Алексей Мусатов - Собрание сочинений в 3-х томах. Т. I.
— Вы, девушки, не туда проситесь, — сочувственно сказал Репинский. — Вот если в уборщицы в контору или в истопницы — могу зачислить хоть сегодня же. А у трактора вам делать нечего!
— Как то есть нечего? — встрепенулась Нюша.
— А очень просто... Профессия эта исключительно мужская, для женщин никак не сподручна, и принять вас на курсы мы не имеем возможности.
— Вы еще скажете, что закон такой есть, чтобы девчат обижать?
— Закон не закон, а по инструкции не положено, — подтвердил Репинский.
Чувствуя, как заалело ее лицо, Нюша не посмела оглянуться на подруг. Ведь она же уверяла их, что им не имеют права отказать. И вдруг — какая-то инструкция... Нет, это не может быть... Нюша невольно подалась ближе к директору, и у нее хрипло вырвалось:
— А вы... вы покажите нам инструкцию эту самую.
— Что?! — удивился Репинский.
— Мы ж не какие-нибудь пришлые... — горячо и сбивчиво заговорила Нюша. — Мы насчет трактора на ячейке единогласно порешили! А вы нам про какую-то инструкцию... Покажите, и все тут... А то словно сговорились все: нельзя да не положено. Зачем же тогда хорошие слова на весь белый свет сказаны: женщинам дорогу! И еще товарищ Ленин про кухарку говорил, что она должна уметь государством править. А вы нас даже к машинам не подпускаете!
Лицо у Репинского вытянулось.
— Нет, вы только послушайте... — Он вновь обратился к механику: — Сейчас она нас за Можай загонит... Да ты что, барышня, поучать нас пришла, как эмтээс руководить да кого на курсы принимать? Не много ли на себя берешь...
— Иди-ка ты, деваха, отсюда, — с досадой отмахнулся Лощилин. — Нам работать надо.
— Да как же я уйду... — умоляюще начала было Нюша. Но в это время дверь распахнулась, и в кабинет директора ввалились ее мать, Дарья Карпухина и Матрена Осьмухина.
— Мама! — удивилась Нюша. — Ты зачем сюда?
— Так вот они где! — подозрительно оглядывая девчат, заговорила Дарья. — И Нюшка здесь непременно. — И она подтолкнула ближе к столу Аграфену: — Говори начальнику-то, выкладывай нашу заботу.
— Ты что же, заводиловка, делаешь-то? — набросилась на Нюшку Матрена. — Сама мужик мужиком растешь и девок за собой тянешь! В брюки скоро вырядишься, табак начнешь курить, а там, гляди, и к вину пристрастишься...
— Вы врите да не завирайтесь! — оборвала ее Нюша.
— В чем дело, гражданочка? — привстал из-за стола Репинский.
— Вы уж, товарищ директор, не слушайте ее, Нюшку-то мою, — с трудом заговорила Аграфена. — Она вот девок на курсы записывать привела... на трактористок. А только нет нашего согласия на это...
— Не желаем, чтобы девки прокоптились насквозь да керосином провоняли, — подхватила Матрена. — Кому они будут нужны такие?.. Всех женихов распугают...
— Позвольте, о чем разговор? — недоумевая, развел руками Репинский.
— О девках мы просить пришли, о дочерях, — пояснила Аграфена. — Не принимайте вы их на курсы. Не девичье это дело — за машину садиться...
— Да им так и сказано: девчат на курсы не принимаем... — пояснил Лощилин, догадавшись наконец, чего добиваются женщины. — Ведь так, Анатолий Лаврентьевич?
— Да, да... Не положено... — кивнул Репинский. — И пусть ваши дочери с таким вопросом больше меня не беспокоят.
— Вот спасибо, товарищ начальник, — поблагодарила Дарья. — С разумением рассудили, по совести. — И она махнула девчатам рукой: — Идите-ка вы по домам, чего тут мешаться.
Нюшка бросила на мать неприязненный взгляд и первая выскочила из кабинета директора. За ней, опередив женщин, вышли подруги.
Деревней они шагали торопливо, ссутулившись, стараясь не глядеть по сторонам — им казалось, что каждый встречный уже знает, как неудачно сходили они в МТС.
Распахнув полы материнской шубы и не замечая дороги, Нюша шла впереди девчат. Влажный ветер бил ей в лицо, остужал пылающие щеки. И как все это могло случиться? Сколько сил положила она, чтобы уговорить девчат пойти на курсы, а вот директор с механиком словно облили их ледяной водой. Да еще придумали какую-то инструкцию и это противное слово «не положено».
— Ну вот, — вздохнула Зойка. — Говорила я... не примут нас. Так оно и вышло.
— Да-а, — протянула Феня. — Получили от ворот поворот.
— Девки мы и есть девки! — продолжала Зойка. — Парням всюду дверь настежь, а нам и щелочки не осталось. Так и будем век вековать: кухарки да няньки... полы мой да с серпом спину гни. — И она вдруг дурашливо запела: — «А я баба глупая да неразумная...»
