Борис Пармузин - До особого распоряжения
честного человека.
Пока такого совета Махмуд-бек дать не сможет. Даже если они и увидятся. В узкое окошко
пробивается мутноватый свет луны. Наверное, по небу ползут легкие облака. Дует теплый, влажный
ветер.
Скоро весна... Настоящая весна, с цветами и солнцем.
Через четыре дня даже в бедных семьях будет выставлено угощение. Все лучшее, все последнее.
Соседи соберут деньги и обязательно сделают большой плов. Пусть он будет с редкими кусочками мяса,
но даже запах плова в тесных кварталах напомнит о празднике.
Поздно вечером ушел доктор. Махмуд-бек обратился к нему с последней просьбой: сообщить кому-
нибудь из правительственных чиновников, желающих выслужиться, О возможной стычке двух банд в
Северном городе.
- Туда переправлено много оружия... - сказал Махмуд-бек. - Ваши соседи создают банды.
- Господи, опять переворот. Опять тюрьму набьют людьми.
- Это действительно опасные люди. Из-за них могут пострадать невиновные. Тысячи невиновных...
- Кто стоит во главе?
- Кази Самат и Усманходжа Пулатходжаев.
159
Доктор молча кивнул: понятно. Потом спросил:
- А вы уезжаете?
- Завтра, дорогой друг, завтра на рассвете.
- Давайте я вас посмотрю.
- Я выдержу дорогу, - улыбнулся Махмуд-бек.
- Не сомневаюсь, - ответил доктор.
О делах они больше не говорили. Махмуд-бек только попросил в случае большой беды помочь вождю
племени. Доктор неопределенно пожал плечами:
- Мне кажется, что он решит свою судьбу сам. И очень скоро.
Они простились во дворе, Махмуд-бек и тюремный врач.
- Не нахожу слов благодарности... - сказал Махмуд-бек. Сказал и смутился...
- Их не нужно, слов... - доктор положил руку на плечо, еще сухое, костлявое, сжал.
- Эти тысячи людей, невиновных, - спросил он, - вы из-за них оставались? Боялись, что их втянут в
большую беду?
- Да, мой друг. . Из-за них.
- Вот что я хотел знать. И благодарить нужно вас. За этих людей, за их жизнь...
Доктор опустил голову. Он, как и Махмуд-бек, не любил высоких слов.
...Не может заснуть Махмуд-бек. Не спит Фарида, боится пошевелиться. Он протянул руку, погладил
ее по голове. Фарида рывком прижалась к нему. Махмуд-бек ощутил на щеке ее слезы.
- Что ты? Что ты? - тревожно спросил он.
- Не знаю. Но мне хорошо. Наконец мы уезжаем из этого города. Наконец-то...
Она еще не знает о новой дороге, о новых встречах. Махмуд-бек неумело, ладонью пытался стереть
ее слезы.
- Не надо. Перестань.
- Сейчас... - шептала она. - Мы едем в Самарканд?
- Еще нет, Фарида. Но ты успокойся. Скоро, очень скоро мы приедем в Самарканд.
- Я устала. Я всего боюсь. Каждого шороха...
Во дворе кто-то начал стучать.
- Это Шамсутдин... - Махмуд-бек попытался свести к шутке серьезный разговор, которого он боялся.
- Я устала, вы поймите... - продолжала плакать Фарида. - Очень устала.
Махмуд-бек успокаивал, говорил добрые слова. Он очень обрадовался стуку. Шамсутдин напомнил,
что пришло время вставать и собираться в дальнюю дорогу.
У «Ферганской чайханы» они остановились. Хозяин вынес узелок.
- Свежие лепешки... - И заговорщически подмигнул: в узле должен быть браунинг.
Редкие утренние посетители вышли проводить Махмуд-бека.
- Жаль, что вы уезжаете... - сказал незнакомый старик.
Махмуд-бек посмотрел на глубокие морщины, на слезящиеся глаза. Может быть, старик его с кем-
нибудь путает?
- Жаль... Вы были добры к людям.
Может, когда-нибудь Махмуд-бек оказал ему помощь, этому старику. Дал деньги или угостил... Он не
мог вспомнить.
У чайханы стояла небольшая толпа. Люди в старых халатах, в стоптанных сапогах. Бедные, нищие
люди... Одно знал Махмуд-бек: эти люди могут спокойно жить. Никто не сможет их втянуть в новую
страшную авантюру.
Махмуд-бек обнял старика:
- Спасибо, отец. Я вас долго буду помнить.
- Счастливого пути тебе, сынок...
Толпа молчала.
