Евгений Петров - Том 3. Рассказы, фельетоны, статьи и речи
Скамейкин машинально раскланивается.
Скамейкин. Пардон, я не понимаю.
Раечка. Я люблю только вас. Ваша на всю жизнь. Алина. (Снова дает ему пощечину.) Теперь понятно?
Скамейкин. Вот теперь понятно. Так бы сразу и сказала.
В помещении цирковой бутафорской, уткнув лицо в письмо Алины, плачет Раечка. Вбегает веселый и возбужденный Мартынов. Он хватает Раечку в объятия.
Мартынов. Ну, поздравь меня, детка. Сбылась мечта идиота. Я женюсь. Старый седой барбос Мартынов женится. Понимаешь ты это? Прелестнейшие в мире ручки возьмут старого пса Мартынова за седые уши, прелестнейшие в мире губы поцелуют его в холодный нос и нежнейший голос с чарующим американским акцентом скажет: «Я люблю только тебя». А?
Раечка поднимает заплаканные глаза.
Раечка. Кто же это?
Мартынов. Алина.
Раечка. Алина. Поздравляю. (Передает Мартынову записку.) Надень на свой холодный нос очки, развесь свои седые длинные уши и прочти.
Мартынов (читает). Кому это?
Раечка. Моему Скамейкину от твоей Алины.
Мартынов (перечитывает). «Мне угрожает опасность от человека, навязывающего мне свою любовь».
Раечка. Ты знаешь этого человека? Он в самом деле такой мерзавец?
Мартынов. Хуже. Доверчивый дурак.
Директор за кулисами. Одной рукой он натягивает на себя мундир укротителя львов, в другой держит журнал. Служители расставляют решетки для коридора, по которому львы пройдут на арену.
Директор. Где балет? Опять меня взяли за хобот! Я, дурак, читал седьмую строку сверху, а надо было читать седьмую строку снизу.
На экране текст новой цитаты.
– «От цирка зритель требует здоровой бодрости, здоровой жизнерадостности и здоровой эротики. Мы не монахи!»
Директор. Они не монахи! А я что, архиерей, митрополит, патриарх Тихон!
С ужасом смотрит на спускающийся с лестницы «идеологический балет».
Директор. Вы что, спятили? Это же заседание месткома, а не балет! Где конечности, где выпуклости? ' Скамейкин лицемерно вздыхает.
Директор. Немедленно переодеться. Прекратить это издевательство над организованным зрителем. Они не монахи, не патриархи.
Балет удаляется. Служители продолжают устанавливать решетчатый львиный коридор, ведущий на арену. В этом коридоре топчется Скамейкин.
Звонок к очередному номеру.
Пробегает директор в полном обмундирование укротителя, с пистолетом в руке. Несколько человек в униформе пробегают за ним с шестом в руках.
На арене шпрех-шталмейстер.
Шпрех-шталмейстер. Сейчас выступит мировой капитан Гарибальди. Сто львов сто.
Скамейкин блуждает в львином коридоре.
Скамейкин. Право это лево, лево это право. Я, кажется, не опоздал.
Замечает, что огражден со всех сторон решетками.
Скамейкин. Что это за прутики? Шпрех-шталмейстер. Как вы сюда попали? Скамейкин. У меня здесь будет интересное свиданье.
Шпрех-шталмейстер. Интересное свиданье? Здесь сейчас пройдут львы. Скамейкин. Что?
Шпрех-шталмейстер. Пройдут львы. Сто львов.
Скамейкин. Сто львов! (Мечется.) А-а-а.
Шпрех-шталмейстер (отчаянно). Не выпускайте львов! Человек в клетке!
Слышится рыканье.
Униформа. Львы спущены?
Начинается бодрый марш. Раздается общий вопль ужаса. Прибегает Раечка.
Раечка. Негодяй! Кого ты здесь дожидаешься у левой кулисы?
Скамейкин. Львов, Раечка, львов. Спасите меня.
Рыканье львов усиливается. Скамейкин бежит на арену, в клетку, чтоб хоть на мгновение оттянуть час своей гибели. Зритель видит только действие, происходящее за кулисами.
Под музыку вслед за Скамейкиным ужасающей походкой пробегают львы.
С арены доносятся крики женщин и плач детей.
Новое и страшное рыканье львов.
На арену спешит с пистолетом директор!
Раечка. Они разорвут его на части!
Внезапно с арены доносится взрыв рукоплесканий.
Поджав хвосты, львы бегут назад. За ними гонится обезумевший Скамейкин.
