KnigaRead.com/
KnigaRead.com » Проза » Советская классическая проза » Лидия Вакуловская - Улица вдоль океана

Лидия Вакуловская - Улица вдоль океана

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Лидия Вакуловская, "Улица вдоль океана" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

Он открыл двери и на всякий случай заглянул в кабинет. Нутенеут не было. Ким взял в одну руку кухлянку, под другую — книжки и пошел к океану.

6

Вельботы выплывали из-за горизонта — десять едва заметных черных точек в золотистом, облитом солнцем океане. Точки медленно увеличивались, росли, и прошел целый час, прежде чем они стали похожи на вельботы. Теперь они приближались быстрее. Наконец, стало слышно глуховатое гудение руль-моторов и начали различаться фигуры людей на борту.

Вельботы шли тяжело, глубоко осев широкими корпусами в воду, и все понимали, что в корме и за кормой плывет богатая добыча.

Заслоняясь от солнца ладонями, женщины вглядывались вдаль, стараясь угадать, на каком из десяти одинаковых вельботов идет их муж, брат, отец или просто сосед.

Только Ким не глядел в сторону приближающихся вельботов. Он ходил по берегу и искал Нутенеут.

— Нутенеут не видала?.. Где Нутенеут делась? Нутенеут здесь не ходила? — спрашивал он то тут, то там.

И когда вельботы ткнулись косами в береговую гальку и на берегу началась великая суматоха, Ким все продолжал искать Нутенеут, пока председатель Калянто не заметил его здоровенную, оголенную до пояс фигуру, склонявшуюся среди занятых разгрузкой людей.

— Ким, почему, помогать боишься? Может, у тебя торбаса дырявые? — крикнул ему Калянто. Он сбросил с плеча на гальку тяжелую тушу нерпы и, ожидая, пока подойдет Ким, стал вытирать подолом камлейки заплывшее потом лицо — грубое, бурое, с облупившейся кожей на щеках и носу.

— У меня торбаса крепкие, — сказал, подходя, Ким — Я Нутенеут ищу. Дело рёшать надо.

— Потом решишь, — сказал Калянто. — Иди на склад, кати две пустые тачки, надо быстро разгрузку сделать. Океан тихий, ночью опять будем выходить.

— Как пойдешь, когда Барыгин едет? — удивился Ким, — Собрание делать будет. Я всем приказал вечером в клуб приходить.

— Барыгин? — не поверил Калянто, — Тебе кто говорил?

— Нутенеут говорила.

— Ладно, сам на склад пойду, — сказал Калянто. — Ты книжки свои отдыхать ложи, нерпу носить надо. — И пошел не спеша по берегу, переваливаясь, как утка, на коротких ногах в высоких лохматых торбасах.

Не смея ослушаться председателя, Ким завернул в кухлянку книжки, положил кухлянку в расщелину высокого каменистого берега и пошел разгружать вельботы.

Туши нерп носят женщины. Бредут по холодной ледяной воде к вельботам, взваливают на плечо тушу — и опять по воде на берег.

— Ротваль, зачем тяжелую берешь? — кричит Лидочке ее мать.

— Ротваль, тебе нельзя тяжелую носить! — поддерживает ее. Гиуне.

— Брось тяжелую! — кричит с соседнего вельбота бригадир Тынеску, Лидочкин отец.

— Пусть Ким-агитатор несет! У него сила большая! — снова кричит мать Лидочки.

— Я могу, — отвечает Ким. Он забредает, в воду, легко снимает с Лидочкиного плеча тушу нерпы и, размахнувшись, швыряет ее, как бревно, на берег.

— Молодец, Ким! — смеется Лидочка, стоя по пояс в холодной воде, так что живота ее не видно. — Мне нельзя тяжелое носить. Мне сына рожать скоро надо. — И тут же возвращается к вельботу, вскидывает на плечо другую тушу, чуть поменьше.

Продавщица Павлова тоже работает на разгрузке. Но она в туфлях, а в туфлях в воду не пойдешь. Она стоит у самой кромки воды, подхватывает груз и относит его в сторону.

Бездельничают пока лишь собаки. Сотни три бурых, пятнистых, черных, дымчатых лаек, примчавшихся с визгом и гавканьем из села, густо обсели берег и, притихнув, сторожко следят за людьми, нетерпеливо вздрагивая и раздувая ноздри в ожидании той заветной минуты, когда женщины возьмутся за ножи, Когда на гальку вывалятся звериные внутренности, и для Них, собак, начнется веселое пиршество.

Мужчины выволакивают на берег моржа. Двадцать, а может, тридцать человек, у хватились за концы буксирного каната и тянут изо всех сил, подбадривая друг друга возгласами. Тянут бригадиры, мотористы, стрелки, тянут фельдшер Павлов и бухгалтер Чарэ. Ким тоже забрел в воду и ухватился за хвост моржа. Всей своей тяжелой массой морж ушел в воду, на поверхности торчат лишь клыки да белеет брюхо. Складками спины он цепляется за донные камни. Нелегко вытащить этого моржа. Не скоро вытащат и девять других моржей, что полощутся в воде за кормой вельботов.

