Музафер Дзасохов - Белая малина: Повести
— А еще бы лучше — по-другому, — Темиркан почесал нос и вкрадчиво продолжал. — Коли ты так добр, нашел бы нам и покупателя, а?.. Заберет он муку, а мы налегке по домам…
Мельник снова дернул рукавом:
— Вчера были желающие, да не было муки. Я сказал, чтобы заглянули сегодня. Вот если появятся…
Уж воистину, если повезет, так до конца. Через час-полтора подкатил грузовик, из кабины которого выбрались молодой водитель и крупный мужчина лет пятидесяти, по всей видимости — отец и сын.
— Ну как, чем обрадуешь? — спросил старший, обращаясь к мельнику.
— Кажется, сегодня вам повезло.
— Ну да?
— Вот тут мой друг, — мельник украдкой моргнул Темиркану, — разжился на целине пшеничкой и сюда подбросил тонну…
Мужчина, остерегаясь какого-либо розыгрыша, переспросил:
— Ты всерьез или так, для забавы?
— Я что, похож на скомороха? Хлебом клянусь, так оно и есть.
— Но мне-то не пшеница нужна, а мука.
— Была бы пшеница, а мука будет. Да и готовая есть. Из Кабарды привезли две полные машины зерна. Одну я уже перемолол. Они явятся через неделю — успею и для них намолоть.
Просто не верилось, что все так ладно вышло. Я получил деньги, все еще не веря своему счастью.
— Спрячь, да поглубже, — подтолкнул меня Темиркан.
— Мельника бы… отблагодарить…
Темиркан пожал плечами, но посмотрел на меня, как мне показалось, уважительно. И крикнул мельнику:
— Мы в один миг, сейчас вернемся.
— Да сопутствует вам святой Уастырджи!
Возле магазина Темиркан остановил машину. Подойдя к дверям, мы прочли: «Учет». Вот тебе и на!
— Как же теперь быть? — Темиркан задумался.
Я растерялся. Нельзя же надуть мельника: ведь он отлично понял наш намек. Положим, обойдется он без бутылки, но как я потом себя буду чувствовать? И дома-то, черт возьми, ни капли этого добра.
— Не знаешь, ни у кого араки на продажу не найдется?
В ответ Темиркан заговорщицки улыбнулся, будто вспомнил что. Так оно и есть:
— Лет семь тому назад это произошло, — начал он рассказ. — Я пацаном был, прицепщиком в тракторной бригаде работал. И как-то у мужиков табак кончился. А ты знаешь, что это такое, когда у заядлых курильщиков кончается курево? Папиросочки-то магазинные тут не в счет — от них у трактористов такой кашель, что трактор трясется, плуг подпрыгивает… Последнюю рубаху отдать готовы за самосад «вырви глаз» нашего Дадочки. А тот его на керосин менял. Вот к нему меня и подослали. Он дал мне большой кисет с табачищем и десятилитровую посудину, наказав, чтобы вечером я приволок ее, наполненную керосином.
— Хорошо-хорошо! — и я ринулся в поле.
Как только меня не корили: и лишь за смертью меня только посылать, и долог-то я, как полярная ночь, и так далее и тому подобное. Но стоило им скрутить свои козьи ножки и затянуться, как мир преобразился в их глазах, жизнь похорошела, а я стал их избавителем. И у них вместе с дымом улетучилось из головы, что за табачок-то надо платить — отлить керосина. Беспамятство захлестнуло и меня. Только вечером, споткнувшись об эту пустую посудину, я вспомнил, почему она тут. Внутри у меня похолодело, в голове выкристаллизовалась мысль: и керосина без бригадира не достать, да если бы и достал, так не дотащить отсюда — ведь все уже уехали. У меня в одном месте была припрятана поллитровка с керосином. Я достал эту бутылку, прихватил посудину, пустую, конечно, и направился к лесу. Там наполнил большую посудину водой, а сверху залил керосином. Запах керосиновый есть — и концы в воду, сойдет!
Обрадовался этот Дадочка исполнительному мальчишке! А тому — подавай Бог ноги! И благодарности-то даже не дослушал. Но гроза разразилась в тот же вечер.
То не черная туча надвигалась на нашу улицу — это шел к нашему дому сам Дадочка. Увидев его, я незамедлительно исчез подальше от греха.
— Где твой щенок? — набросился он на мою мать.
Та окаменела.
— Где этот ублюдок, я тебя спрашиваю?
— На тебе же мужская шапка! Как позволяешь себе разговаривать с женщиной?! — возмутилась мать. — Скажи по-человечески, что случилось?
— Где твой сын, который работает прицепщиком?
— Дома.
— Позови его сюда немедленно!
Мать обыскала дом, долго звала меня, да куда там!
