Иван Шамякин - Сердце на ладони
— Откуда тебе известно, что она уехала из-за моей ревности?
Антон Кузьмич вынул из кармана пиджака синий конверт, молча положил на стол.
Самообладание оставило женщину: она бросилась к столу, схватила конверт, дрожащими руками выдернула, точно из огня, письмо. Сперва окинула весь текст одним лихорадочным взглядом. Потом, забыв, что муж следит за ней, прочитала скороговоркой вполголоса:
«Антон Кузьмич! Как мне обращаться к Вам? Дорогой мой товарищ, дорогой человек, друг и брат! Вы вернули мйе жизнь. Какое спасибо нужно сказать за одно это! Но вы вернули не только жизнь, — вы вернули мне веру в людей, в их доброту. У меня нет слов, чтоб выразить все то, что я чувствую к вам. Да и не стоит это делать. Я могла бы сказать, что люблю вас, а это не все правильно поймут. Спасибо вам за все, за все — вот слова, идущие из глубины сердца, которое вы держали на ладони. Спасибо.
Недавно я узнала, что из-за меня у вас неприятности в семье. Боже мой! Чтоб из-за меня вы огорчались, теряли спокойствие и твердость руки, которая спасает людей! Да лучше мне умереть! Нет, не бойтесь, Я не умру. Теперь я не умру. Теперь мне очень хочется жить, когда я поверила, увидела, что вокруг много хороших, сердечных людей и мир так хорош. Не тревожьтесь. Не ищите меня. Я буду далеко. Может быть, потом я пришлю весточку. Успокойте Машу. Если бы вы знали, как мне тяжело оставлять всех вас. Передайте привет Кириллу Васильевичу… Спасибо ему за то, что он сделал для меня и особенно для памяти отца моего. Прощайте, Добрый Человек. Позвольте мысленно обнять и поцеловать вас.
С. Савич».
Галина Адамовна глотала строчки. В сердце хлынула волна благодарности к женщине, которую, кстати сказать, она так и не видела. Конечно, Зося Савич любила ее мужа и понимала, что это может привести к беде… А ведь она сама хлебнула горя полной мерой. Отсюда это благородство! Истинное. Без фальши. Без позы. Самоотверженное. Так могла поступить только женщина; которая любит его не менее сильно, чем она, Галина. Но теперь в ней нет ни ревности, ни злобы. Она благодарна той, другой, и по-женски жалеет ее.
«В самом деле, куда она могла уехать в такую пору?» Галина Адамовна поглядела в окно—мороз заткал стекла причудливыми узорами. Ей стало холодно. За спиной ее Антон проговорил:
— Стыд. Какой стыд!
Он сидел за столом, тер ладонью широкий лоб.
Теперь Галина Адамовна и мужа прекрасно понимала, и тоже пожалела. Подошла неслышно, мягко положила руки на сильные его плечи. Помолчала. Он тоже словно затаился, словно ожидал, что будет дальше.
— Тебе тяжело?
— Мне стыдно.
— Ты любишь ее?
Он передернул плечами, точно хотел сбросить ее руки.
— Опять ты со своими глупостями. Да пойми ты наконец, что это нелепо… — Слова эти надо бы крикнуть, а он говорил тихо, усталым голосом. Он не в состоянии был даже возмутиться в полную силу. Да и к чему?
Она прижалась щекой к его голове, вдохнула знакомый, родной запах волос, и лицо ее засияло от счастья.
— Если бы ты знал, как я люблю тебя, ты не называл бы это глупостью, ты понял бы…
— Я знаю, как ты любишь меня. Но пора бы уже твоей любви стать умнее.
— Любовь никогда, не бывает умной, — ответила она старой книжной истиной. А ему, умудренному жизнью, эти слова показались почти откровением. Он подумал; «А правда, существует ли она, умная любовь?»
Она боялась шевельнуться, словно счастье могло упорхнуть или выплеснуться через край. А она дорожила каждой его каплей.
Они долго молчали. Говорят, мозг излучает электрические импульсы. Если б Галина Адамовна обладала способностью улавливать их, то обнаружила бы, что мозг его в эту минуту стал радиотелескопом, разыскивающим, в бескрайности вселенной потерянную звездочку. Где она? Куда скрылась?
Наконец Галина Адамовна спросила:
— Будем обедать?
— Будем обедать.
Она оторвалась от него, выдвинула ящик серванта, вынула белоснежную скатерть, одним взмахом покрыла стол. Антон Кузьмич встал, чтоб не мешать, отошел к окну. Жена выбежала на кухню, мигом вернулась с тарелками, с приборами.
— Мы не встречали Новый год.
— Не встречали.
Он не видел, как она исчезала и появлялась вновь. Когда-то он любовался ловкостью жены в работе: все горело у нее в руках. Теперь он думал о другом.
— У нас не тронут весь новогодний запас вина. Что ты будешь пить?
— Все равно.
— Шампанское?
— Лучше коньяк.
— Может быть, позвать Кирилла?