Непростое это дело — разгрузка морского зверя. И разделка. И перевозка в ледник и на звероферму. Хотя женщины уже взялись за ножи и вспарывают нерпам животы, хотя уже и тачки появились на берегу и лежат опрокинутые набок, готовые принять груз, но дай бог со всей этой работой управиться к вечеру.

За хлопотами, да еще потому, что примыкающий к селу берег вдается в океан мысом, никто не, увидел приближения катера, на котором ехал Барыгин.

А вот Барыгин; стоявший на носу катера, издали заметил людей на берегу и пошел сказать об этом Рыпелю.

Рыпель сидел на бухте каната, смотрел, как машина взбивает за кормой пену. Пена была такая же белоснежная и легкая, как рубашка Рыпеля. Рукава рубашки закатаны, ворот расстегнут, на шее висит полевой бинокль. Вообще Рыпель одет с иголочки: туфли начищены до блеска, на брюках острые, как нож, складки, на коленях лежит новый бостоновый пиджак. Никогда не скажешь, что Рыпелю уже за сорок, — смуглое лицо моложаво, пышет здоровьем, и весь он — большой, здоровый, сильный.

— По-моему, зверобои недавно вернулись, разгрузка идет, — сказал Барыгин.

Рыпель поднялся, приставил к глазам бинокль.

— Да, только начинают разгружаться.

Рыпель говорил по-русски чисто, без акцента, только чересчур твердо, как бы с нажимом, выговаривал слова да слегка раскатывал букву «р».

— Плохо, — сказал Барыгин. — Затянется это дело, а я должен к ночи вернуться.

— Плохо, — согласился Рыпель.

— Ты-то можешь остаться, а мне нельзя. Завтра сессия открывается.

— Нет, я тоже вернусь. У меня сводка о подготовке к пушному сезону не закончена, — Рыпель спрятал бинокль в кожаный футляр, — Пойду старшине покажу, где якорь бросить, — И ушел в рубку.

Барыгин остался на корме, закурил.

В последнее время, точнее — за последние три-четыре года, он редко выбирался из райцентра. Не то что десять-пятнадцать лет назад, когда не вылезал из командировок. Правда, тогда Барыгин был не председателем райисполкома, а всего лишь инструктором сельхозотдела, как Рыпель. А теперь заедает райисполкомовская текучка: заседания, совещания, сессии, прием посетителей. Одних бумажек за день подписать — рука устанет. И годы не те. К шестидесяти человек и на подъем становится тяжелее. За эти последние три-четыре, года Барыгин крепко сдал. И чувствовал это. Появился животик, появилась одышка, пошаливало сердце. Он понимал, что дело идет к пенсии, однако в те редкие минуты; когда Барыгин размышлял о своем пенсионном будущем, он не видел в нем особых для себя перемен, связанных, скажем, с переездам «на материк». Мысль о том, чтобы покинуть эти края, не приходила, ему в голову. Здесь он организовывал колхозы и гонялся по тундре за кулаками, укрывавшими в сопках оленьи стада, — удирал на нартах со стойбища, когда богатый оленевод Энрыкай с сыновьями задумали его убить, тонул в океане на вельботе, затертом льдами, когда вез книжки для сельской библиотеки… И кем он только здесь не работал! И учителем, и заведующим красной ярангой, и бухгалтером в колхозе, и киномехаником, и инструктором райкома комсомола…

Он накрепко сжился с Чукоткой; Другие копили деньги, покупали «на материке» дачи, брали отпуск раз в три года, чтобы потом полгода жариться на крымском солнце или томиться в душных очередях Сочинских столовых в перерывах между купанием. Кое-кто говорил ему: «С твоей зарплатой, Семен, такую бы себе дачу отхватил. В Сухуми — каменные, двухэтажные, от моря два шага. Сто пятьдесят тысяч». Барыгин с женой (она работала в Госстрахе) действительно получал много (с северными надбавками зарплата выходила двойная), но отпуск они брали каждый год. Сняв подчистую со сберкнижка деньги, улетали самолетом к сыну в Ленинград. Наступал месяц активного приобщения к культуре. Барыгины — старшие, младшие и наимладшие — носились по театрам, концертам, выставкам. Правда, вручив сыну остаток денег, Барыгины-старшие улетали к себе на Север, провожаемые сыном, невесткой, двумя внучками и кучей новых знакомых Часть первой же зарплаты жена несла в сберкассу, пополняя отощавшую книжку и готовясь к следующему полету в Ленинград. Для дач тысяч не оставалось, да и не нужны им были дачи…

Барыгин докурил папиросу, бросил за борт окурок, поездка на катере освежила, взбодрила его. Вчера утром он еще не знал что сегодня попадет в Медвежьи Сопки. Но днем первый секретарь райкома собрал экстренное заседание бюро. Пленум обкома партии, обсуждавший положение в сельском хозяйстве округа, закончился, секретарь предложил всем членам бюро разъехаться по селам и подробно ознакомить колхозников с решениями пленума. Тут же в кабинете начался торг — кто куда поедет. И Барыгин вспомнил о Медвежьих Сопках. Сто километров по воде — пожалуй, самая милая дорога…

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*