Николай Бондаренко - Будни и праздники
Сергей глядел ему вслед, сбитый с толку тем, что Николай и не подумал с ним спорить и доказывать свое, и запоминал, какой свободной напористой походкой уходил от него, от Турсынгуль, от беды, потрясшей Алангу, человек, которого он прежде считал лучшим в мире парнем.
Долго переживать ему не дали: раздалась команда начать разгрузку, и бригада, покуривая на ходу, потянулась к составу. Загрохотали раздвижные двери вагонов, коротко гукнул подъемный кран на колесах, и вскоре поплыли по воздуху пакеты щитов, рам, опускаясь в похожие на гигантские пригоршни кузова машин.
Нелегко разгоралась работа. Мускулы одеревенели и не желали растягиваться. Сергей покряхтывал, нагибаясь: ломило спину, — и не мог справиться со стропами, пружинившими в руках. К тому же мешали сосредоточиться мысли о Николае. Он наставил себе синяков и едва не сорвался с крыши вагона, прежде чем вернулись к нему ловкость и глазомер. Пришла и внутренняя свобода, спокойствие, поскольку, наконец, отодвинулось куда-то все, что касалось Николая и Турсынгуль.
И когда рассвело и пришла на смену бригаде группа городских рабочих, Сергею вовсе не хотелось спать. Он бы работал и работал, вот только в глазах кололо и пощипывало, словно попал в них песок.
На бригаду составили список и сказали, что заплатят вдвое против обычного, и еще объявили отдых на сутки. Железнодорожники предложили свой профилакторий, чтобы бригада привела себя в порядок, поела и отоспалась. Сергей, однако, отказался в нем остаться, лишь перекусил и поплясал под горячим душем.
К полудню он уже стоял у двери квартиры, в которую, по словам Ларисы, она собиралась переехать, и нажимал кнопку звонка. Изнутри глухо раздалось:
— Что нужно?
— Я из Аланги!.. Лариса сказала, что здесь поселится. Не скажете, приехала она или нет?
— Спит Лариса!
Дверь явно не собирались открывать, и Сергей крикнул в тонкую щель у косяка:
— Мне надо ей подарок передать! Откройте, пожалуйста!
Звякнула цепочка, дверь скрипнула, и выглянула к Сергею полная коротенькая женщина с оплывшим лицом. Она дышала с присвистом, и ее глаза навыкате слезились, точно дыхание доставляло ей боль.
— Какой такой подарок? От кого?
Сергей протянул ей коробочку, затейливо завернутую в розовую бумагу. Он специально попросил продавщицу в ювелирном магазине завернуть покупку так, чтобы Лариса не сразу разобралась, что это такое. То, что вместо девушки перед ним стояла какая-то тетка, его, как ни странно, обрадовало. Идя сюда, он боялся отказа Ларисы, того, что придется ее уговаривать принять подарок. А тут — никаких сложностей. Нужно отдать женщине коробочку с серьгами, и все дела.
— Вот, для Ларисы…
— Так от кого, говоришь?
— От меня, Сергея из Аланги, она знает.
— Может, все-таки разбудить ее? — уже приветливее предложила женщина.
— Нет, пускай отсыпается.
Сергей представлял, как Лариса проснется, увидит сережки и растрогается. И будет потом вспоминать о нем с умилением, и, конечно, не сейчас, но хотя бы через месяц ее обязательно потянет к нему, и они встретятся… Его не покидало ощущение, что он обманывает себя, что слезливой благодарности от Ларисы ему вовек не дождаться, она, эта благодарность, существует только в кино, да и то не в нашем, а в импортном, где девицы закатывают глазки над вещицами любимых и вообще разводят нудную бодягу, которую Николай как-то назвал «соплями на сахаре».
Но представлять такое доставляло ему удовольствие, и, распрощавшись с теткой, он отправился на автовокзал печальный и в то же время довольный.
У автобуса на Алангу, споря с контролером и мешая пассажирам, топтался Николай. Его клонило то набок, то назад, и ему приходилось прилагать немало усилий, чтобы устоять на месте. Одной рукой он хватал контролера за плечо, другой, заведенной за спину, держал на весу тощий рюкзак, из которого явственно слышалось позвякиванье бутылок.
Разговаривал Николай подчеркнуто четко:
— Позволь, я взял билет и имею право!..
— Отстань, с водкой в Алангу не пущу, — отмахивался контролер.
— Но это мое личное имущество!..
— А хоть и чужое, отстань. Запрет, понял?
— По какому праву? — Его, по всей видимости, так и подмывало выругаться, и он играл желваками, сопел, усмиряя себя. Затем повышал голос до крика, обращаясь за помощью к пассажирам: — Ребята, глядите, человека обижают! А за что?..
— Ну и набрался, — сказал кто-то с плохо скрытой неприязнью.