Скамейкин. Пошли вон! Брысь! Кш-ш! Пшли, пшли!
Публика ревет. Скамейкин выбегает на арену, делает комплимент. Возвращается за кулисы. За ним бежит директор.
Директор (плачущим голосом). Разве можно на львов топать ногами! Это же цари пустыни, кровожадные хищники, питающиеся только сырым человеческим мясом! С ними надо лаской!
Директор ласкает льва.
Директор. Обидели тебя, бедного! Злой дядя обидел!
Решетки разбирают. На сцену везут пушку для аттракциона «Полет на луну».
Появляется готовая к выходу Алина. Она нетерпеливо оглядывается, ища Мартынова.
Мартынов идет сквозь толпу артистов, низко опустив голову.
Алина бросается к нему.
Алина. Вам уже успели все рассказать?
Мартынов (показывает письмо). Это писали вы?
Алина. Я думала…
Мартынов. Я вас презираю.
Бросает письмо в лицо Алине. Общий переполох среди присутствующих.
Алина. Неужели и вы считаете, что это преступление?
Мартынов, не отвечая, уходит.
Лицо Алины. На этом кадре голос шпрех-шталмейстера:
«Последнее выступление знаменитых американских артистов Алины и Франца перед отъездом из СССР».
Аплодисменты.
Кнейшиц подает Алине руку. Они идут на арену.
Начинается вальс.
Номер гостиницы, в котором живет Алина.
Грустная и худая, она распихивает свои вещи по чемоданам.
Неожиданно открывается дверь.
Драматическое появление Раечки перед Алиной.
Раечка. Отдайте мне моего Скамейкина.
Алина удивленно подымает голову.
Раечка. Я знаю. Вы хотите увезти его в Америку. Вы купили его своей валютой.
Алина пожимает плечами.
Алина (презрительно). I don't understand. What want you?[10]
Раечка (ревет). Что вы там лопочете? Вы поступали со мной не по-товарищески, по-свински. Так среди артистов не делают. Зачем вы написали ему письмо?
Алина. Письмо? Мартынову?
Раечка. Какому там Мартынову? Скамейкину!
Алина. Я ничего не писала Скамейкину.
Раечка. Я сама держала ваше письмо в руках.
Алина (устало). Дорогая девочка, я писала только Мартынову. И я, кажется, напрасно это сделала.
Раечка. Мартынову?
Исчезает с такой же быстротой, с какой появилась.
Алина еще более рассеянно наклоняется над своими чемоданами.
Представление в цирке уже началось.
Антракт.
На арене монтируют установку для советского аттракциона «Полет в стратосферу».
За директором по-прежнему плетется капитан со своей собакой. Директор взволнованно засматривает на арену.
На арене Мартынов в халате проверяет установку для полета.
Мартынов видит Раечку, которая усиленно делает ему знаки.
Он подходит к ней.
Мартынов сбрасывает халат и, надевая пальто прямо на цирковой костюм, бросается из цирка на улицу.
Директор хватается за голову и бежит за Мартыновым.
В автомобиль перед гостиницей садятся Алина под вуалью, Кнейшиц и пожилая няня с ребенком, закутанным так, что не видно его лица. Во вторую машину грузят чемоданы.
Машины трогаются.
Раечка в цирке ищет Скамейкина.
Находит его. Он сидит, пригорюнившись, на трамплине. При виде Раечки на его лице изображается ужас. И даже когда счастливая девушка уже целует его, он все еще трусливо и недоверчиво мигает глазами.
Мартынов как вкопанный стоит посреди комнаты, где жила Алина.
Никого нет. На полу валяются газетные бумажки, веревочки, всякая чепуха, остающаяся после отъезда.
Мартынов смотрит на часы и устремляется к выходу. Наталкивается в дверях на директора, который преграждает ему дорогу.
Мартынов. Пусти! Я еще успею на вокзал.
Директор сразу становится на колени.
Директор. Что ты делаешь? Ведь первый дебют. Не как человек прошу, как директор и видный общественник. Ну, пожалуйста. (Осторожно ударяется лбом о пол.) Хочешь, я могу еще раз?
Мартынов улыбается.
Директор. Вот уже лучше. В конце концов, что такое любовь? Любовь – это чудное мгновенье. А тут цирк, серьезное дело, трехчасовая программа, галаспектакль, конюшня, хищники, контрамарки, касса. Ну!
Заметив на лице Мартынова нерешительность, хватает его за руку и увлекает за собой.
Перрон.
В спальный вагон входят уезжающие американские артисты.
