Михаил Колесников - Право выбора
— С добрым утром, кавалер! — сказала она негромко.
Настя прерывисто дышала, высоко вздымались ее груди, выпирающие из-под желтого сарафана. Озорные глаза блестели.
— Ты чего здесь? — удивился я.
— Прогуливаемся. Кипря спит, а молодой жене не спится. Решила подышать свежим воздухом. А тут, вижу, знакомый; дай, думаю, подойду — погуляем вместе. Не все тебе с Катькой по лесу шляться; сегодня мой черед!
— Иди, бес, своей дорогой. А то еще кто увидит — скандалу не оберешься…
— С Ярцевой-то не побоялся давесь у всех на виду пройтись, а она тоже не разведенная. Если хочешь знать, я тебя ведь третье утро подкарауливаю. Да все как-то не удавалось напасть на след. А вот сегодня подвезло.
Я видел ее вздрагивающие розовые ноздри, расширенные зрачки, оголенные круглые руки и понимал, что Настя говорит правду. Слова она произносила вкрадчиво, почти шепотом, все наступала и наступала на меня. Нет, она не шутила и пришла сюда с определенной целью. Красивая, бесстыдная, она, по-видимому, даже не допускала мысли, что я могу отвергнуть ее. И когда она прикоснулась к моей руке, меня обдало жаром. Она сжала горячими ладонями мое лицо и впилась губами в мои губы.
Не знаю, что произошло бы дальше, случись все это до нашей вылазки с Катей на Кондуй-озеро, но сейчас я мигом отрезвел, оттолкнул Настю.
— Ты что, сдурела? Уходи сейчас же!
Голос мой дрожал.
— Ах, ты так?!
— Что так?
— Только с Катькой можешь?..
— Ты с ума сошла…
Она бросила на меня взгляд, полный ненависти, прошипела с брызнувшей злобой:
— Запомни мое слово: все равно не быть вам с Катькой вместе. Тогда я тебя уступила, а теперь не уступлю. Еще придешь ко мне, в ножках валяться будешь, да только…
Где-то совсем близко послышалась песенка: я узнал голос Юрки. Нас разделяли, может быть, высокие заросли жимолости. Настя прошептала что-то и метнулась в кусты. Я стоял на тропе взбудораженный до крайности и все не мог опомниться.
Юрка вышел на тропу, заметил меня:
— А, это вы!
Его глаза расширились от удивления:
— Вы один?
— Как видишь.
— Чертовщина какая-то! Послышалось, будто разговаривают.
— Это я читал стихи.
— Стихи? Вы читали стихи? Вот никогда не поверил бы!..
— Чего же здесь особенного? Всякий мало-мальски культурный человек любит поэзию. Когда был еще в Москве, часто выступал на самодеятельных вечерах. Возможно, и здесь подвернется случай выступить. Послушай:
Сибиряк сохранил и сберег
Нашу славу, как стяг полковой,
У старинных можайских дорог
И в окопах сырых под Москвой.
Опален сталинградским огнем,
Он измерил всех бед глубину,
Ты у Волги узнаешь о нем,
У курганов степных на Дону.
Он лежал на кровавом снегу,
Он в суглинке стоял по плечо,
Он не дал опоганить врагу
Той земли, что любил горячо!..
— Здорово! Прочтите еще…
Юрка, кажется, поверил. Я провел рукой по его вихрастым волосам:
— Идем в барак. Скоро заступать. Нужно успеть позавтракать.
— Прочтите, прочтите!
— Лучше прочти ты что-нибудь. В вашей семье, наверное, тоже любили стихи?
— В нашей семье? — он рассмеялся. — Ну нет. Батя больше матюкался. Придет, бывало, с работы сердитый, весь в машинном масле, взглянет на меня и скажет: до каких пор я тебя, лоботряса, кормить буду? Семья-то у нас семь человек, мать болеет, сестренки маленькие. Ну, когда я засыпался на экзаменах, батя взял меня за шиворот и вышвырнул на улицу. Хватит, говорит, на моей шее сидеть, паразит несчастный! Я, говорит, в порту кишки надрываю, чтобы тебя, мерзавца, в люди вывести, а ты двойки получаешь. Вот какими стихами он разговаривает.
— А я думал…
— Что вы думали?
— Да так, ничего… Вот я решил на машиниста экзамен сдавать. Если хочешь, будем готовиться вместе.
— Еще бы! Мне бы только в машинисты выбиться, тогда бы я чихал на нужду: половину зарплаты можно было бы домой высылать.
— Значит, договорились?
— Да хоть сейчас!
Я совсем успокоился и уже с улыбкой вспоминал недавнее приключение на этой дорожке. Дьявол, а не баба! Теперь жди какого-нибудь подвоха: может такое натворить, что и за год не расхлебаешь!..
