Исаак Бабель - Том 4. Письма, А. Н. Пирожкова. Семь лет с Бабелем
Вчера были с Зинаидой на спектакле негритянской оперетты. Пляшут здорово, но и только. Остальное скучно.
Зинаида будет занята своей корректурой в четверг и пятницу. Рассчитывала, что в пятницу она сможет выехать с Таней в Петербург. Она тебе и денег привезет. Постарайся сшить себе «обмундирование».
В Харьков я, очевидно, ехать не должен. Госкино не хочет выпускать сценариев из своих рук. С деньгами, я думаю, уладится.
Все внимание мое поглощено поисками квартиры. Зинаида привезет тебе полный отчет — до ее отъезда все должно решиться.
О себе писать не стоит. Работать из-за тревоги, владеющей мною, не могу — значит, жизнь не ахти какая. Хлопочу об отъезде мамы за границу — это ужасно надоедливая, изнурительная работа, в особенности если принять во внимание старушечьи повадки. Авось справимся.
Итак, живи весело. От факта твоего, увы, недосягаемого веселья могли бы проистечь роскошные последствия — я бы заработал, младенец бы запрыгал, ты бы покрылась румянцем, Зинаида бы захохотала, Татьяна бы заиграла пуще прежнего. Можешь ты это совершить?
Посылаю тебе книжицу, изданную «Землей и Фабрикой». Я просмотрел уже корректуру «Конармии». Она выходит в апреле на русском и немецком яз<ыке>. Из Берлина получил мои «Одесские рассказы» на немец. яз. Превосходно издано. Скоро напишу еще. Будь весела! Можешь ты это совершить?
Твой И. Б.
62. Т. В. КАШИРИНОЙ (ИВАНОВОЙ)
1 апреля 1926 г.,
Москва
Милая Тамарочка. Письмо твое только что получил. Очень неприятна история со старухой. Завтра я наконец вышлю тебе удостоверение. Если она будет приставать, я напишу ей отдельно с ссылкой на некоторые авторитеты. Это ее успокоит. Я никак не могу вспомнить, что ты просила меня сделать в театре Революции. Напиши мне по этому поводу немедленно и пришли, если нужно, союзную книжку. Дела с квартирой не так безнадежны, как думает Зинаида. Она у меня завтра будет, мы сможем определить, я думаю, день их отъезда. Деньги пришлю тебе с Зинаидой. Сценарий я отдал Госкино, все бы обстояло благополучно, если бы у них были деньги. Они, бедняги, соглашаются на все условия, но платить не могут. Вообще здесь в учреждениях совершенный денежный кризис, червонец очень упал, и я только что узнал грустную новость — за границу никаких денег не выпускают из-за падения курса червонца, и я не знаю, как мама сможет уехать и сможет ли она уехать. Вот, действительно, все шишки валятся. Призывать меня, душечка моя Тамара, к бодрости не надо — я здоров и бодр, чего и тебе желаю. Одно обстоятельство тяжко меня угнетает — полная невозможность работать, — нельзя сказать, как это грустно, не знаю, когда наступит для меня счастливое время и я смогу потрудиться. Завтра напишу тебе. Главным образом я занят теперь урегулированием взаимоотношений моих с Госкино и поисками квартиры. Отсутствие денег в учреждениях, конечно, неприятная подробность. Итак, до завтра, милый мой дружок.
Твой И. Б.
М. 1/IV-26
Со второго месяца надо перевести в домоуправлении плату на тебя. Не обращай внимания на старухины истерики, сделай это хладнокровно, мне это гораздо труднее сделать, потому что я погребен под «делами». Удостоверение будет от кинофабрики.
И. Б.
63. Т. В. КАШИРИНОЙ (ИВАНОВОЙ)
4 апреля 1926 г.,
Москва
Милая бабочка. Жалостное твое письмо получил и пролил над ним невидимую миру слезу любви, и умиления, и печали. Потом по твоему глупому примеру я начал пересчитывать людей, которым хуже, чем тебе (удивительное занятие!!!), и обнаружил целую кучу таких людей, легион. Поэтому, дитя моего сердца и милая баба, наливайся соками весны, как это тебе приличествует, и благоденствуй. Зинаида по моему предложению поехала осматривать дачу в Усове. Местность эту очень хвалят. У нее еще завтра, в понедельник, есть корректура, поэтому она не сможет выехать раньше вторника или среды. О выезде их мы тебе протелеграфируем. Малую толику денег привезет тебе Зинаида, и большую толику я пришлю тебе на этой же неделе с таким расчетом, чтобы хватило на обмундирование на две персоны и на прочие расходы, предвиденные и непредвиденные. Дача к 1 мая будет тебе приготовлена хорошая, есть также надежды на квартиру. Наливайся соками весны и благоденствуй. За то время, что ты будешь в Петербурге, тебя навестят Зинаида с Таней, а попозже и я.
Лидии Николаевне и Валериану поклон до самой сырой земли.
Твой тиран И. Б.
М. 4/IV-26
64. Т. В. КАШИРИНОЙ (ИВАНОВОЙ)
5 апреля 1926 г.,
Москва
Милая Тамара. Марья Потаповна обнаружила вчера у Зинаиды налеты в горле. Мы боимся, как бы у нее не образовалась ангина. Поэтому отъезд ее на короткое время приходится отложить. Может, оно и к лучшему, п. ч. Зинаида поможет мне найти дачу. Какая скверная жизнь. Квартир нет, дач нет, хлопотать надо обо всем, трудно, мучительно. Во всяком случае, отъезд Зинаиды и Тани отложен всего на несколько дней. Думаю, что никакой ангины у Зинаиды не будет, обойдется.
