Сигизмунд Кржижановский - Москва в первый год войны (Физиологические очерки)
Матерый болельщик впервые с некоторым уважением слушает реплику новичка. Сперва только трубка, зажатая меж губ, бросает сизые клубки дыма. Затем берет слово и его хозяин:
— Это вы правильно походили, молодой человек. Хвалю. Но я отвечаю. Один французский маршал, не помню, как его, говаривал: «Маневр сет мон нерв». Вот, на нерве-маневре, на натянутой струне вся эта музыка и ведется. Арифметика учит: от перестановки мест слагаемых сумма не меняется. А стратегия говорит другое: от перестановки мест сумма весьма и весьма меняется. Тут здесь да там кадриль танцуют. Где были кони-скакуны, вдруг, откуда ни возьмись, танки-ползуны (в рот тебе ситного с горохом); или, скажем; немец летит, думает, я на крыше, а я вон где — в подвале.
— Крыша тоже не пуста, на ней пожарники дежурят. Так что пример, извините, сбросу подлежит, щипцами да наземь. И вообще, — машет рукой новичок, странным образом превращаясь из стажера пещеры в арбитра, — не так оно все просто, как иным людям хотелось бы. Душа — она тоже маневрирует: то подо лбом, то — глядь, в пятках. Война — дело геройское, а мы с вами… В подвале этом раньше, наверно, грибы солили, а про войну не судили, не рядили. На командирскую вышку здесь мало похоже. Что это отбою не слыхать? Пора бы.
Будто в ответ слышится короткий глухой удар. Весь дом вздрагивает — от фундамента до кровли. Головы на нарах тревожно поднялись.
— Где бы это?
— Недалече.
— Не меньше полутонки. По голосу слыхать.
— Наверно, и у нас стекла посыпались.
— Д-да. Теперь жди ветер в гости. До смерти отсюда рукой подать.
В дверь снаружи стучат: «Мужчины, выходите».
Пещерный житель и захожий человек переглядываются: кого зовут — их или не их?
ПРИМЕЧАНИЯ
В архиве С. Д. Кржижановского (ЦГАЛИ, ф. 2280) рассказы сгруппированы — соответственно авторской воле — в шесть книг-циклов:
• «Сказки для вундеркиндов» — двадцать девять рассказов;
• «Чем люди мертвы» — девять рассказов, три из которых (в том числе вошедший в данное издание — «Книжная закладка»), учитывая сгущенность и лаконичность письма Кржижановского, вернее назвать повестями;
• «Чужая тема» — шесть рассказов, из которых пять (такие, как заглавный или «В зрачке») тоже скорее повести;
• «Неукушенный локоть» — двадцать рассказов;
• «Мал мала меньше» — цикл из двадцати девяти коротких (от одной до пяти страниц, всего около шестидесяти страниц) рассказов;
• «Сборник рассказов 1920–1940 годов» — тринадцать рассказов.
В примечаниях во всех случаях назван сборник, включение рассказа в который намечалось автором.
Произведения Кржижановского связаны между собою довольно сложной системой разнообразных связей: тут и «сквозные», варьирующиеся от вещи к вещи образы; и автобиографические мотивы — некоторые из них повторяются, например, в рассказе и в очерке или в нескольких рассказах; и исторические сведения из наиболее привлекавших писателя эпох; и большое количество скрытых цитат из философских и литературных сочинений. Раскрыть все это в кратком комментарии не представляется возможным. Однако некоторые случаи из самых характерных — привести необходимо: без них восприятие такого непростого и неожиданного явления, как творчество Кржижановского, оказалось бы слишком затруднено.
Кроме этого, даются только самые необходимые, на наш взгляд, пояснения. Те «реалии», сведения о которых можно почерпнуть из общедоступных справочных изданий, как правило, не комментируются.
Хочу выразить глубокую признательность А. А. Аниксту, Е. В. Витковскому, Г. Э. Конюшковой, Н. М. Молевой, В. П. Нечаеву, Н. С. Сухоцкой, Т. М. Фадеевой, Д. М. Фельдману, А. С. Фрумкиной — их помощь в подготовке этого издания трудно переоценить.
«Квадратурин». — «Чем люди мертвы». Рассказ опубликован в журнале «Литературная учеба», 1988, № 3. Описание «квадратуры» героя рассказа Сутулина, очевидно, связано с «жилищными условиями» Кржижановского (см. предисловие). Ср. также попытку «прогулки» Сутулина по комнате: «Он встал и попробовал зашагать из угла в угол…» — с фрагментом из повести «Штемпель: Москва» («Письмо первое»): «Квадратура моей комнаты — 10 кв. арш…» — и далее.
