Николай Кузаков - Красная волчица
— Все собрались? Товарищи, к нам приехал инструктор райкома партии Матвей Кузьмич Гордеев. Ему я и предоставляю слово.
Матвей Кузьмич неторопливо поднялся на крыльцо клуба, где стоял небольшой стол, кашлянул в кулак.
— Товарищи, все вы знаете, какой разгром учинила наша Красная Армия фашистам под Сталинградом. Но вот пятого июля фашисты начали новое наступление под Курском. Как сообщает Совинформбюро, за несколько дней уничтожено сотни вражеских танков и самолетов, выведено из строя большое количество солдат и офицеров. Наши войска на отдельных участках от обороны переходят в контрнаступление. Недалек тот день, когда начнется полное изгнание фашистов с нашей земли.
Немного помолчав, он продолжал:
— Товарищи, в ответ на наступление гитлеровцев трудящиеся нашего района решили собрать деньги и на них построить звено самолетов «Таежник». Думаю, жители Матвеевки не останутся в стороне. Если кто желает высказаться, пожалуйста.
В последнем ряду встал Димка.
— Можно мне, Кузьмич?
— Говори. Только сюда проходи.
Димка, смущаясь, прошел к крыльцу, но подниматься не стал.
— Мы вот с Андреем и Вадимом посоветовались. И берем обязательство: осенью, когда наступят холода, добыть десять сохатых и мясо сдать в фонд обороны. А деньги от пушнины, которую мы добудем осенью, все передадим на строительство звена самолетов «Таежник».
— Еще кто будет говорить?
Встала Валентина Петровна.
— Я думаю, что мы отдадим все до копейки на строительство самолетов. А еще, товарищи, мы соберем и отправим к осени несколько посылок теплой одежды для бойцов Красной Армии. Во главе с Ятокой наши женщины с самой весны заготовляют лекарственные растения. К концу месяца мы закончим заготовку и вышлем их в Карск в военный госпиталь.
— Дорогие товарищи, я знал, что вы не будете в стороне. А теперь разрешите мне выполнить поручение райкома партии и райисполкома, — снова заговорил Матвей Кузьмич. — За два прошедших охотничьих сезона ваши таежники доказали, что они — одни из лучших в районе. Особо отличилась Ятока. Она сама охотилась, учила парней, шила теплую одежду для фронтовиков. За героический труд Указом Президиума Верховного Совета СССР Ятока награждена орденом Трудового Красного Знамени.
Матвей Кузьмич посмотрел на Ятоку, которая сидела, в последнем ряду.
По поручению райкома партии и райисполкома разрешите мне вручить ей орден.
— Иди, Ятока.
— Однако, какая-то ошибка вышла. Есть охотники лучше меня.
— Никакой ошибки, Ятока.
Матвей Кузьмич приколол к ее платью орден. Пожал руку Ятоке.
— От души поздравляю тебя.
Ятока хотела что-то сказать, но махнула рукой и пошла на свое место. Бабы и парни громко хлопали. А Матвей Кузьмич продолжал:
— Ценными подарками награждаются охотники: Дмитрий Воронов — малокалиберной винтовкой, Андрей Фунтов — отрезом на брюки, Вадим Зарукин — сапогами. Каждый из них удостоен значка «Победитель в социалистическом соревновании среди охотников».
После собрания бабы обступили Ятоку, — рассматривали орден.
Димка, Андрейка и Вадим стояли в окружении парней. Вовка Поморов держал тозовку и вслух читал гравировку на стволе: «Лучшему охотнику среди молодежи Дмитрию Воронову от райкома партии и райисполкома. 1943 год».
Димка, счастливый, рассматривал на своей груди значок, который очень походил на гвардейский.
Глава V
Севокосчики еще не управились со своими делами, задождило. Целый месяц висели над горами тучи. Земля набухла. Вздулись речки, помутнели, через них ни пройти, ни проехать. И только в конце августа, когда лес прихватили первые утренники, унесло тучи и на землю хлынула легкая осенняя теплынь. А от села к селу понеслась тревожная весть: в низовьях Муякана не родились ягода и кедровый орех, голодные медведи в поисках пищи бродят по всему Междуречью, Два шатуна в Юрово напали на стадо и задавили корову. А в верховьях Каменки медведь подкараулил рыбаков и с берега кинулся к ним в лодку. Но прыжка не рассчитал, упал в реку, это и спасло рыбаков.
Димке опять пришлось заряжать ружье пулей и ямщичить. Вчера он отвез почту до Громового полустанка, здесь подождал Любу и теперь возвращался с ней в Матвеевку. День выдался светлый, безветренный. На тропу бесшумно падали листья, нехотя осыпалась хвоя с лиственниц.
— Сохатить когда уходите? — спросила Люба.
— Уже рев начался. Через неделю в тайге будем.
Люба была задумчивой, грустной.
— Люба, ты не заболела? — с тревогой спросил Димка.