— Как хочешь.
— Нет. Я хочу быть с тобой. Чтоб никто не мешал. Дети ушли на каток. Им хотелось за город, но они не рассчитывали, что ты так рано придешь.
— К ночи подморозило.
— Да… Пятнадцать уже.
— В поле, наверно, больше.
— Натка, коза упрямая, легко одета. Боюсь, не простудилась бы.
— Наташа не простудится.
— Прошу вас, доктор, к столу.
За несколько минут она хорошо и красиво сервировала стол. У этой женщины свой талант: она хорошая мать и хозяйка. Каждому свое.
Они сели за стол друг против друга. Галина неотрывно, с нежностью и умилением глядела на мужа. Это умиление смутило Яроша. Он отвел глаза и занялся бутылками. Долго откупоривал бутылку с коньяком. Еще дольше, с особой осторожностью — не залить бы скатерть! — шампанское.
Галина любовалась его большими красивыми руками, точными движениями.
Он налил шампанское в высокие бокалы. Зашипела пена. Лопаясь, стреляли пахучими брызгами пузырьки.
— За наших детей! — первая предложила тост Галина Адамовна от всего материнского сердца, но и не без женской хитрости.
— За наших детей.
…Наташа тихо открыла дверь (у каждого из них свой ключ, потому что уходят и приходят они в разное время), тихо положила коньки, зная, что мать не любит, когда стучат, а она в последнее время очень нервна. И вдруг поверх занавесок на стеклянной двери девочка увидела, что мать и отец сидят за столом и… чокаются. Помирились!
Для нее это лучший новогодний подарок. С детской непосредственностью она влетела в комнату, когда они только пригубили бокалы, удивив их, — откуда взялась? — подбежала к отцу, обняла, крепко поцеловала.
— Я люблю тебя, папа! Ты хороший, ты умный! — Потом, как белка, прыгнула к матери, поцеловала и ее. — И тебя люблю, мама! — закружилась по комнате, как на катке, грациозная в своих синих брючках, в красном свитере и такой же красной шапочке. — Я люблю вас! Я всех на свете люблю! Всех хороших людей!
Ярош засмеялся, радуясь, что дочка с ними. Предложил:
— Выпьем за хороших детей. И за хороших людей!
И снова подумал о Зосе. Где она? Куда, могла уехать в такую пору?..
Перевод с белорусского А. Островского и 3. Островской.
Иван Петрович Шамякин
СЕРДЦЕ НА ЛАДОНИ
Зав. редакцией В. Ильипков Редактор О. Жданко
Художественный редактор Ю. Васильев Технический редактор Л. Платонова
Корректор М. Муромцева
Сдано в набор 8/ГУ 1964 г. Подписано к печати 27/У 1964 г. А02079. Бумага 84Х108 /|б. 5,5 печ. л. 9,02 усл. печ. л. 10,74 уч. — изд. л. Заказ № 974. Тираж 1000 000 (1—800 000) экз.
Цена 21 коп.
Издательство «Художественная литература». Москва, Б-66, Ново-Басманная, 19.
Ленинградская типография № 1 «Печатный Двор» имени А. М. Горького Главполиграфпрома
Государственного комитета Совета Министров СССР по печати, Гатчинская, 26. Обложка отпечатана на Ленинградской фабрике офсетной печати № 1. Кронверкская, 9.
ИЗДАТЕЛЬСТВО «ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ЛИТЕРАТУРА»
Имеются в продаже книги:
Чернышвеский Н. О Л. Н. Толстом. М. 1959. 31 стр. Цена 3 коп.
В рецензиях на произведения Л. Н. Толстого «Детство», «Военные рассказы», «Утро помещика» Чернышевский раскрыл особенности художественного таланта тогда еще молодого писателя предрек ему великое будущее. В чем заключается сила и обаяние Толстого-художника, почему он так захватывает читателя правдой своих образов, чистотой своего нравственного чувства, глубиной психологического анализа — обо всем этом говорит в своих статьях Чернышевский.
Егоров Л. О реакционной сущности современной буржуазной эстетики. М. 1961. 307 стр. Цена 81 коп.
В книге доктора философских наук А. Г. Егорова дан критический обзор трудов наиболее характерных представителей современной буржуазной эстетики — Б. Кроче, 3. Фрейда, Д. Дьюи, Ж. Маритена, А. Бергсона и других. Автор убедительно раскрывает их антинаучный подход к явлениям искусства и литературы, показывая классовый характер проповеди абстракционизма и других упадочнических течений современного буржуазного искусства и литературы.
М. Е. Салтыков-Щедрин в воспоминаниях современников. (Серия литературных мемуаров). М. 1957. 879 стр. Цена 1р. 50 коп.
Один из величайших сатириков мира, М. Е. Салтыков-Щедрин всегда находился, по выражению Тургенева, «на самом юру и виду», творчество его было в центре внимания читателей второй половины прошлого века и вызывало яростную злобу царской цензуры и вообще «власть имущих».