— Перестань! Чего ты голосишь! — прикрикнула на нее Нюшка и, помолчав, задумчиво сказала: — А давайте так учиться... без курсов... сами.
— Еще чего выдумаешь! — отмахнулась Феня.
— Серьезно говорю. Я книжки достану, плакаты. А если надо, и инструктор найдется.
— Это уж не Антошка ли Осьмухин? — фыркнула Зойка. — То-то он около тебя увивается... павлином ходит.
— А хотя бы и так... Чем он не инструктор? Лучший тракторист в эмтээс. Всегда помочь может... — Нюша оглядела подруг. — Ну, кто вместе со мной хочет заниматься?
Девчата молчали.
НОЧНОЕ ДЕЖУРСТВО
Как-то вечером Нюша пришла на конюшню, чтобы сменить мать:
— Иди, я тут одна управлюсь, а дома ребят кормить надо.
— И то пойду, — согласилась Аграфена. — А ты что ж, опять на ночь здесь останешься?
— Надо, мама... Время ж такое.
— Ох, эти лошади, — вздохнула Аграфена. — Совсем они нас скрутили. Корми их, пои, да еще ночью за ними доглядывай.
— А мне здесь совсем не плохо, — принялась уверять Нюша. — Я и соснуть могу, и книжку почитать... — И она показала матери крохотную клетушку при входе в конюшню, где на топчане лежал набитый сеном мешок, а на ящике, накрытом газетой, книжки и фонарь. На стене висел плакат со схематическим разрезом трактора.
— Хоромы, лучше не надо, — усмехнулась мать и покосилась на плакат. — Опять ты со своим трактором... Зачем это? Ведь отказали ж тебе...
— Раз отказали, два откажут, а на третий... видно будет, — буркнула Нюша и, помолчав, в сердцах добавила: — А все равно нет такого закона, чтоб девчат к машине не пускать. Нет вот и нет!
Аграфена сокрушенно покачала головой — и куда только несет дочку, какая сила поднимает ее!
После истории в МТС Нюша не на шутку разобиделась на мать и несколько дней не разговаривала с ней. Но потом они объяснились, и Аграфена призналась, что пойти к директору МТС ее вынудили Матрена и Дарья.
— Ну, просилась бы на курсы одна, — говорила мать, — это еще понять можно: ты же скаженная, отпетая. Все у тебя не так, как у людей... Но зачем же девчат за собой тянуть, головы им кружить. Вот матери и взбеленились...
— Да пойми же, — старалась объяснить Нюша, — какую силищу-то в деревню двинули... техника, машины. А кто теперь к этой технике не липнет: и чужаки всякие, и лишенцы, и сынки раскулаченных. Летят, как мошкара на свет. Кому же, как не нам, на курсы идти?.. Вот и Степка о том же пишет — не отступайте, девчата...
— Это вроде и так, — соглашалась Аграфена, а про себя думала, что теперь, после столкновения с директором МТС, Нюшка успокоится и забудет о курсах.
Но дочь, к ее удивлению, раздобыла книги, плакаты, наставления по тракторному делу и засела вместе с девчатами за самостоятельную учебу.
Наказав Нюшке крепче запереть изнутри ворота, Аграфена отправилась домой.
Нюша задала лошадям корму, напоила их и, выйдя наружу, присела у ворот конюшни на скамеечке.
Стояла тихая апрельская ночь. Густой молочный туман висел над землей, съедал последние снега. С крыши свисали длинные острые сосульки. За углом конюшни, в овраге еле слышно булькал ручей.
Но обманчивая была эта тишина.
Совсем недавно в соседнем селе Заречье вот в такую же тихую, мирную ночь жарко запылал амбар с семенным зерном, а когда тушить пожар приехали пожарные машины, оказалось, что все рукава были перерезаны. Амбар сгорел дотла, и долго потом над округой стоял запах горелого зерна.
А в Торбееве чья-то злая рука отравила мышьяком дойных коров на ферме, и даже в Кольцовке было слышно, как голосили торбеевские женщины, отвозя трупы коров на скотное кладбище.
В Кольцовке поэтому решили не зевать. Василий Силыч повсюду выставил надежных сторожей, привлек к охране амбаров и ферм комсомольцев.
Нюше Ветлугиной он наказал не спускать глаз с конюшни и ни на минуту не оставлять ее без присмотра.
— За тягло вы мне с матерью головой отвечаете, — наставлял ее председатель. — И всяких там шатунов пришлых да подозрительных к конюшне на ружейный выстрел не допущай.
— Это я могу, — согласилась Нюша. — Только вы мне ружье дайте.
— Насчет ружья — это я для складу сказал. Откуда оно у меня? Ты больше на свой нюх да глаз надейся.
Но ружье Нюшка все же раздобыла. Подластилась к деду Анисиму, наговорила ему с три короба всяких страхов — будто на конюшню каждую ночь рвутся незнакомые люди в черных башлыках, — и старик, подобрев, вытащил из чулана старую-престарую берданку. Долго поучал, как надо с ней обращаться, как заряжать, целиться, а потом признался, что берданка вот уже с десяток лет как не стреляет.
