Борис Шергин - Архангельские новеллы
Старик в самом деле на лестнице ждет.
— Что долго?
— Сударь, пожалуйте в горницу! Ночь холодна. Вдруг грохнуло где-то, окно пожаром осветило.
Старик всполошился:
— Что это?
— Луна выкатилась боллша, красна. А стукнуло — охотники в лесу стреляли.
Сама плешь ему одеялом кутат, обнимат, балует. В саду опять гременуло, люди забегали.
Старик соврал Агнее, что с живой водой ближний колодец, соврал не без умысла. Данило подполз на коленях к первой трубы, ахнул ломом по чугунной крыше, оттуда лава огнедышащая. На счастье, братьям опалило только волосы и одежду, а огнем осветило в стороне' другой колодец. Данило бросился туда ползунком, — лом вместо костыля, да опять как грянет в чугунные затворы... Замки, краны отлетели, чохнула вода ледяна, игриста. Данило пал под поток, зовет:
— Митя, Митя!
А слепой уж тут, глаза полощет.
От доброй воды живой срослися кости с костями, вошли суставы в суставы. Данило вскочил на ноги, и Митька во все глаза смотрит — стал видеть. А радоваться некогда. Дворня бежит с топорами, с саблями.
Ну, теперь-то Данило да Митрий богатыри, целы да здоровы — никого не испугаются. Как туча с громом налетели на королевску челядь, у Данила лом в руках, у Митьки столб оградной, только воевать не с кем. Кто лежит, кто за версту бежит.
Агнею нашли, весело поздравились. Лакей из тех, что со старичонкой приехал, выложил все новости.
— Королевство под Ненилой, а под Федькой — коровы. А королевна Ненила каждой вечер Данила оплакиват — за версту слыхать.
Данило боле не терпит:
— Сегодня же в город!
Митрий добавлят:
— Агнея с нами. Она за меня замуж согласилась.
Покатили с колокольчиком. Дорогой коней три раза кормили. В городе Митя с Агнеей на постоялом стали, Данило попозже задней улицей подошел ко дворцу. Слышит, — скот мычит, Федька коров гонит. До того Данило думал,— встречу, изуродую. А тут жалко стало. Спрятался за навозны ворота и видит — Ненила в черном платке, с подойником вышла и прислонилась у конюшни. Стали коровы заходить, а последня остановилась и хвост призняла и Федька ей целует... Этого Данило не стерпел. Налетел как орел, схватил коровенку за хвост, ажно шкура долой. И Ненилу за косу да о землю:
— Как ты можешь над мужиком эдак изгиляться?!?
Ненила как с ног слетела, так и не встала. Обняла парня за праву ножечку, плачет да смеется:
— Бей меня, трепли, убивай! Ведь я твоя, твоя, Данилушко! Изгасла по тебе!
..........
Как дорожны ти люди в себя пришли, села Ненила с Данилом рука об руку— неделю с ним проговорила:
— Отступиться хочу здешнего о'сьего гнезда. Этта все не мое и сердце ни к чему не радет. А дома короушки, осударственно управление, огороды, мельница — все на людей кинуто. Поедем ко мне, Данилушко, вместях будем королевствовать. У нас место обширно — пашня тут и сенокос тут. Агнею с Митей утенем за собой. Агнюша нас с мели сдернула.
Вот и уехали, увезли свое счастье Данило и Ненила, Агнея и Митька. Матерь-та при них же.
А Федька с отчишком и остались на бубях.
ВАНЬКА ДОБРОЙ
Дело было давно, когда ише' баба девкой была.
Жили Ванька Доброй с матерью в слободки. Избушка у них стояла фик-фок на один бок, как коробка худа. Дома век не топлено, не готовлено. Ванька дела не делал, да и от дела не бегал. В городу шлялся, складни продавал. Идет раз, а у дороги мужик кошку давит...
— Мужичок, вы пошто животно мучите?
— А я что, кажну соплю спрашивать буду?
— Продай котейка.
— Пажалста! Вам всю свесить?
— Всю. Подарю мамы на именины.
Денег у Ваньки не бывало, шапку отдал. Домой явился:
— Мама, я котейка купил.
— Купил?! Нам их и даром не надо.
— Не на деньги, я на шапку.
Уж погладила мама Ваню мутовкой по головки...
Опять, долго ли, коротко ли, идет и видит — мужик собаку давит.
— Здрасте, мужичок!
— Ах, здрасте! Как поживаете?
— Вот хотим у вас собачку купить?
— Пожалста! Оригинальная собачка. Жу'жа, белой масти.
Ванька промену отдал рубаху.
— Жужа, домой!
А мать в окошке:
— Где рубаха?
— Вот собачку выменял.
Старуха запастила во весь двор:
— Собак да кошек покупат, а дома в рот положить нечего? Балда пола, овин пустой...
Опять оногды идет Иван, а мужик змею давит, черну, болыпу, Скарапе'ю. И кричит:
— Здрасте, молодой человек! Мамочку позабавить — змея не купите?
