Юрий Ефименко - Маленькая повесть о двоих
—◦Куда лезет?◦— вдруг вскрикнул капитан.◦— Сейчас его как банку консервную!
После невообразимо беспечного разворота — при таком волнении, на полном ходу!◦— катер сунулся им под высокий бак. Его действительно тотчас же бросило на «Петропавловск». Из-под кормы ударила широкая, мощная струя. Не столкнулись.
—◦Ну машина! Сила!◦— сказали за спиной Карпова.
—◦Они вообще — сила!◦— прибавил Поливода.◦— Так крутануть, и — без оверкиля! Наверное, Анатолий Борисович, это экспериментальный спасатель, а?
—◦Для начальства?◦— усмехнулся Карпов.
На катере вдоль лееров на корму с трудом пробрался человек, подключил там провод и спросил через усилитель:
—◦Хороший трос у вас есть? Боцман, буксир найдется?
—◦Рехнувшийся автомобилист!◦— ругнулся Карпов и сказал в мегафон: — Немедленно снимайте людей! Сколько можете взять?
—◦Всех!.. Приготовьте конец. Самый длинный и толстый. Чем тяжелее, лучше.
—◦Точно — сумасшедший!◦— повернулся ко всем, кто стоял за ним, капитан и закричал: — Бросьте выдумывать! Берите людей сейчас же!
—◦Готовьте конец и давайте первую очередь. Женщин и детей до единого сразу же. Остальных — видно будет.
—◦Хватит своевольничать!◦— взорвался Карпов.
—◦Капитан!◦— ответили спокойно с катера.◦— Судном командуете вы, а парадом — я. Простите, нет времени толковать.
—◦…Твою мать!◦— бдительно убрав мегафон, сказал Карпов и распорядился сделать, как прошено, сопроводив распоряжения всем, что думал об этом «командующем».
За женщинами с детьми поспешил Балков. Спускаясь, то и дело не попадал ногой на перекладину, бормотал благодарности тому, кто придерживал штормтрап снизу. Возле рубки всех встречала — подхватывала молодая женщина. «Вот это баба!» — сказал один из матросов, когда она появилась, и с этим «вотэтобабистым» выражением смотрели на нее все, но заминка с посадкой вышла не из-за того. Каждый подталкивал друг друга и пятился, уступая. Из команды никто не хотел сходить.
—◦Черт с вами!◦— засмеялся катерник.◦— Некогда ждать. Мари, вперед!
Выброску ему швырнул сам боцман. Подали конец. Боцман перевесился через фальшборт, подсказывал, где и как удобнее крепить, надрывал связки, но советы его шли впрок. Взаимопонимание с катером установилось полное.
Хотя и с великим мучением — попробуй-ка согнуть в петлю толстый стальной трос, к тому же без рукавиц — человек на катере управлялся с ним все увереннее.
—◦Помочь некому?◦— в мегафон спросил Карпов.
Ему не ответили. Шлемофон болтался на леере.
—◦Спрашиваю,◦— обратился Карпов к своим и поискал глазами второго помощника,◦— там что — помочь некому?
—◦Да вроде их только двое — этот да женщина.
—◦А наши?
—◦Так не пошли,◦— повинился «второй».◦— Заставлял — никто! Там семейства и товарищ из пароходства.
—◦Товарищ! Кому он сейчас товарищ…◦— махнул рукой капитан.
Поливода не отрывал глаз от катера. Суденышко держалось под самым бортом. От беды отделял лишь удивительный навык и расчет того, кто управлял им. Неужто и в самом деле женщина?
—◦Ну, Анатолий Борисович, что скажете?◦— похлопал он по руке капитана.
—◦Сейчас услышите.◦— И Карпов, прикинув, что до худшей развязки остались считанные минуты, крикнул: — На катере! Кончайте концерт. Если не примете сейчас же всех, под суд упеку!
По корпусу корабля прокатился первый глуховатый удар. На мостик доложили, течи нет.
—◦Мари,◦— припал катерник к шлемофону.◦— Вперед! Понемногу, нагружай плавно. Вперед! Следи за мной и за боцманом, вон тем, крюкастым на баке.
…И борт «Петропавловска» стал отдаляться. Трос потянулся вначале легко и невидимо, под водой, обнажаясь лишь между волн, во впадинах. Затем вышел на поверхность, рассекая верхушки гребней, подрагивая и звеня от их ударов. И ни он здесь, на катере, ни там, на судне, как ему казалось, никто больше не замечал, что шторм совсем не стихал. Вокруг словно установилась напряженная тишина, через которую протянулась связка стальных нитей.
