутылка завертелась, забурлила в ней вода, и Марина, изгоняя из себя злобу, принялась лупить по бутылке ногами, пинать её из угла в угол. Хотелось, чтоб пластик лопнул, бутылка взорвалась, зашипела — глядишь, Марина и успокоилась бы. Но бутылка не поддавалась. И Марина, гоняя упрямую бутылку и теряя последнее самообладание, закричала:
— Задрали!!! Как вы меня все задрали!
Карина никак не могла найти второй синий носок мужа. Один нашла под кухонным столом, а второй как в воду канул. Сынок таскался за ней по квартире, пытался помочь что-нибудь сделать, но на вопрос: «Где твои шапка и шарф?» — вот уже полтора часа отвечать отказывался.
— Мы пойдем гулять? — поднывал сынуля, цепляясь за Каринины ноги и не давая ей нагнуться и заглянуть под диван.
— Конечно, пойдем. — Карина старательно держала себя в руках. — Только сейчас найдем папин носок, шапку твою найдем, да, сынок? Шарфик тоже найдем — и сразу на улицу. Вы будете хоть когда-нибудь все на место класть? А? Вещи свои на место. Как? Будете?