Посылаю тебе 80 р. Тебе, конечно, не следует возвращаться в Москву до приискания квартиры или дачи, во всяком случае. Траты твои в Ленинграде значения не имеют. Если здесь не найдем квартиры окончательно — тогда подумаем о Ленинграде? Узнавала ли ты о ленинградской ситуации в квартирном вопросе? Надо все-таки знать, как обстоят в этом отношении дела в Ленинграде. Бумаги из театра вышлем тебе. Обязательно сделай в союзе все, что надо.
Работать я совершенно не работаю, никакой возможности у меня для этого нет, вера в спасение оставляет меня. Человеческая жизнь штука не очень важная, носиться с ней не стоит, головой я превосходно это знаю, но эгоистическое сердце ужасно жалеет себя.
Теперь ночь, поздно, писать больше не могу, в следующий раз сочиню повеселее. А ты, голубушка, потерпи — Зинаида, и Таня, и я — мы все скоро с тобой увидимся.
Твой И. Б.
М. 5/IV-26
65. В. А. ДЫННИК
7 апреля 1926 г.,
Москва
Дорогая Валентина Александровна.
Письмо, перевод, конфекты, карикатуру — получил. Да благословит вас Маркс, а я сердечной вашей доброты не забуду. Если здоровье мне позволит — я завтра пойду в Землю и Фабрику (2 том Мопассана уже отослан), а оттуда к вам. А здоровье может мне не позволить, п[отому] ч[то] оно теперь очень худое. Стыдно сказать — я переутомлен, голова болит и клонит душу долу. Человек, когда он не работает, — обязан не есть, и, кроме того, ему очень грустно. Но грусть, как и молодость, безошибочно излечивается временем. Поэтому сегодня, в крайнем случае, завтра, до того, как придти к вам, я неукоснительно позвоню. — Юрию Матвеевичу привет от потрясенного сердца. Конфекты его я не съел, а завернул в тряпочку и положил возле сердца. Они согревают мое сердце и сами от него согреваются.
Ваш И. Бабель
М. 7/IV-26
66. Т. В. КАШИРИНОЙ (ИВАНОВОЙ)
8 апреля 1926 г.,
Москва
Милочка Таратута. Вчера мы с Зинаидой держали длительный совет. Мы пришли к заключению, что селиться надо в Петербурге, а не в Москве. Убедили нас в этом следующие обстоятельства: Зинаида сунулась искать дачу, дело это оказалось трудным, хлопотливым, дорогим, она сразу опустила руки, в отношении же квартирном нам якобы повезло. Какие-то научные работники, члены Цекубу, муж с женой, отстраивают себе квартиру во дворе Зачатьевского монастыря и оставляют три комнаты, занимаемые ими на Тверском бульваре. Квартиру, т. е. комнаты эти, я осматривал. По московским условиям они не плохи, хотя расположены в большой квартире, очень шумной, но это полбеды. Цена — четыре тысячи. Цифра эта произнесена была неуверенным голосом, может быть, уступили бы за три, а три тысячи по нынешним московским ценам — это совсем недорого. На комнаты эти у нынешних хозяев есть охранные грамоты от Цекубу, поэтому надо бы, чтобы и у последующих нанимателей были такие грамоты, я эти бумажки мог бы, конечно, достать. Но выяснилось, что вся эта операция протекает при яростном противодействии Домоуправления, что отстраивающаяся квартира будет готова у них, по заявлению архитектора, в июне (читай: в июле — августе), что нужно произвести целый ряд подложных действий — вписать меня в пустой амбар Зачатьевского монастыря для того, чтобы потом можно было выставить нашу сделку как обмен; до вселения в эти комнаты я должен безотлучно быть в Москве для производства всех этих махинаций, и главное — надо отдать задаток, очень солидный, тысячи полторы-две, не имея никакой уверенности в том, что домоуправление не поступит по-своему. Я изложил этот случай так подробно потому, что изо всех встретившихся возможностей это самая лучшая и при отсутствии выхода нужно вцепиться в эти комнаты руками и ногами. Но стоит ли цепляться, ухлопать все без исключения деньги (не оставив даже запасного фонда для родов), закабалить себя? Тут подоспело еще одно обстоятельство: приятель мой Зорин, о котором я тебе, кажется, рассказывал, состоит заведующим строительным отделом ВСНХ; теперь он назначен еще директором Стандартстроя; он в изъятие всяких правил и с очень небольшой ежемесячной затратой гарантирует мне в будущем году отдельный, комфортабельный дом. Договор можно заключить в этом месяце. Изо всех предложений это, конечно, наилучшее. Оно не потребует никакого сверхсильного финансового напряжения. Я считаю, что до будущей осени надо жить в Петербурге (нынешнее лето можно провести в Царском, в Петергофе или у моря, будущее — в Крыму или на Кавказе), а осенью можно будет въехать в «собственный» дом. Комбинация эта до того проясняет мои горизонты, что даже трудно поверить в то, что она может осуществиться. Итак, если ты согласна с моими доводами, то надо немедленно приняться за приискание квартиры и дачи. Зинаида оправилась и выедет, надо думать, в субботу обязательно, о выезде ее мы тебе протелеграфируем. Не знаю, может ли она помочь тебе в хлопотах. В конце будущей недели я постараюсь приехать на несколько дней. Зинаида привезет тебе деньги в достаточном количестве, ты сможешь дать задаток за дачу или квартиру. Дачу надо снять очень комфортабельную, тут все дело в лишних каких-нибудь пяти — десяти червонцах. Лучше всего снять в Царском или в Петергофе, не жалей на это денег. Дача должна быть с мебелью, в три-четыре комнаты, не меньше. Думаю, что если не поскупиться, то найти можно. Мебель для квартиры можно будет в случае надобности отправить из Сергиева, где она пылится и бездействует.
