Юрий Васильев - Право на легенду
— Мать одну оставил, она теперь неделю мне вспоминать будет, — все еще ворчал Жернаков. — Где работа, показывайте.
— Да вот же она. — Бучкин кивнул на небольшую округлую деталь, завернутую в промасленную тряпку. — Надвое переломилась.
— Ага, — Жернаков повертел деталь в руках, посмотрел на Бучкина. — Ну, Алексей Иванович, ты что-то совсем зарапортовался. Сложная работа! Да эту фитюльку тебе кто угодно выточит. Ты у меня на дне рождения что говорил? Ты говорил — нечего козлом прыгать! Вот и Тимофей свидетель, как ты меня все призывал беречься да остерегаться, а тут я тебе мальчишка, кузнечик — из кровати скок! Было бы чего ради.
Жернаков действительно рассердился. Понятное дело, когда по нужде беспокоят. А тут прямо насмешка, иначе не назовешь. Сам распустил, конечно, сам слабину дал.
— Ладно! — сказал он в сердцах. — Коли приехал, чего теперь. Тащите кто-нибудь поковку.
— Нету поковки, — смиренно сказал Бучкин. — Какая же поковка, Петр Семенович? Деталь-то не серийная. Была бы поковка, ты бы сейчас второй сон досматривал.
— Вот так, отец. — добавил Тимофей. — Выкручиваться надо.
Злость у Жернакова как рукой сняло. Такого он не ожидал. Одно дело — работать по заготовке, которая вчерне уже повторяла все контуры будущей детали, другое дело — точить из цельной болванки. Тут не раз подумаешь.
— Ну? — спросил Бучкин.
— Что «ну»? Давайте-ка гуляйте.
— А успеешь?
— Идите, идите! — повторил Жернаков. — Мне думать надо. Я не могу, когда люди…
Оставшись один, Жернаков прежде всего поставил чайник. Даже не потому, что ему надо было вздернуть уставшие за день нервы, а скорее по старой, еще со времен Горина, привычке. Когда они работали по ночам, чайник всегда кипел, фыркал, и ему вторили старые-престарые часы на стене. «Павел Буре», кажется. Они тоже фыркали, вздыхали, отчаянно пытаясь хоть раз правильно пробить время.
Часы стояли. Жернаков поднял крышку, перевел стрелки, потом в маленьком ящике внизу отыскал ключ и завел пружину.
— Ну, вот, — сказал он себе. — Все в порядке. Как в старые добрые времена.
Сейчас он был почти благодарен Бучкину, что тот поднял его с постели. Еще вчера, на базе, он вдруг ощутил какое-то странное, ревнивое чувство, зависть и к Бадьянову, которого то и дело тормошили по поводу и без повода, и к Замятину с Тимофеем — ко всем, кто был в это время при деле: ему стало как-то даже горько, что вот неделя прошла и никто не заметил, что нет Жернакова в цехе.
«Павел Буре» нерешительно пробил половину шестого. Тимофей и Бучкин, вернувшись в цех, застали Жернакова в самом дальнем конце пролета: он сидел за столом и чинно пил чай. Вид у Жернакова был наполеоновский.
— Вон ваше золотце сияет, — сказал он Бучкину и кивнул на деталь, которую уже успел завернуть в тряпочку. — Замерять будем или как?
— Да ну, — отмахнулся Бучкин. — Чего ты…
— А вот на пенсию уйду? — тем же капризным тоном сказал Жернаков. — Тогда как? За стариков примешься? Эх, Алексей Иванович, не ценишь ты меня, не бережешь, эксплуатируешь ты меня не по-хозяйски.
— Отец, — осторожно перебил его Тимофей. — Там Петров на пирсе сидит. Думаю, тебя дожидается.
— Один?
— Один. Если не считать, что рядом его новый корабль ошвартован.
Жернаков нервно допил чай и поднялся. Ну, что ж, рано или поздно это должно было случиться. Трудно устоять перед индустриальным и экономическим превосходством государственного масштаба. Трудно… А жаль! Хотя, с другой стороны, Женька что-то о подводных крыльях говорил. Может, тут и есть лазейка? Кроме того, Касимов поможет. Он наверняка поможет, когда такую новость узнает. Можно не сомневаться.
Однако, пока суд да дело, надо быть осторожным. Жернаков неторопливо, прогуливаясь, словно случайно, забрел на пирс в семь утра, подошел к Петрову, сидевшему на бухте каната. Спрашивать было не о чем: у стенки стоял длинный и узкий, как акула, катер, под капотом которого угадывался мощный форсированный двигатель.
— Поздравляю, — сказал Жернаков. — Поздравляю тебя, Николай Герасимович, с обновой. Хорошее приобретение.
— Признаешь?
— Признаю. Тут слепой не признает — отличный корабль. — Торпеда.
— Торпеда, — согласился Петров. — Сдается мне, твой «Робинзон» теперь от меня не уйдет. Как полагаешь: уйдет или не уйдет?
— Не уйти «Робинзону», Николай Герасимович. Тут ты прав. При моем моторе не уйти.
— Вот и хорошо, — смиренно сказал Петров. — Вот и славно. Должок теперь с тебя взыскивать буду. При народе ты обещал капитальный ремонт на катере сделать. Я тебе материал выделю, не беспокойся. Материал уж я на себя возьму.
— Великодушно, — рассмеялся Жернаков: — Ты погоди, а то опять как бы не осрамиться. Ограничитель у тебя, как вижу, еще стоит, консервация тоже не снята. Новенькая машина. — Жернаков говорил все это, а сам прикидывал, когда вернется Касимов. — До ноябрьских праздников, пожалуй, в море не выйдешь.
— Не успею.
— Тогда мне тебя жаль. Много ты трудов вложил, по справедливости-то не следовало тебя обижать. Но уйду я от тебя на «Робинзоне». Ох, как уйду, Николай Герасимович, фонтаны на горизонте будут! Знаешь, какую волну «Меркюри» поднимает? То-то. И «Карнити» тоже хорошую волну дает…
Петров сперва недоверчиво посмотрел на Жернакова, потом, привыкнув уже ко всему, поверил. И понял: проиграл. Он был специалистом, ему объяснять не надо.
— Не огорчайся, Николай, — ободрил его Жернаков. — Все впереди. Жизнь у нас еще большая!
…Возле проходной вахтер подвел к Жернакову чернявого паренька.
— Дожидается тут тебя. Говорит — велел прийти.
— Велел, — сказал Жернаков, сразу догадавшись, что это тот самый племянник, за которого просил Сергей. — Только я не велел в воскресенье приходить.
— Я знаю. Меня Саша зовут. Александр. — Мне дядя сказал, что вы в ночь работать будете, вот решил подождать. Узнать хочу, когда выходить. Работать надо.
— Чего торопишься?
— Так ведь за этим и ехал.
— Правильно. За этим и ехал. Пошли! Начнем мы с тобой курс наук проходить. Токарному делу я тебя обучить еще успею, а сейчас рыбу ловить будем, последний у меня сегодня день остался.
И они отправились в море. На остров Диомид, откуда для каждого, кто приезжает сюда, впервые открывается город. Откуда в любую погоду виден завод, причалы, старый корпус, где начинал работать Жернаков, и новый корпус, где начнет работать Александр.
