Леонид Кокоулин - Человек из-за Полярного круга
— Первухин, забирай чертежи, приступайте. Если что неясно, я тут, — поставил точку Шавров.
Вышли на улицу.
— Ну, вот и дошла очередь до желтенького футлярчика, будем запускать в действие твой микрометр, — по дороге к обогревалке завел разговор Первухин. — Всей бригаде толкаться вокруг дурмашины не стоит, а вот твое звено… еще подберем человека два-три. Кого бы ты хотел?
— Я? — переспросил Логинов.
— А кто? Пушкин? Ты, Михаил. Назначаю тебя главным конструктором. Ты же звеньевой.
С этого дня он целиком был занят «дурмашиной». Бакенщиков неотступно следил за ходом монтажа. Иногда он приезжал после работы и принимался за оборудование сам; реактивный двигатель стоял под навесом, и Бакенщиков шел туда, списывал характеристики моторов, сверял со своим блокнотом. Прислонившись к косяку, Шавров наблюдал за начальником стройки.
— Как ты думаешь, Григорий, потянет этот двигатель, будем ставить?
Шавров промолчал, он не знал, потянет или не потянет. Его дело приготовить раму, на которую станет двигатель.
Бакенщиков не удивился молчанию Григория. Он знал: Шавров зря не скажет.
— А когда у тебя этот Логинов спит? Как ни приду, он все около машины… Да и сам ты, Григорий, почернел, недосыпаешь тоже!..
— Выспимся на том свете.
Логинов собрал раму под «дурмашину», установили топливный бак. Подошел Бакенщиков, на этот раз в телогрейке.
— Здорово, Михаил, — протянул Логинову руку. Обошел агрегат. — Что-то ты тут нахимичил, не по эскизу?
— Этот Самодуров хоть, видать, изобретатель и с мозгой, — ответил Логинов, — но многое не учитывает, «лепит чернуху».
Михаил было направился прочь.
— Как «чернуху»? Откуда ты взял, что изобретатель Самодуров? — остановил его Бакенщиков.
— Ни откуда не взял, сам нарек. Вот смотрите, — поднырнул Михаил под ведущую ось. — Есть у человека мозг? Угол разворота такой? Ведь как-никак, реактивный двигатель, перевернет он на развороте под углом машину. Вот я и поставил разлет колес пошире, — Михаил вынырнул из-под балки, достал тетрадку. — Вот расчеты.
Бакенщиков проверил — правильно.
— Ну, а еще что этот Самодуров наколбасил? — поинтересовался Бакенщиков.
— Да много кое-чего, — хотел отделаться Логинов общими словами.
— Михаил! — окликнул в это время Дошлый, не обращая внимания на Бакенщикова. — Погляди, поддон-то как тут крепится, посбивал бы руки изобретателю…
— Сейчас, — отозвался Логинов, — погоди, не крепи.
— Так что же изобретатель еще наколбасил?
— Неужели вы, Евгений Иванович, сами не видите, куда он задрал топливный бак?
— Не вижу.
— И не увидите. Мы его разместили под основанием. А где он его наметил?
— Верно, — сдался Бакенщиков. — Бак он нарисовал, но высоко на раме. — Тут только он понял свою оплошность: ведь когда заполнят бак горючим, такая «болтанка» начнется — от бака и неустойчивость машины…
— Как это я не увидел, Михаил? А еще…
— При чем вы здесь?
Бакенщиков придержал его за рукав.
— Это я выдумал этот агрегат, — сказал начальник стройки, — и я рисовал… Ты пойми. Логинов, позарез нужен суглинок — живой, талый, а где его взять? Здесь десять месяцев зима, остальное — лето. Не от хорошей жизни все эти недоработки…
— Понимаю, — сказал Михаил. — Машина-то сама по себе должна быть умной, но поглядим в деле, тогда видно будет, — уже на ходу сказал Михаил.
Бакенщиков пошел за ним. Вместе подошли к Ушакову. Тот возился с поддоном для резервного масла.
— Видел, что нахимичил, — взялся Ушаков костерить конструктора.
— Погоди, не пыли, — оборвал Дошлого Логинов. — Давай ближе к делу.
— Ну вот: гайки отвернуть? Ведь не достать будет, когда мы закроем бортовые. И потом, чтобы сменить масло, придется разбрасывать полмашины.
Бакенщиков молча досадует на себя, на спешку.
«Интересно, как Логинов выйдет из положения, а впрочем, это меня не касается», — ловит себя на мысли Бакенщиков.
Логинов не торопится, ключи перебрал и вроде забыл совсем про поддон.
— Дак что, Михаил? — напоминает Ушаков.
— А ты как хотел? — спрашивает Логинов.
— Если бы болты взять удлиненные…
— Удлиненные? Чтобы проволоку собирать по дороге? Посмотри справа, параллельно к баку, есть место?
Ушаков заходит с другой стороны.
— Ну, есть.