Он нагнулся снять с леера шлемофон и едва не вылетел за борт. Прокатилась волна, захватив и потянув его тягуче. Мокр до последней нитки он был давно. И свалившись с мимолетной водяной постели на палубу, засмеялся: экая мелкая подлость — синяк напоследок! Рядом заскрипела и начала съезжать петля буксирного троса. Он сразу почувствовал содранные ладони, разъедающую боль. И на несколько секунд оцепенел, смотрел незряче, как сползает крепление. Он бросился на раскручивавшиеся кольца и остановил руками — пусть обдираются хоть до кости! И всем телом — окаменей оно отныне хоть навеки! Ублюдок! Его скрутить только чего стоило!
Не дрогнула бы рука у Мари. Рывок — и крепление полетит, с ним и он вверх тормашками!
Мари видела.
Она стояла в рубке, подалась назад, высматривала трос, судно, замерших на нем людей, вслушивалась в густеющий рокот турбины. Не отрывая руки от клавиатуры. Морячки возле нее заволновались, захотели выскочить и помочь ему. Чем? Она не пустила. Смоет кого-нибудь из них, кому спасать?
У нее мелькнуло: не поседеть бы на глазах у этих сострадательных женщин!
Он переводил дух от волны к волне, отплевывался от соленой воды. И по тому, как омертвело напрягся под ним трос, катер замедлил ход, а накатывало равномернее, понял, что сейчас решится все.
«Петропавловск» медленно, будто с великой скукой, подался вперед. От форштевня все резче и сильнее полетели брызги. На баке засуетились, без заминки выбрать оставшийся якорь…
Через час, уже в темноте, их встретил спасатель. Включили прожекторы. Пока моряки там придумают, как сговориться с ней, она сбавила обороты, выскочила на палубу, подхватила под руки закоченевшее мужское тело и втащила в рубку, вымокнув и сама с головы до ног. Здесь ей помогли, снесли его вниз, в тепло. Мари спустилась следом, достала коньяк, разжала ему зубы, влила немалую дозу, дала женщинам спирт, растереть, сухое белье. Перехватила свои липнущие к лицу волосы тесьмой и поспешила на место.
Нелегкое дело сойтись в штормовой темноте судам, держаться вблизи. Тем более — переправить обратно людей. А она устала. Очень.
Каждый день одиночества! Как мучает и калечит сердце и ум! Как изнашивает и разъедает мысли и чувства!
Чудовище-одиночество! Как же тебя боятся! Но я не знаю худшего, чем пошлость надуманной любви, спичечный замок, который яростно отстаивают от наблюдательных остроумцев или банальных половых разбойников.
Здравствуй; одиночество! Здравствуй, ухабистая дорога, истоптанная чудаками, исчерченная стылым ветром, сырым снегом, а может быть, и следами слез, разочарований, безнадежностей. Ты мне куда милее порядочности несложных самообманщиков, кто гордится тем, что у него все как положено — семья, дети, но любви нет и не было.
Пресветлый враг мой, одиночество! Мой спутник и собрат, к кому привык, будто к тени.
Наконец заработали и свои двигатели. Совершенно ровно, аккуратно, словно ничего и не было. «Петропавловск» продолжал рейс в сопровождении спасателя. В пароходстве распустили штаб. В эфире был дан отбой.
Команда запоздало ужинала.
Из каюты Карпова вышло все машинное начальство. Поливода понял, разговор там был весьма крупный. Накачка им была отменная.
—◦Что у нас с вахтами?◦— устало спросил капитан.◦— Удалось разобраться? Недовольные есть?
—◦Один-единственный, и тот — я.
—◦Ну, Александр Михайлович, оба мы хороши! Чуть-чуть бы, и, как говаривал в старину мой ротный, с приветом, Маня!
—◦Я о другом. Женщины говорят, на катере больной остался. Тот парень, что на палубе работал. У него трос поехал. Он его прижал. Отметить бы его. До полусмерти застыл. И звать-то не знаем как.
—◦Работал и застыл!◦— отозвался капитан.◦— Хорош!.. Ладно, походатайствуем. Куда денутся. Откуда они?
—◦То-то и оно. Никто понятия не имеет.
—◦Наш врач был?
—◦Да вот же: за суетой поздно хватились.
—◦Ах ты! Все не так!◦— раздосадованно воскликнул Карпов.◦— А куда они пошли?
—◦Не знаем. Связи так и нет.
—◦Ну, Александр Михайлович! Что же — в газету писать? Поблагодарить неизвестного спасителя, скромного труженика моря? Сколько их там было?
—◦Двое. Этот больной и еще женщина. Помните? Показывалась.
—◦Да! Хороша!..◦— И вдруг Карпов забеспокоился: — Постойте-ка, постойте! Да ведь ЧТО мы наделали! Ведь она одна осталась! Что наделали — век себе не прощу! Бросили! Мы-то, два мужика, наволновались и уже устали, а ей сейчас каково!? Кому ее сменить?
—◦Оттого и сокрушаюсь,◦— вздохнул Поливода.◦— И ничего не поделаешь. Что же переменишь?.».
—◦Ничего не поделаешь, ничего не переменишь,◦— раздраженно повторил Карпов и вызвал радиорубку.◦— Связь со спасателем немедленно!
