Лев Кассиль - Том 2. Черемыш, брат героя. Великое противостояние
– Факт, – подтвердил Тимсон.
– Чем докажешь? – высокомерно сказал Ходуля.
– Гляди, – сказал Тимка, поднося к носу Ходули свой тяжеловесный кулак, раздокажу. Вещественно.
– Тимсон, Тимсон, забыл уговор? – предупредил Валерка.
– Знаю, – пробормотал Тимка, вздохнул и вытер вспотевший лоб.
Он упарился от такого длинного разговора. Эх, если бы только не запрещение, он бы сейчас показал этому долгоногому!
Валерка взял приятеля за локоть. Тимка еще тяжело дышал.
– Можно, я разок ему? – умоляюще шепнул он Валерке.
– А Капка что говорил, забыл? Вчера бы действовал, а сегодня уж нечего после драки кулаками махать. Молчал бы уж лучше!
– Молчу, – сказал Тимсон.
А Ходуля, воспользовавшись тем, что они оставили его в покое, быстро пошел к воротам завода, но у самой табельной будки обернулся и вытащил из кармана бумажку.
Он показал ее издали, оторвал угол, скрутил цигарку, а остаток скомкал, бросил в траву и притопнул ногой. Валерка и Тимка успели заметить на клочке знакомый герб.
– На перчатку средь диких зверей он глядит и смелой рукой поднимает!крикнул Ходуля и скрылся в проходной.
– Кажется, догадался, что от нас, – с испугом произнес Валерка.
– Похоже, – согласился Тимсон.
– Ну и пускай! – воскликнул Валерка.
– Пора, – сказал Тимсон.
Они были еще так захвачены только что состоявшимся разговором, что не заметили сигналов с угла, где стоял их дозорный. Напрасно бедняга сигналил им зеркальцем: они не видели. Тогда паренек подбежал к ним и сообщил что-то вполголоса.
– Ну да, ври! – не поверил Тимка.
– Честное слово, Отвага и Верность!.. Сережка прибежал, сам видел.
– Вот это новость, а?.. Тимсон, – возбужденно заговорил Валерка, – который теперь час?
Как бы в ответ на это, высоко и заливчато затрубил гудок Судоремонтного. Валерка выхватил из папки тетрадку, послюнил карандаш и вписал: «Сегодня в 7 часов 00 минут было обнаружено…»
Но что было обнаружено в 7 часов 00 минут этого исторического дня, об этом можно будет узнать лишь в следующей главе.
Глава 10
Юнги с острова Валаама
В истории нашего города это был очень исторический день.
В. Черепашин. «История гор. Затонска и его окрестностей»Новость, которую решил занести в летопись города Затонска Валерка Черепашкин, первыми узнали галки в школьном саду. Их всполошили резкие, непривычные звуки дудок, голосивших в пустых еще вчера коридорах школьного здания, и многолюдье на дворе школы. И окончательно всполошил галок плотный узелок материи, который быстро взлетел по высокой мачте и с треском развернулся над деревьями, превратившись в большой флаг с синей полосой внизу и с красной звездой рядом с серпом-молотом на белом поле. Галки, проклиная все на свете, грозя страшными карами, кружились над потревоженным садом.
Потом эту новость узнала Рима Бутырева. Она поставила дома греть воду для стирки, отвела Нюшку в детский сад, а сама побежала в булочную за хлебом. Она быстро шла, размахивая пустой кошелкой, платок размотался и съехал с головы, ветер трепал ее красивые, с золотистым отливом волосы. Она переходила большие лужи, смотрясь в воду. Небо с облаками отражалось в лужах; казалось, что под ногами бездонная глубина, легонько кружилась голова, и боязно было ступать в зеркальную пустоту. Кроме того, галоши, оставшиеся от матери, были велики Риме, и ей всю дорогу приходилось воевать с ними, а шоссе было мокрое, раскисшее, и галоши – вязли в грязи. Вот теперь левая галоша отстала.
«Стой ты! – сердилась про себя Рима. – Вот так… надевайся обратно. – Тут она спохватилась, что с правой ноги галоша исчезла. – Ой, миленькие, правую совсем потеряла!..Опять надо возвращаться назад. Честное слово, целый час хожу!.. Как найду сейчас правую, так обе галоши в руки возьму и так пойду. Мимо школы буду идти, тогда обуюсь».
Она повернулась, чтобы идти назад за потерянной галошей, и сошла с середины улицы на тротуар, как вдруг с подъезда школы раздался громкий оклик:
– Эй, на берегу, малость возьми курс левее! Слышишь, девочка или гражданка, как ты там?.. Я тебе, кажется, ясно семафорю.
Рима остановилась, изумленная. На знакомом подъезде школы, в которой она сама еще училась этой зимой, стоял молоденький моряк; пояс туго перехватывал его аккуратную шинель, матросская шапка-бескозырка, приплюснутая блином, была надвинута на правую бровь, прямую и тонкую, ленточки вились за плечами у моряка.
