Евгений Петров - Том 2. Золотой теленок
Тем не менее у странного режиссера были поклонники, и он очень этим гордился, забывая, что нет на земле человека, у которого не было бы поклонников. И долго еще после отъезда режиссера Борис Древлянин тщательно копировал его эксцентричные методы» (ЦГАЛИ, 1821, 36).
История кинорежиссера Крайних-Взглядова и Бориса Древлянина – это пародия на всевозможные «левые», формалистические увлечения в кинематографе и одновременно на «киноков», – так в середине 20-х годов называли себя некоторые кинодокументалисты. В теории «киноки» энергично выступали против игровых, художественных фильмов, против павильонных съемок и декораций. Художественной кинематографии они противопоставляли документальный «киноглаз». В черновиках романа есть запись: «Борис Древлянин (кинок)» (ЦГАЛИ, 1821, 37).
Если бы этот эпизод остался в романе, то он в какой-то мере повторил бы описание событий на черноморской кинофабрике. Исключая его, сатирики, по-видимому, отвергали опасность дублирования сюжетных мотивов.
Сатира «Золотого теленка» была исключительно целенаправленной и злободневной. Беспощадная борьба партии против бюрократизма, вдохновившая В. Маяковского на создание «Бани», подсказала Ильфу и Петрову образ «Геркулеса» – цитадели бездельников и чинуш.
Нетрудно привести факты, подтверждающие актуальность и действенность сатиры Ильфа и Петрова. Уже в 1932 году в статье «О месте в „литературном трамвае“» Л. Никулин употреблял имя Остапа Бендера в нарицательном значении: «А по поводу деятельности, схожей с творчеством Остапа Бендера, я считаю нужным повторить историю, не так давно опубликованную в газетах и имеющую значение в связи с декретом, направленным против расхитителей общественной собственности,
В одно учреждение, проще говоря в ВСНХ, полгода ходил молодой человек, сдавал пальто под номерок, ходил по лабиринту комнат, что-то писал на свободных столах, и все, вплоть до курьерши, считали его сотрудником учреждения. Что же делал этот человек? Иногда (не слишком часто) он сочинял черновичок требования на дефицитные предметы широкого потребления. От имени зампреда президиума для премирования ударников, скажем. Затем этот же молодой человек писал в углу черновичка „своею собственной рукой“ – „В машбюро 2 экз.“. Легким шагом он направлялся в машбюро и говорил: „Соня, срочно перепиши“. И Соня переписывала под мелодичное журчание молодого человека о своих, им обоим знакомых ведомственных делах. Затем легкокрылый молодой человек уносил с собой переписанное уже на бланке требование и где-нибудь в укромном месте подписывал его фамилией зампреда, более или менее схоже с подлинной подписью. Дальнейший этап творчества этого Бендера был такой: он направлялся к секретарю и говорил ему: „Хлопни-ка печать“. И секретарь, увидев подпись, хлопал печатью. Остап регистрировал бумажку, направлялся куда следует и получал сотню пар обуви и километр мануфактуры. И вскорости реализовал их в свою пользу. Так существовал безбедно этот предприимчивый молодой человек, пока не вздумал дать себе отдых в Гаграх. Поиздержавшись, он решил поправить свои дела ограблением кассира сберкассы. Тут он и попался. Что произошло с ним дальше, как открылась его основная профессия, читатель может узнать из недавнего судебного отчета „Вечерней Москвы“. Кто скажет, что сын турецкого подданного – абсолютно вымышленный тип и что его контора „по заготовке рогов и копыт“- гипербола?» («Литературная газета», 1932, № 38, 23 августа).
Прямо из жизни вошел в книгу один из важнейших эпизодов «Золотого теленка» – рассказ о Восточной Магистрали. Стиль очерка «Осторожно! Овеяно веками!», многие страницы которого, претерпев лишь незначительные изменения, органически слились с романом, позволяет предполагать, что очерк писался сразу как составная часть «Золотого теленка». Другие произведения сатириков о Турксибе: очерк Ильфа и Петрова «Мы Робинзоны» («Огонек», 1930, № 16), очерк Е. Петрова «Великая Магистраль» («Гудок», 1930, №№ 109, 16 мая, ПО, 17 мая, 113, 21 мая, 117, 25 мая), резко отличаются по характеру изложения от «Осторожно! Овеяно веками!».