— Вот странно: только что был здесь и вдруг запропастился куда-то…
— Не выводок виноват, а волчица, ее и надо истребить! — потрясал он кулачищами над головой матери.
На его вопли сбежались соседи. Они и уняли громовержца. Вот с тех пор я обхожу его дом. Араку купить можно только в этом доме!
— Ничего себе предисловие! Сказал бы сразу…
— Ну как? Идешь к нему?
— Иду. Я же не взаймы прошу, а за наличные!
Взял четвертную бутыль и пошел к Дадочке. Из-за плетня рванулась собака ростом выше теленка.
Вышедший Дадочка утихомирил пса. Узнав, что мне нужно, попросил деньги вперед. Я без лишних слов вручил запрошенную сумму. Он дважды пересчитал их и осторожно опустил в бездонные галифе…
Когда вернулись на мельницу, отец с сыном уже завершили погрузку и готовились в путь. Мельник пригласил и их. Отец выпил стакан этого зелья, поблагодарил, и они, попрощавшись, укатили.
— Спасибо за уважение, всего вам доброго, — сказал довольный мельник, — Добрая арака…
— Ладно, нам пора. Спасибо и тебе, — Темиркан пожал его руку.
Я сделал то же самое.
— Счастливого пути. Не поминайте лихом!..
XVII
Пора и нам в путь-дорогу. Послезавтра начало занятий. Дунетхан давно была готова к отъезду, прямо невеста, одетая в фату, а жениха все нет и нет. В памяти всплыли слова песенки, которую частенько напевала Дзыцца. Когда-то, по преданью, одной девушке очень хотелось выйти замуж хоть за кого-нибудь. Тогда она и сложила эти стихи:
Женитесь на мне поскорее!
Хоть завтра пришлите сватов…
Вот так же и Дунетхан в ожидании начала учебного года. Завтра отправимся… Только я намерен скоро вернуться: если разрешат, слетаю сюда дня на два убрать кукурузу, связать в снопы, сложить их в суслоны.
— Итак, Дунетхан, завтра трогаем, да?
На ее лице засияла улыбка. Я отлично понимал ее состояние. Она ведь теперь студентка. Слов нет, не одно еще поле надо перейти, чтобы действительно стать по-настоящему студенткой. Но, как известно, время идет, а надежда его обгоняет. Окончит она техникум, делом каким-то овладеет, и жизнь подскажет, как быть дальше. Если упорен человек в достижении избранной цели, он обязательно добьется ее!
— Посмотрим для начала, где ты будешь жить, а то где же я тебя разыщу?
— Я и сама тебя найду. Разыскивать меня не придется.
В чем только она не заверяла меня: и еду-то готовить мне она будет, и выстирает, и выгладит все…
Первым делом мы подъехали к общежитию техникума. Ее кровать находилась в самой большой комнате. Застали там несколько девушек. Сначала Дунетхан одна вошла в комнату, чтобы проверить, все ли прибрано. Убедившись, что все в порядке, она пригласила меня войти. Я насчитал двенадцать кроватей. Девушки все молоденькие. Окружив Дунетхан, они засыпали ее вопросами. Повернувшись ко мне, она с нескрываемой гордостью сказала:
— Познакомьтесь, это мой старший брат!
Послушать, так можно предположить, что есть у нее еще и младший…
— Студент пединститута!
— Не забудь сказать, что щи я не лаптями хлебаю.
Девушки рассмеялись.
— Да ну! Не можешь без шуток!
— Слышите, девушки, сестренку мою не обижайте! Она среди вас самая маленькая.
Все повернулись к Дунетхан, словно желая убедиться, действительно ли она меньше всех ростом.
— И пусть не введет вас в заблуждение ее многозначительное имя: Дунетхан — хан мира.
— Оставь, пожалуйста, Казбек, свои шуточки! — взмолилась Дунетхан.
— Пока. Я пошел. Как я понимаю, в этой комнате не особенно распустишь язык…
Девушки запротестовали, прося побыть с ними, но мне нельзя было опаздывать в институт.
— Успею еще надоесть вам, — сказал я и не позволил им провожать меня.
На улицу вместе со мной вышла только Дунетхан.
— Ты сегодня же вернешься в село?
— Да, наверное. Или завтра утром, если разрешат.
— А назад когда, в город?
— Как приеду, сразу к тебе.
Студентов в институте было еще мало. Одни только первокурсники. Всюду радостное оживление. Замечательное все-таки дело — поработать всем вместе месячишко в колхозе. Изучишь друг друга, кто чего стоит, кто чем дышит.
Чудно, какими они кажутся юнцами, а моложе-то всего года на три. Однако в молодости разница и в один год кажется существенной.
Я уповал на душевную доброту декана. Одного опасался — не застать его в институте. Шел четвертый час дня. В это время в деканате остается обычно одна секретарша. Но на мое счастье, декан уйти не успел.