Пётр Лебеденко - Льды уходят в океан
— Лично я был о тебе другого мнения, — заметил Лютиков. — Пришел бы тогда ко мне…
— Лично вы! — перебил его Беседин. — А Смайдов? За что он на меня взъелся? За то, что правду всегда в глаза резал. А ему правду в глаза — как нож в сердце. Ему подавай таких, как Талалин: послушненьких, аккуратненьких да чтоб на каждом углу кричали: «Смайдов — самый честный, самый справедливый, самый умный!..» Неудобно мне говорить об этом, Сергей Ананьевич. Я ведь простой рабочий, да уж накипело вот тут…
— Почему же неудобно? — с сочувствием сказал Лютиков. — Тебя нетрудно понять, Илья Семеныч. И знаешь что? Мне нравится, как ты смотришь на жизнь. «Человек — это звучит гордо!» — ты, Илья Семеныч, эти слова никогда не забывай.
— Натура моя не позволяет их забыть, — сказал Беседин. — Если эти слова кое-кому не по нутру, что ж, я не виноват. Жалко только мне таких, нищеньких духом.
— Молодец ты, Илья Семеныч! — Лютиков совсем подружески похлопал Беседина по плечу. И, посмотрев на председателя артели, весело проговорил: — Нет, Андрей Никитич, не ошибся ты! А как думаешь, поддержат тебя?
— Не сомневаюсь в этом! — горячо воскликнул Климов. — Ни на йоту не сомневаюсь, Сергей Ананьевич!
Илья смотрел то на Лютикова, то на Климова, его распирало любопытство: «О чем это они?» Но, взяв тон скромного человека, он не хотел с него срываться. Придет время — сами скажут. Климов сказал:
— Никто, Илья Семеныч, не сомневался, что таким людям, как ты, нелегко в жизни. Жить незаметно проще. А когда человек на виду — с него и спрос побольше, да и сам он уже не может думать только о своей собственной персоне. Приходится думать об ответственности за очень многое не только перед обществом. Одни этой ответственности боятся, другие сами взваливают ее на свои плечи и несут, не жалуясь на трудности… В таких люди верят, знают, что на них можно положиться… Вот и в тебя поверили люди, Илья Семеныч. И решили выдвинуть тебя кандидатом в депутаты городского Совета…
До Беседина, видимо, не сразу дошел смысл того, о чем сказал Климов. Или он не сразу в это поверил. Некоторое время он продолжал смотреть на председателя артели с таким видом, будто тот говорит о самых обыкновенных вещах. И только когда председатель артели спросил: «Ты что, не рад, Илья Семеныч?», Беседин все понял. Кандидат в депутаты городского Совета! Он, Беседин, — кандидат! В депутаты! В депутаты городского Совета…
Илья стал шарить по карманам, отыскивая папиросы. У него немного дрожали руки, и он ничего не мог сделать, чтобы остановить эту дрожь. Черт! Лютиков, кажется, улыбается, видя его растерянность. Кандидат в депутаты городского Совета должен быть спокойнее, солиднее, это ведь не член месткома, к примеру, а государственный деятель. К депутатам приходят на прием… «К вам можно, товарищ депутат? Я с жалобой на неправильные действия товарища Смайдова. Прошу меня выслушать и помочь». — «С жалобой? На Смайдова? Садитесь, пожалуйста… Рассказывайте… Или, еще лучше, изложите жалобу в письменном виде, так будет легче дать ей ход… И не волнуйтесь, я сумею оказать вам помощь, мы найдем управу на этого Смайдова. На него многие жалуются…»
— Кури, Илья Семеныч, — Лютиков протянул Беседину коробку с папиросами. — Знаешь, это здорово! И лично я искренне рад. Ты, конечно, дашь согласие баллотироваться?
Илья хотел ответить, что выполнит волю народа. Так, наверное, отвечают кандидаты в депутаты. Но он вдруг вспомнил: выборы обычно проводят весной, сейчас же только осень. Значит, ждать еще несколько месяцев?..
У Беседина возникло ощущение, точно на него брызнули холодной водой: умерь, мол, свой пыл, не возносись высоко, а то, когда шлепнешься на землю, будет больно.
— Но ведь выборы еще не скоро, — подавляя в себе тревогу, сказал Илья.
Климов объяснил: за последнее время из города выбыло трое депутатов. Согласно Конституции на их место необходимо доизбрать новых. И добавил:
— В горсовете одобряют желание коллектива артели послать своим представителем в органы власти именно тебя, Илья Семеныч. Лично я надеюсь, что ты не подведешь. Вот и Сергей Ананьевич в этом уверен…
— Я не подведу! — горячо сказал Беседин. — Я еще никого не подводил, Андрей Никитич. А за доверие — большое спасибо.