— Да нет. Не обращай внимания.
Перед деревней у Матвеевой горы Димка спешился.
— Поговорить, Люба, надо.
Люба легко спрыгнула с седла и села на увядающую траву на берегу реки. Димка привязал лошадей к деревцу и опустился рядом.
— Что с тобой, Любушка? — Димка хотел привлечь ее к себе, но она отстраняла его руку.
— Не надо, Дима. Больше мы с тобой не увидимся. Я теперь в низовье Муякана ездить буду и в Карск.
— Никакого низовья! Слышишь? — решительно заявил Димка. — Сейчас приезжаем, и я дома заявляю, что мы женимся. Ты увозишь почту до Юрова, сдаешь ее, рассчитываешься и возвращаешься.
Люба сорвала травинку и покачала головой.
— Нет, Дима. Я почти на четыре года старше тебя. Вот кончится война, уйдешь служить. Вернешься. Мужчина в самом соку. А я уже старуха. Тебе надо будет перед девчонками покрасоваться, а тут я па шее. И возненавидишь ты меня.
— Люба, да ты в своем уме? Тебя возненавидеть…
Димка сделал движение к Любе, но она снова отстранила его.
— Зачем мне такая жизнь? Да и не люблю я тебя, Дима, — сказала, а самой хотелось кричать: «Как же жить-то без тебя буду?»
— Не любишь? А как же понять все, что было между нами?
— Прости меня и забудь все.
Димка опустил кулак на колено.
— Приедем, запру тебя в амбар и никуда не выпущу.
— А как же ты мужу моему в глаза потом посмотришь?
У Димки побелело лицо.
— Он же погиб?
— Ходят слухи, что живой, — шла напролом Люба.
— Я перед ним не виновен, — после некоторого молчания, выделяя каждое слово, проговорил Димка. — И теперь тем более никуда тебя не пущу. Не воровал я его любовь. А коли так случилось, разберемся.
— Прости, Дима. Про слухи о муже я наврала.
Димка с укором посмотрел на нее.
— Что же я тебе плохого сделал?
— Вот видишь, какая я злая. И обманывала тебя, что люблю.
— Не верю.
— Правда, Дима. Ты не убивайся. У тебя есть Лена. Она любит тебя, она простит тебе все. И женой она тебе будет верной.
Люба представила Димку с Ленкой вместе, ревность больно скребанула сердце. А Димка все еще не мог поверить, что это все говорит его Любушка.
— Люба, ты не в настроении и не знаешь, что говоришь.
— Нет. Прощай. Не поминай лихом.
Люба встала и пошла к лошади. Через Матвееву гору ехали молча. На окраине деревни Димка остановил лошадь.
— Люба, я сейчас маме и бабушке объявлю, что мы женимся.
— Нет, Дима. Я уезжаю и — насовсем.
Димка не верил словам Любы. У почты развьючил лошадей, занес в помещение переметные сумы. В коридорчике ему дорогу преградила Люба.
— Дима, может, на прощанье скажешь что-нибудь?
Димке хотелось подхватить ее на руки и на виду у всей деревни пронести до дому. Но он молча прошел мимо. Привел лошадей домой. На крыльце его встретила Ятока.
— А мы тебя вчера вечером поджидали.
— В верховьях почту задержали.
— Однако, што Любу чаевать не позвал?
Димка ничего не ответил. Ятока бросила на него быстрый взгляд и ушла в дом. Димка расседлал одну лошадь, отнес седло на предамбарник и сел. Что делать? В голове все перемешалось. В душе кипела обида. «Ну и шут с ней», — подумал Димка. Унес ружье в амбар. Вторую лошадь пока расседлывать не стал. Пошел в дом.
— Как съездил, внучек? — встретила его Семеновна.
— Нормально.
— Лошадей-то отвел?
— Пусть отдохнут немного.
К Димке подбежала Маша. Он подхватил ее на руки, вынул из кармана кедровую шишку.
— Это тебе зайчик послал.
— Мама, гляди, что мне зайчик послал, — радовалась Маша.
— Однако, какой хороший зайчик.
— Бабушку-то без меня слушалась?
— Слушалась, — ответила Димке Маша, а сама хитровато покосилась на бабушку.
— Такая егоза, не приведи господь. Вчера запутала моток пряжи, кое-как потом я за вечер распутала.
— Ай-яй-яй, — покачал головой Димка.
Маша соскользнула с Димкиных рук.
— Иди поешь, я в кути собрала, — позвала Димку Ятока.
— Сейчас, умоюсь.
Димка вышел на крыльцо. Лошадей у почты уже не было. Потемнело у Димки в глазах. Он быстрыми шагами подошел к Соколу и вскочил в седло. Вихрем вылетел из ограды и помчался к поскотине. Выехал за изгородь. Всадники за поскотиной уже подъезжали к кустам. Димка огрел коня плеткой, тот пошел махом. Ветер ударил в лицо. Навстречу побежала желтоватая тропа.