16
Дела в нашей бригаде шли успешно. По сменной выработке нам удалось перекрыть знатного экскаваторщика Шалыгина. Бакаев ликовал. Правда, у нас был один секрет, и считалось, что разглашать его не следует, дабы не «влетело», от начальства: когда Бакаев выдыхался, я со свежими силами заменял его. Это было не совсем законное дело, но, с другой стороны, должен же бригадир учить своего помощника управлять машиной! Есть такой пункт и в договоре и в инструкции. Я охотно мирился с таким положением. Дело было не в зарплате, а в том, чтобы выйти на одно из первых мест. У нас была прогрессивно-сдельная оплата с премированием, за качественные показатели, и каждый старался на совесть. При распределении заработка в бригаде меня не обижали, и я был доволен.
А по вечерам мы с Юркой изучали узлы экскаватора и электротехнику. Иногда помогал нам участковый техник Зубков. Юрка оказался смышленым пареньком. Основы электротехники он уже знал, и когда я становился в тупик, он снисходительно объяснял, что такое частота переменного тока или чем отличается электродвижущая сила от напряжения.
Прошел почти месяц, и за все это время я ни разу не встречал Катю. Я установил для себя жесткий распорядок дня. Утренние прогулки пришлось отменить. Ходил словно в тумане. В прежней жизни мне не раз доводилось сдавать экзамены, трепетать под взглядом преподавателя, дрожать накануне сессии и проклинать свою лень и невежество. Но сейчас я напоминал одержимого. Я ждал заветного дня…
И наконец такой день наступил: меня допустили к экзаменам. Понятно, всю ночь не мог заснуть, поднялся до света, с тяжелой головой и желтыми мешками под глазами. Несколько раз порезался бритвой. Я как бы снова превратился в школяра и испытывал самый неподдельный страх перед тем, что произойдет сегодня. Всю мою «эрудицию» словно веником вымело, черепная коробка гудела, в ушах стоял звон. Желая понравиться членам экзаменационной комиссии, я вырядился в свой шерстяной костюм, нацепил галстук. А день выдался знойный, по-настоящему летний. Рубашка взмокла, липла к телу, струйки пота стекали на подбородок. Взглянул в зеркало и обомлел: лицо напоминало спелый помидор, лишь отчетливо белел утиный нос.
Бакаев осмотрел меня придирчиво, поправил галстук:
— Ну, держись! Дементьев, он из тебя шмак сегодня сделает. Я бы на его месте кишки из тебя выпустил. Какие измерительные приборы нужно иметь для регулирования и настройки электрооборудования?
Губы тряслись, язык не поворачивался во рту, и я прочревовещал:
— Ме-ме…
— Ну-ну, сердешный!
— Мегометр на пятьсот вольт с пределом измерений от нуля до бесконечности…
— Ну, голова! — восхищался Бакаев под дружный смех всего населения барака. — Далеко пойдешь, если милиция не задержит!
— Этот стон у нас песней зовется, — поддержал Бакаева Волынкин. — Был у меня один знакомый. Тоже экзамены сдавал. После этого еще два дня прожил.
— Хорошо идти на эшафот под плоские шутки друзей! — съязвил рабочий Ребров. — Я тоже знавал одного. Изворотливый мужик! Голова у него была, прямо скажем, как старый ржавый бидон. Умудрился все технические данные двигателей переменного тока на ладони чернильным карандашом записать. День выдался жаркий, вроде сегодняшнего. А экзаменатор попался вежливый: возьми да и поздоровайся с моим приятелем за ручку. Потом взглянул на свою ладонь и говорит: не буду утруждать вас больше — ответ я уже получил!
— Мой дед в таких случаях на левую ногу шапку надевал, помогало!
— Ерунда! Все это суеверия, пережитки проклятого прошлого. Шапка во время родов помогает. А на экзаменах нужно незаметно пуп крестить, а перед этим малую нужду не справлять. На себе проверил.
И пока они зубоскалили, я постепенно приходил в себя.
— Смелей, смелей! — подбадривал Бакаев. — Не корову продаешь…
— Ставлю червонец, что завалится!
— На такого рысака можно и сотельную поставить — не сдаст!
Один Юрка не подшучивал надо мною.. Был он бледен и не в меру серьезен: видимо, живо представлял тот день, когда и ему придется предстать пред грозные очи комиссии. Он молча сжал мою руку, и я вышел из барака.
Простой рабочий, недавно появившийся на руднике, решил, так сказать, экстерном сдавать экзамены на экскаваторщика, и это привлекло внимание рудничной общественности. Такие случаи бывают не часто: обычно проходят курс обучения. Дементьев сидел за столом в позе древнеегипетского царя Тутанхамона; лицо не выражало ничего. Катя приветливо кивнула, улыбнулась. Главный энергетик карьера Рязанцев, тонколицый мужчина с высоким бледным лбом, рассматривал меня с явным интересом. Стены класса были увешаны схемами. Иван Матвеевич Кочергин отсутствовал, и я облегченно вздохнул. Хоть он и обещал «замолвить словечко», все же без него я чувствовал себя не так стесненно.
