Владимир Пшеничников - Выздоровление
— Да, свободен.
Облегчения он не почувствовал. Выдумали еще какую-то комиссию… Витька смотрел на него молча и обиженно.
— Пошли теперь в центр, — бодрясь, сказал Николай. — Эх, и гульнем сейчас с тобой! Давай руку.
— А к мамке когда поедем?
— Поедем. Еще потом заглянем сюда и — жжиньк! — на автобусе…
— Жа-арко, — вздохнул Витька.
— Жарко не жалко, лишь бы не мороз!
«Все, в первый и последний раз», — думал про себя Николай, и шутки у него выходили вялыми.
Время было обеденное, и они попали в довольно оживленный поток служащих, спешивших по домам. И молодки, и замужние женщины щеголяли тут в платьях с завязочками на плечах. От ходьбы эти тесемочки то ослабевали, то заметно впивались в розовые и смуглые плечи некоторых, и Николай немного стыдился перед сынишкой за эти мелкие наблюдения. Их обгоняли, а они плелись по асфальту, как казалось Николаю, чужими тут и лишними.
— Ну, что, — спросил он, когда добрались до центра, — поедим или сначала в магазины заглянем?
— Есть я не хочу, — вздохнул Витька.
— Ну, раз так, — вперед!
Сынишка ожил немного в игрушечном отделе «Культтоваров». Хоть и выбирать там было нечего, Николай купил ему пакетик с коричневыми капроновыми самолетиками и какую-то глупую машину с вихлястыми колесиками, надетыми на оси разной длины, тоже коричневую.
— Дешево и сердито, — сказал он продавщице, протягивая рубль.
— Не нравится — не берите, — равнодушно сказала девчонка.
Витька покупкам был рад, и Николаю стало отчего-то жалко его. А Катеринины наказы все оказались невыполненными.
— Какая шампунь? — удивленно отозвалась на его вопрос продавщица в универмаге.
«А какая?» — подумал Николай и сказал:
— Да в бане мыться.
Продавщица фыркнула.
— Нету, что ли?
— Он еще удивляется!
— Я не удивляюсь, я спрашиваю, — обиделся Николай.
Поэтому в хозяйственном с вопросами уже не спешил, а сначала сам оглядел полки, уставленные желтыми пластмассовыми вазами, витрину с металлической мелочью.
— Крышек, капроновых хоть, нет, случайно? — осмелился наконец спросить.
— Случайно нет, — усмехнулась продавщица, заполняя какую-то квитанцию, но потом все же подняла голову. — За одну металлическую надо пять яиц сдать.
— Куриных?
— Куриных, куриных, — засмеялась продавщица.
Николай подозвал Витьку, прицеливавшегося было сесть в пыльное темно-зеленое кресло, и они вышли на улицу, где не пахло так удушающе хозяйственным мылом.
— Нет тут, наверно, Витек, ни газировки, ни мороженого. Пошли щи хлебать в чайную.
— А почему ты знаешь? — спросил сынишка.
— А потому, что и тир вон на замке…
«Шампуни нет, ниток нет… Капроновых крышек — дерьма-то!.. Может, и спички скоро на яйца будут продавать», — так думал Николай, глядя, как Витька возит в тарелке ложкой.
Комиссия, как он узнал после обеда, должна была начаться в три. А в пятом — автобус… Захотелось попуститься всем и вернуться на остановку, чтобы там, никуда не трогаясь, скоротать оставшиеся часы. Николай распаковал самолетики, прочитал вслух их названия под крылышками и сказал-Витьке:
— Играй спокойно, нам еще тут до-олго загорать.
— Тебя резать будут? — настороженно спросил сынишка.
— Уже зарезали, Витек, без ножичка…
На остановку они потом бежали. У Николая все сковало внутри от страха опоздать и окончательно угробить день, измучив вконец сынишку. Палило солнце, и над дорогой, над объездом висела желтая густая пыль, наползающая на будку автобусной остановки. Из пыли выныривали автобусы, машины, приостанавливались и трогали дальше, уже по асфальту, быстро набирая скорость.
Они опоздали бы, если б не Суздалев, заставивший грузить свой телевизор чуть ли не всех попутчиков…
В Богдановке, выходя из автобуса, Николай жестко встал одной ногой на землю, и толчок отозвался не болью, а тем неприятным предельным ощущением, которое пережил он, возясь в бане.
— Все, — сказал он сынишке, когда не спеша шли к дому, — буду только один ездить.
Дома он пролежал на топчане до самого прихода жены. Не хотелось даже шевелиться. Он обдумывал слова, услышанные на комиссии, вздыхал и прикидывал, как растолковать их Катерине. А она пришла домой уже со своего огорода, принесла какую-то зелень. Отвернув край обоев, чтобы видеть улицу, подсела к нему.