— Посади на кронштейны…
Бакенщиков прикинул: правильно ориентирует Логинов. Надо хорошенько присмотреться к этому монтажнику, смекалистый парень.
— Сколько у тебя в звене?
— Народу, что ли? Пять человек.
— Возьмешь в звено?
Логинов испытующе смотрит на Бакенщикова.
— Если не шутите, становитесь к Ушакову, рассчитайте кронштейны, крепеж…
— Не шучу, — сказал начальник стройки, но как-то беспричинно тоскливо ему стало. «Вот еще, — одернул он себя мысленно, — меньше к себе надо прислушиваться».
— Ну раз так, полезай сюда, — позвал Дошлый из-под машины.
Машина Бакенщикову показалась громоздкой, неприступной. С какой стороны подобраться? Не верилось, что его чертеж воплотится в такую махину.
— Возьми ключ на двадцать два, вон, в ящике. Будем крутить гайки, — опять подал голос Дошлый.
Евгений Иванович заглянул под машину со стороны переднего колеса. Ушаков стоял на коленях.
— Давай, давай, — поторопил слесарь.
Бакенщиков втолкнул в сапоги штанину комбинезона, взял в фанерном ящике ключ, повздыхал и тяжело опустился на колено, согнулся осторожно, словно поясница хрустальная, но тут же над собой рассмеялся.
— Ты знаешь, у меня же радикулит. Зажмет — не разогнуться, а тут напугал я его.
— Привыкнешь, не так будешь гнуться. — Когда Ушаков перешел на «ты», в его голосе проглянули нотки превосходства.
— Говори, шеф, какой болт поддерживать? — спросил Бакенщиков, привыкая к полумраку. — А между прочим, — напомнил он, — бригадир велел мне кронштейны рассчитать.
— А больше он тебе ничего не велел? — ощерился Пронька. — Не сказал, становись к Ушакову?
— Была такая команда, — отпарировал шутку Бакенщиков. Он шумно отдышался от напряжения, чтобы половчее ухватить головку болта.
— Обижаться потом будем, — по-своему истолковал Пронька пыхтенье Бакенщикова. — Вот соберем машину, и обижайся сколько влезет…
Пронька затянул болты, обстучал их молотком и стал протягивать по второму кругу.
— Хэп, хэп, — азартно подергивал он гайку. — Но вот и все. Как ни болела, а померла. Петра Первого еще не так кузнец школил.
— То был Петр Первый и кузнец.
Евгений Иванович взял у Проньки торцовый ключ и попробовал за Ушаковым подтянуть гайку.
— Но ты даешь, — придержал Пронька руку Бакенщикова. — Так ключ задушишь. Бери вороток за конец, рычаг ведь.
Бакенщиков налег на вороток, еще наддал, и гайка чуть-чуть стронулась.
— Ну вот, видал, — чему-то обрадовался Пронька. — Не научи да пошли по миру мыкаться.
— Давно слесаришь? — перебил Бакенщиков. — Какой разряд, Прокопий, так, кажется?
— Прокопий Антонович, — уточнил Ушаков. — А разряд пятый, материковский.
— Что это значит — материковский?
— А то и, значит — кадровый. Тут пока на мертвой точке стою. Сам двигаюсь, а разряд на якоре.
— На якоре?
— Ты что, с луны упал? — из-под локтя глянул Ушаков. — Порядок такой на стройке. Слесарей ни во что не ставят…
— Что-то я тебя, брат, не пойму, — сказал Бакенщиков.
— Я и сам понять не могу. Давай-ка покурим.
Они вылезли из-под машины, охлопали комбинезоны. Бакенщиков закурил папиросу, Ушаков — сигарету.
— Говорят, сигареты легкие обжигают, — прикуривая, заключил Ушаков.
— Бери папиросу, — предложил Бакенщиков.
— Я не к этому. У папирос, говорят, мундштуки остужают дым.
— Бес его знает. Я к беломору привык. Смолю уж сколько… Ты, Прокопий Антонович, начал о слесарях, а не договорил.
— А что договаривать? У нас как? Проштрафился шофер или, скажем, бульдозерист, его раз — и в слесаря разжаловали, крути гайки. Вот и крутится около тебя, мается, он ведь ни хрена не волокет в слесарном деле. А ведь слесарь — это кто? — Пронька вынырнул из-под локтя Бакенщикова с другой стороны. — Если сравнить, то настройщик оркестра: не отладил инструмент — какая игра? — Пронька задохнулся дымом, закашлялся. — Не всякий может. Тут и слух, и глаз, и пальцы верные, да и вообще. — Дошлый посверлил висок. — Вот и выходит, что я всю свою сознательную жизнь хожу в штрафниках. — Он непритворно тяжело вздохнул. — Пропадает гордость за свою профессию.
— Э-э, Ушаков, — протянул Бакенщиков, — рака за камень заводишь, штрафника твоего переводят в слесари на пониженный разряд, так?