Махмуд-бек забрался в повозку. Шамсутдин стегнул ленивую лошадь. Зацокали копыта по пустынной
улице. Рядом с повозкой шел чайханщик.
Вдруг Махмуд-бек почувствовал чей-то взгляд, внимательный, настороженный взгляд. За толпой,
прислонившись спиной к стене чайханы, стоял один из братьев Асимовых. Тот самый, старший, Шукур.
Лошадь неторопливо свернула на большую дорогу.
- Возвращайся... - сказал чайханщику Махмуд-бек. - Еще раз спасибо за все...
Чайханщик вытер рукавом халата лицо.
Махмуд-бек попросил Шамсутдина остановить павозку. Посмотрев на растерянное, беспомощное
лицо чайханщика, Махмуд-бек решился сказать и ему о том главном, чем жил эти дни.
- Об одном прошу, не верь кази Самату, не верь Пулатходжаеву, курбаши Кадыру. Не верь... Это
опасные люди. И пусть об этом узнают другие.
- Узнают. . - ответил чайханщик. - Я сделаю все, чтобы нас больше не обманули. Счастливо тебе.
Чайханщик резко повернулся и пошел назад. Повозка двинулась. Вновь зацокали копыта. Было очень
рано. Фарида поправила теплый платок.
Махмуд-бек смотрел на город, который еще спал. На город, где прошло несколько лет, тяжелых,
напряженных. На сколько лет он постарел? Трудно, невозможно подсчитать...
160
Уже за городом, у какого-то рва, Махмуд-бек вытащил из узелка браунинг и передал Шамсутдину.
Остановив повозку, Шамсутдин завернул его в тряпку и швырнул в ров.
Впереди была новая страна... Были новые, совсем непредвиденные встречи.
Из рукописи Махмуд-бека Садыкова
Я знал, что борьба с басмачеством велась не только в открытом бою. В отряды басмачей попадали
люди часто не по своей воле. Враги Советской власти использовали для этого все: угрозу, шантаж,
обман. Нужно было рассказывать обманутым о новой жизни, которую несет Советская власть. Это
важное, хотя и очень опасное, дело выполняли смелые, самоотверженные люди. Они уходили в стан
врага, встречались с вожаками мелких отрядов. Просто и доходчиво говорили о бессмысленности
схваток, в которых гибли люди, мирные жители.
Соглашение о переходе на сторону Красной Армии подписал 7 марта 1920 года Мадамин-бек. Его
отряды влились в состав Тюркской конной бригады. Сам Мадамин-бек дал обещание советским органам
склонить ферганских басмачей на сторону новой власти. Он выехал на переговоры с Курширматом в
Учкурган.
В качестве парламентера от командования Ферганского фронта с Мадамин-беком отправился
командир Сергей Сухов.
Как и было обговорено раньше, Курширмат принял посланцев советского командования.
Начались переговоры... Но долго играть роль «доброго хозяина» Курширмат не мог. По его знаку один
из нукеров убил Мадамин-бека. Не прошло и минуты, как голова Мадамин-бека лежала у ног
Курширмата.
Сергей Сухов отбивался от басмачей сначала рукояткой нагана, потом начал их расстреливать в упор.
А когда он, приставив наган к виску, нажал курок, последовал лишь щелчок. Патронов уже не было.
По приказу Курширмата избитого командира привязали к хвосту полудикой лошади. Два бандита
стали бить лошадь, она помчалась, волоча по камням тело командира.
...В июле 1920 года Курширмат создал так называемую мусульманскую армию, насчитывавшую 6000
сабель. Он мечтал объединиться с войсками эмира Бухары.
На борьбу с Курширматом двинулись не только части Красной Армии, но и добровольческие отряды
из местных жителей. Одним из отрядов руководил Юлдаш Ахунбабаев, впоследствии Председатель
Президиума Верховного Совета Узбекской ССР.
Рядовые басмачи разглядели настоящее лицо Курширмата и ему подобных курбаши. Начался
массовый переход на сторону Советской власти.
Только с 1 июня 1922 года по 1 января 1923 года добровольно перешли, передав все имевшееся у них
оружие и боеприпасы в Ферганской области, 88 курбаши и 1495 рядовых, а в Самаркандской области -
21 курбаши и 549 рядовых.
Срывалась «священная война», о которой мечтали баи и духовники, белогвардейские офицеры и
посланцы иностранных держав.
Оставшиеся враги бежали за рубежи родины, жили в ожидании новых событий, авантюр, которые, как
правило, заканчивались крахом.
СТЕПНЫЕ КОСТРЫ
Такие хутора можно было встретить в Хорезме. Только там обязательно над глинобитным,
приземистым «дворцом», с многочисленными хозяйственными постройками, поднималась огромная