— Ну, вот и договорились! — Климов встал и протянул Беседину руку. — Не сдавай темпов, Илья Семеныч. Теперь на тебя будут смотреть по-особенному. Правильно я говорю, Сергей Ананьевич?
Лютиков тоже встал, дружески похлопал Беседина по плечу:
— Скажу только одно: очень, очень жалею, что такую честь оказала тебе артель, а не мы, Илья Семеныч. Но ты не обижайся. И знай: где надо — я тебя поддержу. В этом можешь не сомневаться.
3Дашенька считала Беседина необыкновенным человеком и боготворила его. Она не видела в нем никаких недостатков и потому немало удивлялась тому, что такой умный, такой красивый парень до сих пор не женат. Если бы он однажды сказал: «Дашенька, хочешь быть моей женой?», она, наверное, сошла бы с ума от счастья. И всю жизнь любила бы только его одного, никто другой ей больше не был бы нужен…
Но об этом и мечтать не стоит. Тайно любить его, тайно преклоняться перед ним — дело другое. Здесь никто ей не указ, здесь она сама себе хозяйка. Она также имеет право делать для него все, чтобы ему было хорошо, но чтобы этого никто не знал. И он сам в том числе.
Ей нетрудно, например, незаметно почистить пальто Ильи, когда оно висит в его шкафчике, сдуть пылинки с его шляпы, вычистить ему туфли. Правда, частенько она делала это и для других, но то просто так, чтобы чем-то занять время, когда оно свободное, а с вещами Беседина Дашенька обращалась с такой любовью, будто в них заключалось что-то для нее самое дорогое.
Очень дорогим для нее было и само имя Беседина. Она считала своим долгом оберегать его от всяких нападок, откуда бы они ни шли. Когда кто-нибудь говорил: «Беседин — нечистоплотный тип, Беседин — страшный эгоист», все в Дашеньке возмущалось такой несправедливостью. Девушка вскипала, сразу же забыв, что никто не должен знать о ее сокровенных чувствах. «Лучше Ильи Семеныча никого нет, — говорила она. — Илья Семеныч самый благородный и самый добрый человек на свете!»
С ней старались не спорить. Ее тайна ни для кого не была тайной, и Дашеньку жалели. А она, думая, что ей удалось открыть глаза людям на их заблуждения, ликовала…
Вначале, когда Беседин случайно услышал, как Дашенька кому-то рассказывает о его необыкновенных делах, он хотел оборвать ее и крикнуть, чтобы она поменьше трепала языком и поменьше фантазировала.
Но, одумавшись, он тут же сказал себе: «А пусть говорит. Это ведь работает на меня».
Илья решил не только не мешать Дашеньке, но даже как-то поощрить ее и еще больше расположить к себе.
Однажды, уже в конце работы, он подошел к ней и извиняющимся тоном сказал:
— Неудобно просить тебя об этом, Дашенька, да другого выхода у меня нет. Ты же знаешь, работаю я как вол, а вот для себя времени не выкрою. Запустил свое холостяцкое хозяйство так, что не квартира стала, а свинюшник. Не поможешь ли навести порядок?
Дашенька даже не сразу нашлась, что ответить. Нет, помочь Илье Семенычу она всегда готова, но вот идти к нему, в его холостяцкую квартиру, она боится. Опять чегото боится! И никак не может побороть в себе этот страх…
Беседин, будто не поняв, почему она замешкалась с ответом, добавил:
— Я сегодня долго задержусь на работе, поэтому, если ты согласишься, возьмешь ключ и пойдешь сама. А потом опять принесешь ключ.
Теперь уже Дашенька не колебалась. Что ж в этом плохого — помочь человеку прибрать в комнате? Пусть Илья Семеныч дает ключ. Она пойдет к нему домой и все сделает так, что он и не узнает своей квартиры!
Он пришел через час-полтора с большим свертком и, не стуча, открыл дверь вторым ключом. Дашенька уже закончила уборку и теперь, стоя перед небольшим зеркальцем, поправляла прическу. Когда Илья вошел, Дашенька быстро обернулась. Илья увидел на ее лице и растерянность, и страх. Он подумал, что она сейчас подхватит свои вещички, набросит на голову косынку и убежит. Надо было успокоить ее, сделать вид, будто он не придает никакого значения тому, что они вдруг оказались вдвоем.
Бросив сверток на диван и повесив шляпу, Илья обвел взглядом комнату и воскликнул:
— Куда я попал?! Это не моя квартира! Хоть режьте меня, хоть убейте — ничего не могу понять!
Он снова потянулся к шляпе, надел ее и, разыгрывая крайнее смущение, попятился к двери.
— Простите меня, пожалуйста, — извинился он. — Я заблудился… Вы не знаете, где в этом доме квартира товарища Беседина?
У него это здорово получилось. Дашенька, конечно, понимала, что он шутит, и ей самой вдруг захотелось включиться в эту игру. Она схватила Беседина за руку, делая вид, что задерживает его.