«Ишь ты, флотский с винтовкой! Чего это он у нашей школы делает?» удивилась Рима и на всякий случай натянула платок на голову и поправила волосы.
– Чего стала? Сигналов, что ли, не видишь? Говорю, сворачивай, не подходи к трапу, тут теперь нет хода, отверни в сторону.
– Да ну вас! – рассердилась Рима. – Як вам вовсе не собираюсь. Раскричался тоже! Может быть, это наша школа как раз.
– Может быть, и была ваша, – ответил флотский, – а теперь мы тут будем.
– А что это за такие «мы»?
– Ты что это, с виду не различаешь? – наставительно произнес флотский. Юнги мы Балтийского флота. Школа гонгов. Ясно, кажется.
– К нам, значит, эвакуированные? – спросила Рима. Любопытство ее преодолело обиду.
– Кто это – эвакуированные? Соображать надо все-таки… Мы с острова Валаама, из Ладожского озера. Нас сперва под Ленинград, а теперь сюда перевели, на берег к вам. Вроде как морская пехота. И вообще я с тобой разговаривать не обязан, я вахтенный. Ясно, кажется, говорю. Ну, отваливай, отваливай на ту сторону! Должна понимать, раз военный объект!
Рима совсем разобиделась и повернулась спиной.
– Ну и не больно нужно! Подумаешь, какой объект! Это наша школа, а не объект. Моряк с разбитого корабля! Вот я скажу нашим мальчишкам, так они тебе покажут «объект». У наших форма-то почище вашей будет – с козырьком. У меня знаешь какой брат есть?
– Хватит разговорчиков! – отрезал флотский.
– А я, кажется, с вами не разговариваю. Не собираюсь даже. Вы сами же начали. Подумаешь, флотский! Надел фуражку набекрень и уж воображает!
– Первым делом, это не фуражка, а бескозырка, по-нашему – беска. Надо знать. Выросла уже порядочно, а различать не можешь. И вообще это не твое дело… Ты вот лучше скажи, куда у тебя с правой ноги галоша ушла? – спросил он неожиданно, бросив взгляд на ее ногу и улыбнувшись. А улыбка у него была славная, зубы так и блеснули.
– Ой, и правда! – вспомнила Рима. – Вы случайно мою галошу не видели?
– Только мне и занятие, что за твоими галошами смотреть! – Морячок уже внимательнее оглядел ее и вдруг перешел на «вы». – Стойте, у вас же на левой ноге обе галоши, надели одну на другую! Эх вы, сухопутные!..
– И правда! – обрадовалась Рима. – А я-то смотрю, что это у меня левая нога заплетается!
И оба они стали смеяться и смеялись долго и весело.
Потом Рима, сочтя неловким это уличное знакомство, резко оборвала смех, степенно поджала губы, вздернула кверху упрямый, как у брата, подбородок:
– Ну, спасибо вам, а то бы я искала, искала… Теперь пошла.
– Добро, – крикнул ей флотский, – счастливого плавания! Виноват, погодите, как позывные-то ваши-?
– Какие это позывные? – не поняла Рима.
– Ну, как зовут это по-нашему значит.
Рима глянула на него через плечо:
– А как звать, не вам знать. Сперва наорал, а потом – как звать! Рима звать, а вас это и не касается.
– Рима? – переспросил флотский. – Интересное имя.
– По-моему, самое обыкновенное. А фамилия какая, не скажу. – Рима помолчала немножко, но флотский не просил сказать фамилию, она сама смилостивилась. – Ну ладно, скажу, так и быть. Бутырева фамилия. Капку Бутырева еще не знаете? Его все тут знают в Затоне. Он в ремесленном училище самый главный мальчишка, а я его родная сестра. Ну, всего вам.
– Рима, погодите, – остановил ее флотский. Голос у него был теперь совсем другой – вежливый, тихий. – Как тут у вас?.. Населенный пункт большой?
– Какой населенный пункт?
– Ну, этот самый… как его… Затонск, что ли, по-вашему.
– Так это же город.
– Для кого город, для нас – населенный пункт. Кино бывает?
– Бывает, конечно. В клубе водников.
– Водников? – насмешливо протянул флотский. – Откуда же у вас тут, на сухом месте, взялись во-одники?
– Да тут же у нас Волга! – искренне возмутилась Рима. – Вон, видать ее. Знаете, у нас пароходы какие ходят!
– Тоже река! Водники-мелководники. Вот у нас на Ладоге как рванет штормяга да как двинет зыбайло, так это вот дает жизни!
– Это что там за разговорчики на трапе! – послышался густой, раскатистый бас, и в дверях показался пожилой седоусый моряк с четырьмя узкими нашивками на рукаве. Углом вниз шли широкие золотые шевроны.