«Боковая ветка». — «Чужая тема». Один из важнейших и постоянных образов-мотивов в прозе Кржижановского — «портфель»: символ бюрократизма, в котором писатель видел смертельную угрозу «яви», «живой жизни». Ср.: «Тринадцатая категория рассудка», «Желтый уголь» и особенно «Книжная закладка», где «портфель» становится уже понятием нарицательным: «Больше к портфелям я не ходил…»
«Книжная закладка». — «Чем люди мертвы». Пожалуй, самый автобиографический из рассказов Кржижановского: история его собственных попыток «пробиться» в печать, завоевать хоть сколь-нибудь прочное место в литературной жизни изложена здесь очень близко к тому, что вспоминали о нем А. Г. Бовшек, А. М. Арго, Н. С. Сухоцкая.
«…Какие же они братья, когда один на триста лет старше?..»
Роджер Бэкон (ок. 1214–1294) — английский философ и естествоиспытатель, францисканец.
Фрэнсис Бэкон (1561–1626) — английский философ, родоначальник английского материализма и методологии опытной науки.
«Желтый уголь». — «Неукушенный локоть».
«Смерть эльфа». — «Неукушенный локоть».
«Тридцать сребреников». — «Неукушенный локоть». Рассказ опубликован в журнале «Литературная учеба», 1988, № 3. Эпиграф: Матф., 27, 5–8. Этот же евангельский эпизод о «земле горшечника» («акелдаме») послужил темою стихотворения Г. Шенгели «Акелдама» (1920), с текстом которого Кржижановский был, по всей вероятности, знаком:
…Обратно сребро свое отдал Иуда,
И землю пустую купили. Она
Землею горшечника наречена.
Ее не коснулся ни заступ, ни плуг.
Над нищею глиной дыхание вьюг.
Над нищею глиной, не ведавшей хлеба,
Пустое, пустое раскинулось небо.
Кладбище для странников, царство бродяг…
«Окно». — «Сборник рассказов 1920–1940 годов».
«Тринадцатая категория рассудка». — «Сборник рассказов 1920–1940 годов». Рассказ опубликован в журнале «Литературная учеба», 1988, № 3.
«Состязание певцов». — «Сборник рассказов». Рассказ не датирован, но по некоторым тематическим и стилевым признакам (ср.: «Квадратурин», вставная новелла «Поминки» в «Книжной закладке») его можно отнести к 1927–1928 гг.
«В зрачке». — «Чужая тема».
«…Собираюсь писать рассказ, в котором изображу Ваши глаза! Убедительнейшие глаза!..»
(Из письма С. Д. Кржижановского к А. Г. Бовшек, 25 июля 1925 г.)«…Ваше… письмо пришло все-таки вовремя — за несколько минут до начала моего чтения, — я успокоился и легко овладел текстом „В зрачке“». Рассказ произвел впечатление более сильное, чем можно было ожидать. По окончании я увидел себя окруженным глазами с пристальностью и хорошим долгим молчанием. Затем Волошин, вообще скупой на баллы, заявил, что это «великолепно и безжалостно»…
(Из письма С. Д. Кржижановского к А. Г. Бовшек, 18 июля 1926 г., Коктебель.)«Я не раз убеждала Сигизмунда Доминиковича переехать ко мне в мою довольно большую удобную комнату с моим личным телефоном. Он всякий раз ссылался на то, что хочет иметь свой угол, что жизнь в одной квартире, с неизбежными мелкими заботами, безобразным бытом, разрушает очарование дружеских отношений, убивает поэзию чувств: мечтать о встрече, по его словам, — это тоже радость, иногда не меньшая, чем сама встреча. Очень тоскуя в разлуке, он в то же время защищал и ее хорошую сторону: она очищает образ близкого человека…»
(Из воспоминаний А. Г. Бовшек.)«Дымчатый бокал». — «Неукушенный локоть».
«Одиночество». — «Неукушенный локоть». В конце тридцатых годов Е. Г. Лундберг уговорил Кржижановского составить книгу, условно говоря, «рассказов о Западе», действие которых происходит в названных — либо угадываемых — европейских странах. Именно эту книгу он рекомендовал издательству «Советский писатель» как «сатирическую» и добился ее включения в план (изданию помешала война — см. предисловие). Условность — и «места действия» и жанра — отчетливо видна в «Одиночестве», действие которого могло бы происходить буквально где угодно, что и подчеркнуто последними фразами рассказа.
«Неукушенный локоть». — Заглавный рассказ сборника. Опубликован в журнале «Тридцать дней», 1939, № 3, 5–6. Дата, взятая из составленной Кржижановским автобиблиографии, вероятно, соответствует окончательной отделке текста. Написан же рассказ значительно раньше — в 1927 г. Тому есть подтверждение:
«Читал две главы из „Мюнхгаузена“ (повесть „Возвращение Мюнхгаузена“. — В. П.) и „Локоть“: слушали очень хорошо… Кстати, на чтении присутствовал секретарь редакции „Недр“ (Леонтьев), неожиданно рассыпавшийся в похвалах…»