— Ну, и как? — спросила.
И Николай начал с магазинов.
— А ты как хотел? — не удивилась жена. — Везде только и разговоров, что про дефицит. И, главное, так нету, а на масло, на яйца — пожалуйста… Это уж я вам на всякий случай наказывала. Витька, наверное, умаялся?
Николай рассказал про их похождения.
— Ну, и не бери его больше. Много еще ездить придется?
— На комиссии сказали: не меньше как до августа.
— Вот так тебе и надо, — наставительно выговорила Катерина. — Сколько тебе втолковывали: курить брось, съезди в больницу… А газировки привезли?
— Отку-уда…
— Да это ты все егозил, — Катерина усмехнулась. — Нашел город. Как только там люди живут…
«А ведь живут», — подумал Николай, вспомнив гурьбу ухоженных, справных женщин, спешащих по домам на обед. И вспомнил про телевизор.
— Да я сама хотела сказать, — согласилась Катерина. — Все говорят. Денег рублей триста надо? Вот, а ты все: заче-ем нам сберкнижка!..
Николай, кажется, ни разу так не говорил, но возражать не стал.
Глава 8
«СУТЬ ПРАВДЫ — В КОРНЕ ЖИЗНИ»
Николай опасался приниматься за дела, подобные ремонту полов в бане, а, бездельничая, кажется, еще хуже изматывал себя. Наскучивала возня с Витькой, надоело и Катерину уговаривать, чтобы та ушла наконец от сезонников. Но на каждый день у жены находились новые убедительные доводы, а последним она вообще отмела все разговоры: управляющий Подтелков не то пообещал, не то даже попросил ее поработать поварихой на время уборочной.
— И че тут осталось? Дотерплю, — вроде как смиряясь с чем, сказала она.
Терпеть оставалось и Николаю.
Во второй раз на перекомиссию он поехал один, опять истомился в ожиданиях и на рейсовый автобус благополучно опоздал. Но это его как-то не очень и тронуло, и до дома он добрался на попутных. Только от центрального отделения до Богдановки пришлось прогуляться пешочком. Он шагал пустынной в эти предвечерние часы дорогой, взглядывал на слабые, бледные посевы пшеницы, на пыльно-бурые придорожные кусты и до странности равнодушно думал о прямо грозящем неурожае. Может быть, он бы так и всегда думал, если бы не работал в совхозе, вместе со всеми?..
Дома сынишка известил его, что приходил Пашка Микешин.
— И давно он был? — спросил Николай.
— Днем. Дядя Паша кайбайн делает.
Николай помылся и переоделся.
— А мать наша где?
— Там, — махнул рукой сынишка.
— А ты?
— А я дома, тебя жду.
— Ну-ну, — Николай улыбнулся виновато. — Скучно? Или ты не соображаешь?
— Соображаешь, — Витька вздохнул.
Николай привлек его к себе, заправил маечку в трусишки.
— Давай к дяде Паше тогда сходим…
У комбайнов и правда кто-то маячил. Подходя, Николай почувствовал неловкость, но встретили его запросто, и он со всеми перездоровался за руку. Кроме Пашки, были тут Иван Дементьевич Лукин и отслужившие в армии, почти одногодки, Санек и Борис.
— Что, или автобус пришел? — удивился Пашка.
— Давно, я на попутных и то приехал, — сказал Николай.
— Ну вот! А мы тут без часов, как карлы… Сгребай, Санек, ключи!
— Для первого дня сойдет, — заметил и Иван Дементьевич.
— Так вы тут уже вроде возились, — сказал Николай.
— На сено снимали.
Санек и Борис принялись собирать инструмент, а они втроем присели на баллон от колеса комбайна.
— Есть сено? — спросил Николай.
— Да откуда, — отозвался Пашка. — Рожь косили. А на буграх давно как на току.
— В восточных районах нынче красота, — сказал Иван Дементьевич. — Целина и с кормом, и с хлебом будет.
— Значит, и мы не пропадем, — заметил Пашка. — Только золотая оттуда пойдет соломка…
— Ну, а вы что убирать собрались,? — спросил Николай с улыбкой; для него сейчас важно было лишь то, что вот он, сидит с мужиками, разговаривает…
— Да и мы тоже: комбайны соберем, а работать на стороне будем. В районе и то кое-где хлебушек будет. Вот в «Весне», говорят… Ты сам-то как?
— Да я-то! — отмахнулся Николай. — На выдержке до сентября, считай, — и неожиданно добавил: — По работе соскучился.
— Тю-у, нашел заботу! Скажи, Катерина деньгу требует.
— Да нет, — Николай пожалел, что так вот, вдруг, вынесло его.
— Это правильно, — рассудил Иван Дементьевич, — без работы с тоски изойдешь.