Сергей резко потянул его за локоть подальше от насмешливых глаз людей, вереницей входивших в машину. Бледный, потный, с бегающими глазами, Николай не сразу разглядел, кто перед ним. Наконец понял и удивился:
— Серега? Откуда, парень?
— Зачем тебе в Алангу?
— «Вертушку» надо школьникам вернуть. Нехорошо у пацанов воровать.
— Без тебя верну.
— Не-ет, нельзя, — протянул Николай и обреченно махнул рукой. — Надо самому, совесть заест… Ну и с Гулей, любимой твоей бригадиршей, кое о чем следует потолковать. Есть пара вопросов!.. — подмигнул он Сергею и растянул губы, изображая хитрую улыбку. Однако вместо улыбки получилась гримаса.
— А где чемодан?
— На вокзале. — Он вспомнил, что контролер не пускает его в автобус, и возмутился: — Я ж этому гаду рога обломаю!..
— Да не пустят с бутылками, не валяй дурака, — одернул его Сергей.
Николай уставился на него, и было видно, сколько сил ему стоило сообразить, что же делать. Затем он поступил так, как никто и никогда, на памяти Сергея, не поступал: метнулся к железобетонному забору и с размаху ударил по нему рюкзаком. Сергею показалось, что на весь автовокзал разнесся стеклянный хруст. А Николай, словно обрадовавшись этому звуку, размахнулся и ударил снова… Изумленный тем, что можно вот так обращаться со спиртным, Сергей глядел на него, не отрываясь, и скорее чувствовал, чем понимал, как должно тянуть Николая в Алангу и как должно быть ему плохо, что он решился разбить бутылки, мешавшие ему уехать.
Бросив рюкзак, на котором расползлись мокрые пятна, и пройдя мимо Сергея, как мимо пустого места, Николай направился к автобусу.
На этот раз его пустили в машину. Сергей вошел следом и сел неподалеку от него, охваченный тревогой, как бы Николай что-нибудь не натворил. Следовало находиться рядом с ним, чтобы в случае чего вмешаться.
Вдруг Николай встал и с трудом выбрался из кресла. Уж как он разглядел бородача в конце салона, объяснить невозможно. Но все-таки разглядел и пошел к нему с радостной улыбкой, будто встретил брата родного.
— Ты тоже здесь? Вот потеха! — И объявил на весь автобус: — Мы с ним школу спасали! По этажам бегали, пацанов искали. Клевый мужик!..
Бородач узнал его, сдержанно кивнул, но, когда Николай плюхнулся рядом с ним на сиденье, отстранился, вовсе не обрадованный встречей. Поморщился:
— Несет от тебя, как от пивного ларька.
— Загулял! — развел руками Николай. — Вожжа под хвост попала… К тому же в Аланге сейчас не выпьешь, вот и накачался, чтоб хватило и на дорогу, и там еще на полдня.
— Значит, с перспективой выпил?
— А как же! Во всем, как говорится, должно быть плановое начало… Слушай, а твоя «вертушка» задела меня за живое.
— Какая еще «вертушка»? — не понял бородач, пожав плечами.
— Которая от солнца крутится! Помнишь? В кабинете я тебе показал, чтоб ты объяснил…
— А-а. В каком же смысле она тебя задела?
— А в том, что на человека, оказывается, все давит. И начальство, и бабы, и даже солнце. Усек, выходит, нет тебе покоя, совсем нет, борода ты ученая! Никуда не денешься от давления, не спрячешься…
— Да, видно, ты крепко поддал, любознательный товарищ.
— А я бы тебе и трезвый сказал то же самое, честно! Солнце в народе как называют? Ласковое или благодатное, то есть благо дающее! В древности, говорят, на него и молились, а оно, видишь, как?..
Зарокотал двигатель, и Сергей перестал слышать, о чем они говорили. «Икарус» тронулся с места мягко, почти неощутимо, из окна хлынул в лицо яркий свет, заставив зажмуриться, и Сергей будто очутился в гамаке на поляне, залитой солнцем. Так удобно было в кресле, так плавно покачивалась машина, что закружилась голова. И он потерял представление, сон это или явь — то, что автобус понесся по шоссе.
В проходе между креслами невесть откуда появилась Лариса. Она смеялась и махала Сергею рукой, но не с багрово-красными, а с самыми обыкновенными, нормальными ногтями. В девичьих ушах сверкали серьги, придававшие ее лицу сказочно красивый вид… Свесив голову набок, отчего неестественно изогнулась худая шея с острым кадыком, Сергей спал. Из-под распахнутого ворота рубашки выглядывала впалая ключица, совсем еще по-детски хрупкая. Расслабленный, он выглядел хилым парнишкой, случайным среди взрослых сильных людей, ехавших на нелегкую работу. Но руки, что безвольно лежали на коленях, были руками рабочего — в переплетеньях жил, с сухими ладонями и бугорками мышц между большими и указательными пальцами.