Прототипы некоторых пассажиров литерного поезда в третьей части «Золотого теленка» могут быть названы по именам. Так, например, поэт Эмиль Кроткий стал прообразом Гаргантюа. Среди черновиков романа есть такая запись: «Эмиль: Ведь верно! Ведь правильно?» Но для читателя верность писателей жизненной правде в широком смысле слова важнее портретного сходства. Многочисленные корреспонденции с Турксиба, появившиеся в нашей печати (М. Чарный, «Очерки Турксиба», «Известия», 1930, № 132, 15 мая; Э. Кроткий, «Наш собственный на Турксибе», «Крокодил», 1930, № 17 и др.), лишний раз убеждают в жизненной достоверности «турксибовских» глав «Золотого теленка». Причем не только в показе энтузиазма строителей или грандиозных преобразований на землях Туркестана, но и в сатирических эпизодах.
Собирались ли Ильф и Петров продолжить свою дилогию? Сатирики высказались по этому поводу на страницах «Комсомольской правды» 24 августа 1933 года в заметке «Наш третий роман»:
«Нас часто спрашивали о том, что мы собираемся сделать с Остапом Беидером – героем наших романов „12 стульев“ и „Золотой теленок“, – поведение которого на протяжении двух романов было совсем небезупречным.
Ответить было трудно.
Мы сами этого не знали. И уже возникла необходимость писать третий роман, чтобы привести героя к оседлому образу жизни. Мы еще не знали, как это сделать.
Останется ли он полубандитом или превратится в полезного члена общества, а если превратится, то поверит ли читатель в такую быструю перестройку?
И пока мы обдумывали этот вопрос, оказалось, что роман уже написан, отделан и опубликован.
Это произошло на Беломорском канале.
Мы увидели своего героя и множество людей, куда более опасных в прошлом, чем он.
И всего только за полтора года великого строительства канала они совершили тот путь, о котором автор никак не рискнул бы начать рассказ, не написав предварительно:
„Прошло двадцать лет. Суровая школа жизни закалила Ивана Петровича“ – и так далее и так далее.
Талантливые и смелые авторы канала рушат традицию рабского копирования жизни, они делают жизнь заново».
Третий роман, задуманный Ильфом и Петровым, должен был называться «Подлец». О его герое в планах книги «Мой друг Ильф» говорится: «Человек, который в капиталистическом мире был бы банкиром, делает карьеру в советских условиях». «Подлец» анонсировался в журнале «30 дней» до сентября 1933 года. Однако новый роман так и не был создан. Прямым продолжением сатиры «Золотого теленка» можно считать обличение Ильфом и Петровым мещанства, равнодушия, приспособленчества, бюрократизма в фельетонах и рассказах 1932–1937 годов.
Первую, и притом чрезвычайно высокую оценку «Золотой теленок» получил в статье А. В. Луначарского «Ильф и Петров» после появления на страницах журнала «30 дней» значительной части романа. Статья является предисловием к американскому изданию «Золотого теленка». А. В. Луначарский подчеркивает, что «Золотой теленок» «роман не только блещущий весельем, но роман, в котором много жизненной правды и который ставит серьезные жизненные проблемы и является шагом вперед по сравнению с „12 стульями“, уже приобретшими мировой интерес» («30 дней», 1931, № 8, стр. 66).
Как положительное явление в литературе рассматривается книга в статьях Л. Никулина «О месте в „литературном трамвае“ („Литературная газета“, 1932, № 38, 23 августа) и „Веселая история печального конца советского миллионера“ („Художественная литература“, 1933, № 4), Г. Мунблита „Книга о мелком мире“ („Литературная газета“, 1933, № 15, 29 марта), В. Шкловского „Золотой теленок“ и старый плутовской роман» («Литературная газета», 1934, № 56, 6 мая) и других авторов.
Позже появляется несколько очерков совместного творческого пути Ильфа и Петрова (Б. Гроссман, «Заметки о творчестве Ильфа и Петрова», «Знамя», 1937, № 9; Е. Журбина, «Об Ильфе и Петрове», «Октябрь», 1937, № 10). В них «Золотой теленок» рассматривается как серьезное достижение авторов.
Хотя некоторые статьи 30-х годов подчас предлагают читателю общие оценки романа вместо глубокого анализа, все же они выгодно отличаются от первых рецензий на «Двенадцать стульев». «Золотой теленок» избежал несправедливых нападок рапповской критики.
За последние годы в советской литературе появился ряд новых статей и исследований, в которых творчество Ильфа и Петрова рассматривается на широком общественном и литературном фоне (названия некоторых из этих работ указываются в первом томе наст. Собр. соч. в примечаниях к роману «Двенадцать стульев»).
На русском языке при жизни Ильфа и Петрова вышло восемь отдельных изданий романа. «Золотой теленок» неоднократно переводился на языки народов СССР. За рубежом роман издавался на английском, немецком, датском, французском, польском, венгерском, болгарском, сербском, хорватском, шведском, норвежском, чешском, японском и других языках.