Ванька Доброй за змея пипжак отдал. Домой прибыл:
— Мама, я змея купил!
Бедну маму так в омморок и бросат. Конешно, этот случай всех злее.
Стали жить Жужа бела да Машка сера, Ванька с мамкой да змея Скарапея. Мамка этой змеи не залюбила. Скарапея подет до ветру, а старуха ей хвост дверьми и прижмет. Ванька моментально разобидится, созбират своих зверей, в лодочку посадит — и поедут кататься. При этом всегда песню запоют:
Из-за о-острова на стрежень,
на просто-ор речной волны-ы...
..........
Главны певцы Машка да Ванька. Жужа только в задушевных местах пристанет, да ише всегда конец подхватит. Едут на закате да поют трои'ма, все неприятности забудут.
Вот ковды'кось ночью змея разбудила Ваньку и возвестила женским голосом:
— Ваня, глубокое вам мерси, что меня допоил, докормил и единственной пинжак за меня отдал. Сейчас поедем со мной в город.
Ваня расстроился:
— Вы из-за мамки меня бросаете.
— Твоя мама хуже карасину, така сулема, но я ей прошшаю. А тебе открою свой секрет. Я есь американски дама и побилась об заклад на миллион рублей, что год проплаваю в змеях. У нас есь зиаюшши люди в Америках. Из мопсика человека, из человека кокушку сделают... По ямам да по канавам эстуль мило время провожала, и вдруг тот пьяница меня схватил, и, кабы не ты, лягалась бы я кверху ногами.
Ванька сбегал за извошшиком, и поехали на ейну квартеру. Там американски граждане стоят и чесы в руках держат. Скарапею увидали, дали знать в клиник. Наехали костоправы, коневалы, бабки-терту'хи — одночасно из змеи даму сделали, каку надо. Американы закричали «ура» и выплатили сумму сполна. Дама снимат с руки золотой перстень.
— Ваня, деньгами бы я тебе дала, ты деньги вытратишь. Храни это кольцо. Как его с руки на руку переменишь, явятся слуги. Над има распоредиссе сам.
Ванька взялся от этого места и кряду домой. Тот день матку уважат, заменят; кошку, собаку гладит, разговариват:
— Мама, ты богата бы стала, чего бы любила?
— На! Мучки бы, рыбки, маслица.... Пирогов бы напекла.
Еле парень дождался ночи. Переменил кольцо с пальца на палец, руки трясутся.... Выскочило три ерманца:
— Что, новой хозеин, нать?
— Нать мешок муки черной, мешок муки белой, бочка рыбы, бочка масла...
Того разу все и явилось. Света дождался:
— Мама! Хватит бока-те править! Твори тесто, а то сутки пирогов не дождессе.
— Каки пироги? Откуль мука-то?.. Сон тебе видицце?
— Очнись, говорю, да сходи в онбар.
Старуха сунулась в онбар... Тут мука, там рыба, инде масло....
Вот сын да мама раздышались. У ей платье жолто, оборки красны, шлейф долгой, шляпа о двенадцати перьях. Ах, кака модна дама получилась.
Ванька тоже от зеркала пе отходит. На ем сертук, шляпа, калоши.
Он говорит:
— Маман, намеки излишни, идите сватайте за меня царску дочь!
— Ваня, я, конечно, тепериче благородна мадама в модном туалете. Однако не высоко ли ты мостиссе?.. Ну, хоть бы генеральску...
Ваня слов не примат. Мамка у паликмахтера завилась, рожу розовой увалью занавесила, губы намазала, ногти бордовым накрасила, покатила во дворец.... Черным ходом нырнула, парадным не посмела. По царским комнатам хлопат — боты снять забыла, и кажна оборка трясется...
Амператор с семьей чай пьют. Самовар матерушшой, артельной, у кажного прибора ситного фунта по три. Харчей много.
Нашей сватье угошшаться некогда:
— Так и так, ваше велико, мой сынок на вашу дочку молоду обзадорился.
Осударь спрашиват:
— Он кто? Принц? Какой державы?
Держава ваша, а чин небольшой.
— Чин небольшой, дак капиталу благовидно?
— Капитал у моего Вани в головы.
— Позаглаз нельзя решить. Может омман какой! В городе живете-то?
— За рекой.
— Дак вот, коли жених с головой, пушшай от своего крыльца до нашего дворца предъявит мост заграничной системы. По этому мосту прибудем вашего житья смотрять.
Сватья -домой вернулась черне' тучи.
— Дурака послушала, сама дура стала. Ихно величие вот каку загадку заганул: «Пушшай, — говорит,— от нашего дворца до вашего крыльца мост явится, тогда приедет житья смотрять».
Жених не уныват:
— Мама, складывай наряд да садись чай пить, ужинать. Утро вечера удалее.
О полночь Ванька переменил кольцо с руки на руку. Выскочило три ерманца:
