Л. Пантелеев - Том 3. Рассказы. Воспоминания
Я свезла бы ему сама, но они не считают нужным. В нашем доме живут двое одноклассников и даже по нашей лестнице, и никто не спросит, как Олег себя чувствует. Извините меня за откровенность. Но в наше время не было таких пионеров, как вот эти.
Возможно, это так и должно быть. Но ведь в эту больницу приезжают и школьники с учителями, привозят им уроки. А мой сын и так слаб по учебе, а теперь и совсем отстанет.
До свидания.
Корнева Зинаида Алексеевна».
Мне переслали письмо Зинаиды Алексеевны Корневой, просят ответить ей.
Конечно, первое, что вспыхивает в тебе и обжигает тебя, когда ты кончаешь читать письмо удрученной матери, это гнев. Гнев на тех школьников, мальчиков и девочек, которые позволили себе бросить в беде товарища.
Но будем помнить, что гнев не самый лучший советчик. Успокоимся и посмотрим на то, что произошло, с возможным хладнокровием. И еще об одном условимся: не будем на этот раз употреблять такие слова, как «товарищество», «коллектив», «пионерская честь»… Не наполненные человеческим содержанием, самые громкие, самые правильные, святые слова превращаются в деревяшки, в простой набор гласных и согласных звуков. Поэтому прежде всего давайте подумаем о человечности.
Что такое человечность?
В словаре сказано: «Человечность — то же, что гуманность. Человеческое отношение к окружающим».
Только ли человеку, людям свойственна человечность? Нет, не только людям. Недавно я прочел в одной статье, что ученые-нейрофизиологи делали опыты, испытывали способность сопереживания, сострадания, то есть сочувственного отношения к страданиям другого существа — у кого бы вы думали? — у крысы!
Да, у ничтожнейшего существа, у грызуна, живущего, по нашим понятиям, инстинктами и рефлексами. Каким же образом это выяснили? А вот каким. Соорудили такую специальную клетку с двумя отделениями: в одно отделение посадили крысу и в другое тоже крысу. Перед первой подвесили на крючке мясо. Чтобы дотянуться до мяса, крыса должна была надавить на какой-то рычажок, а этот рычажок приводил в движение острые шипы, иглы, которые, впиваясь в тело другого подопытного животного, причиняли ему нестерпимую боль. Так вот — слушайте, мальчики и девочки из седьмого класса «А»! — большинство подопытных крыс, видя страдания своей товарки, быстро отказывались от мяса, даже если они были очень голодны, даже если им не давали перед этим есть по нескольку дней!..
Может быть, вы скажете: сравнил! Там иголки в тело, а мы разве что-нибудь подобное делали? Нет, слава богу, вы этого не делали, иголок в спину больному товарищу не втыкали! Но, во-первых, напомню вам, что я сравнил, поставил на одну доску человека и крысу, а во-вторых, не думаете ли вы, милые семиклассники, что нравственные страдания, которые испытал ваш покинутый товарищ, может быть, во сто раз хуже, болезненнее этих крысиных иголок!..
Поставьте или, вернее, положите себя на место больного Олега. Представьте себе длинный-длинный больничный день. А потом два дня… три… четыре… Неделя… две недели. Шаги в коридоре, ребячьи голоса. «Идут! Кажется, идут все-таки… Нет… Прошли… Опять не ко мне».
Я не говорю о пропущенных уроках. Не это самое главное. Самое главное, самое страшное здесь — это чувство покинутости, заброшенности, одиночества.
Что же все-таки случилось? Чем объяснить поведение одноклассников Олега Корнева?
Может быть, этот Олег Корнев не очень хороший парень, не из самых любимых в классе? Но где, в каких заповедях сказано, что помогать надо только хорошим?
Как вам кажется, могла бы кончиться победой Великая Отечественная война, если бы наши солдаты в бою, в атаке оглядывались на соседа и думали: а стоит ли поддерживать его, хороший ли он, не хуже ли он меня? Или медицинская сестра, прежде чем перевязать раненого, стала бы выяснять: симпатичный ли он человек, заслуживает ли он ее забот и милосердия?
Скажете: то в бою, в сражении! Да, но жизнь, дорогие мои, это всегда бой. На каждом шагу здесь требуются от тебя те же качества: и мужество, и отвага, и стойкость, и честность, и прямодушие — и милосердие тоже.
Почему-то мне сейчас вспомнился маленький эпизод из собственного детства. Было мне тогда столько же, сколько сейчас Олегу Корневу, лет тринадцать-четырнадцать. Воспитывался я в Шкиде, в школе имени Достоевского, в той школе для беспризорных, о которой мы потом рассказали с Г.Белых в повести «Республика Шкид». Был случай, когда взрослые хулиганы избили на рынке нашего одноклассника Костю Федотова по прозвищу Мамочка. Тот попал в больницу. Известие об этом дошло до нас только на третий день. Но сразу, как только нашему заву Викниксору позвонили из милиции и сообщили о тяжелом положении Мамочки, он пришел в наше четвертое отделение и предложил трем из нас — Янкелю, Японцу и мне — поехать с ним в больницу. Ехать было довольно далеко. Викниксор на свои деньги нанял извозчика, и, кое-как разместившись в тесной пролетке, мы покатили на Фонтанку, к Египетскому мосту, в больницу имени 25-го Октября.
Событие не выдающееся, каких в памяти тысячи, но вспомнить о нем почему-то очень приятно. Мамочке мы везли, помню, на нынешний взгляд, вероятно, весьма жалкую, а по тогдашним понятиям совершенно роскошную, царскую передачу: четверть фунта (то есть сто граммов) сахарного песку и фунта полтора-два пайкового хлеба. Между прочим, должен сказать, что Мамочка не был любимцем класса, не был очень уж популярной личностью в Шкиде. Но это был наш товарищ, однокашник, человек, попавший в беду, человек которому было плохо, который страдал. И этого было достаточно, чтобы в каждом из нас сработало чувство товарищества.
Вот, не удержался все-таки, употребил это слово: «товарищество».
А что ж, ведь хорошее слово, отличное понятие! Такое же хорошее, как, скажем, слово «дружба», слово «добро», слово «самоотверженность», слово «человечность»…
У меня просьба к тем, кто читает сейчас эту заметку. Было бы очень интересно узнать, что думают обо всем сказанном выше не только ребята из школы на улице Вавиловых, но и другие читатели «Пионерской правды».
Задумывались ли вы когда-нибудь о таких понятиях, как добро и зло? Знакома ли вам радость доброго поступка? Та радость, о которой еще в XVIII веке сказал поэт Державин:
Почувствовать добра приятство —
Такое есть души богатство,
Какого Крез не собирал.
(Крез — это легендарный богач древности. Собирал он, как я понимаю, не добрые дела свои, а сокровища материальные — драгоценные камни, золото и серебро.)
Итак, буду ждать ваших откликов, ребята. Пишите по адресу редакции, мне передадут.
А Олегу Корневу желаю как можно скорей поправиться и вернуться домой. И пусть он поверит мне, что еще будут у него в жизни настоящие друзья, верные товарищи. Только не надо ему этого ждать, а пусть он прежде всего думает о том, чтобы самому стать честным и добрым человеком.
Между прочим, один хороший друг, добрый и надежный товарищ у Олега уже есть — это его мама. Низко кланяюсь вам, Зинаида Алексеевна, желаю счастья!
Ваш Л. Пантелеев
1973
Хуже трусости
— Что вы знаете хуже трусости?
С таким вопросом я обратился недавно к читателям «Пионерской правды». Я не думал, что вопрос мой вызовет такое огромное множество откликов.
Большинство ребят считают, что ничего отвратительнее трусости на свете нет.
«Трусость — это самое гадкое, самое мелкое и подленькое, что есть в человеке, — пишет мне моя землячка, ленинградская школьница Лена В. — Все очень плохое — ложь и предательство — рождаются в человеке от трусости».
То же пишет и Марина К. из города Киренска:
«От трусости рождаются ложь, предательство… Я думаю, на свете нет ничего хуже трусости».
И почти слово в слово говорит Лена Кочнева:
«Я думаю, что нет на свете ничего хуже трусости. Трусость ведет к подлости, лжи, предательству».
Такого же мнения держатся и Сережа Мелихов, и Таня Рыжова, и Галя Везо, и все пионеры 5-го класса абаканской средней школы, и пятиклассница Оля Ярошенко, и Вера Жильцова из города Отрадного, и десятки других мальчиков и девочек.
Некоторые ребята считают, что хуже трусости — предательство, измена. Для Риммы Пугаевой из города Уфы и Нади Платоновой из деревни Боровки Псковской области страшное зло — равнодушие. Кое-кто ставит на первое место — ложь, угодничество, жадность, лицемерие. Другие, как бы поправляй своих товарищей, напоминают им и том, что жадность — родная сестра трусости и что изменяют и предают тоже чаще всего из трусости.
Меня по-настоящему порадовал этот поток читательских писем, искренность, непосредственность ребячьих голосов. Значит, эти вопросы — вопросы нравственности, морали — наших ребят волнуют, берут за живое.
